Продавец вечности - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 7

Применять табельное оружие не стали – в попутном направлении следовало множество машин, по тротуарам расхаживали праздные москвичи.

Но пытаясь оторваться от преследования, «Нексия» проскочила на явный красный на перекрестке с Лефортовским бульваром. От нее попытался увернуться грузовик «Манн» (перевозивший строительный мусор), ехавший в поперечном направлении, однако все-таки задел автомобиль. Машину преступников завертело на месте, и она, каким-то чудом не задев больше ни единого авто, ткнулась в гранитное ограждение набережной.

Дэпээсники тормознули у тротуара и в азарте погони, с табельным оружием наголо подскочили к «Нексии». Душегубы в машине серьезно не пострадали. Понимая, что сопротивление бесполезно, оглушенные в результате ДТП, они вышли с поднятыми руками и были немедленно повержены на землю, а потом закованы в наручники.

Во время погони убийца даже не успел скинуть пистолет с глушителем, из которого сорока минутами раньше застрелили гражданина Егора Петровича Горчакова. «Макаров», в обойме которого не хватало трех пуль, был изъят и описан в протоколе.

Теперь же мы перенесемся на некоторое время вперед.

Переместимся и в пространстве – окажемся в морге, где судебно-медицинский эксперт производит вскрытие гражданина Егора Горчакова. Так как для нас нет ничего запретного или невозможного, сообщим также, что на вскрытии присутствует изрядно посодействовавший задержанию убийц капитан Коршунов. Неудивительно, что именно он, ставший благодаря счастливому случаю непосредственным свидетелем убийства, возжелал лично довести дело до логического конца и употребил все свое влияние, связи, а также толику интриг, чтобы оперативное сопровождение дела было поручено не просто его отделу, но конкретно ему.

– На месте происшествия обнаружены три гильзы от «макарова», но сами пули не найдены.

– Значит, они остались в теле.

Судмедэксперт одну за другой извлек из трупа три деформированные пули. Первая застряла в заднем ребре покойника, вторая – в позвоночнике и третья – в теменной кости. Опер собрал их, помятые, в пакетик.

– Отправим на баллистическую экспертизу, но на вид соответствуют пулям «ПМ» и, стало быть, оружию, обнаруженному в машине убийц.

Экспертиза заканчивается, и служитель морга вопрошает:

– Можно отдавать тело родственникам для захоронения?

– Да, отдавайте. Ничего больше этот гражданин нам не расскажет.

После того как все официальные лица покинули морг, служитель взял трубку, набрал номер и, сверяясь с бумагами, коротко продиктовал кому-то адрес потерпевшего:

– Улица Звездная, дом четыре, квартира сорок пять.

И только теперь мы встречаем второго главного, наряду с опером Коршуновым, героя нашего рассказа.

Он лежит в кровати рядом с прекрасной женщиной и спит, приобняв ее. Но звонит телефон, он просыпается, коротко и тихо отвечает в трубку: «Слушаю». Ему что-то говорят – и он готов действовать. Он встает и начинает одеваться.

Спящая женщина влажным спросонья голосом вопрошает:

– Милый, ты куда?

– Леночка, я на работу, – коротко отвечает он, накидывая на плечи белую рубашку.

– Жаль, – мурлычет она и снова засыпает. – Возвращайся скорей, я буду тебя ждать.

Выходя из квартиры, полностью одетый товарищ сталкивается с девушкой-подростком лет четырнадцати.

– Ты куда это, пап? – подозрительно вопрошает она.

– На работу.

– Пол-одиннадцатого. Не поздновато ли?

– Вот и я о том же, – усмехается герой, явно имея в виду, что дочь припозднилась с гулянки. – Ладно, завтра поговорим.

И выходит из квартиры.

Последуем же за ним и окажемся близ того дома, где произошло убийство. Наш герой, в чуть менее прекрасном костюме, чем у убитого – но все равно хорошо сидящем и даже стильном, – и строгом черном галстуке входит в тот самый подъезд, куда направлялся ныне покойный, но в роковой день так и не дошел.

Он поднимается на восьмой этаж и звонит в квартиру номер сорок пять.

– Кто там? – раздается из-за двери напряженный и усталый женский голос.

– Ксения Степановна, у вас скончался муж? – Голос звучит с вопросительной интонацией. Молодой человек говорит не слишком громко, но очень внятно, и женщина по ту сторону двери прекрасно слышит его.

После затянувшейся паузы ей ничего не остается, кроме как ответить:

– Да.

– Примите искренние соболезнования в связи с постигшей вас утратой. Вам теперь надо уладить все необходимые формальности, и я приехал, чтобы помочь вам. Я похоронный агент, меня зовут Савва Сторожевский.

– Я никого не вызывала. – Разговор по-прежнему идет через запертую дверь.

– Да, я знаю. Но мы лучшие в своем деле, организуем достойно и тактично. Абсолютно все хлопоты возьмем на себя. Давайте вы откроете дверь, и мы с вами все обсудим.

После паузы щелкает замок, и на пороге является вдова. Она в черной водолазке и черной юбке, слегка растрепанная, заплаканная и несколько нетрезвая.

– Проходите.

Савва попадает в квартиру. Она большая, видимо, четырех- или даже пятикомнатная, с высокими потолками и прекрасно обставленная. Но пока что жилище остается за кадром, потому что вдова приглашает похоронного агента на кухню. Там беззвучно мерцает телевизор, возвышается труба наглухо заваренного мусоропровода, а на столе притулилась наполовину опорожненная бутылка вина и бокал, на дне которого плещется красная жидкость. На углу кухонного стола стоит фотографический портрет погибшего Егора, украшенный черным крепом.

– Вина хотите? – спрашивает хозяйка.

– За помин души покойного обязательно.

Ксения достает с полочки еще один бокал.

– Позвольте, я поухаживаю за вами. – Гость щедрой рукой доливает женщине в ее фужер. Немного оставшегося напитка плескает себе. Бутылка кончается, и Савва аккуратно ставит ее на пол рядом с мусоропроводом.

– Ничего, у меня есть еще, – кривовато усмехается женщина. Ей, как и покойному, около сорока, но горе и общая неприбранность на ней, конечно, сказались, высветив морщинки в углу рта и возле глаз.

– Вечная память Егору Петровичу, – недрогнувшей рукой поднимает бокал Савва. – Пусть земля ему будет пухом. Не чокаемся.

Он выпивает до дна, вдова следует его примеру.

Савва достает из щегольского портфеля бумаги.

– Давайте обсудим детали.

В то же самое время опер Коршунов ведет допрос убийцы.

– Понимаете, вы изобличены полностью. Пистолет в машине, из которого только что стреляли. На нем – ваши отпечатки. В обойме недостает трех патронов. А из тела погибшего извлечены три пули. И экспертиза, конечно же, установит, что выпущены они были из вашего пистолета.

– А кто видел-то? – хрипло переспрашивает убийца.

– Да не нужно никому ничего видеть! Судья с такими уликами закатает вас на максимум. А там, глядишь, и мораторий на смертную казнь отменят. Так что велика вероятность, что и вас – как вы покойного Егора Петровича Горчакова – бах, и в затылок. Ах да, вы стреляли не в затылок, а в грудь, а потом в лицо. Но вас все равно в затылок шлепнут, такой уж у наших расстрельных команд обычай.

– Не бей на понт, начальник.

Как бы не обращая внимания на эту реплику, капитан Коршунов продолжает:

– Есть только один прекрасный способ получить снисхождение. Чтоб не исключительную меру к вам применили и не пожизненное, а лет семь-восемь, а то и пять. Всего-то надобно: назвать фамилию-имя заказчика. Или заказчицы.

– Не было никакого заказчика.

– Напомню, что вас задержано двое, гражданин Мятлев, и я ведь с тем же самым вопросом и к подельнику вашему, Сороткину Максиму, обращусь. И тогда меж вами начнется состязание на скорость. Кто мне первым имя заказчика назовет, тот и в выигрыше будет в этом творческом соревновании. А второй, проигравший и не успевший, пойдет по всей строгости закона. Итак, имя заказчика? Или заказчицы?