Его заложница (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 40

— Ты не отречёшься от семьи и фамилии, да и не захочешь жить с шизофреником. Я понимаю, что ты смелая и сильная, а я нет… Я боюсь… Боюсь тебя сломать, боюсь твоей ненависти. Я не хочу больше видеть страх в твоих глазах и причинять тебе боль. Так не должно быть… — стирает с моих щек слезы, а они, проклятые, все текут и текут. Он прощается со мной. 

— Если тебя не будет в моей жизни, мне будет больнее… и меня тоже не будет… 

Арон 

— Если тебя не будет в моей жизни, мне будет больнее… и меня тоже не будет… — произносит она, и меня разрывает. Выть хочется, как бродячему псу. Что мы делаем? Нам нельзя. Но… Сука! 

Как больно-то…

— Ты же не выдержишь, кошка… — обхватываю ее лицо, заглядывая в полные слез глаза. Душу рвет. Как так, мать вашу, вышло, что мы так глубоко запали друг в друга? И это ее «люблю» звенит в ушах набатом. Боюсь даже думать об этом, но я тоже ее люблю. А моя любовь чревата… Сегодня я смог перебороть зверя и отпустить ее. Еще месяц-два я смогу держать себя в руках, а потом меня сорвёт… А я не хочу причинять ей боль и страдания. Не прощу себе этого! 

— Я без тебя не выдержу, — тихо отвечает она и закрывает глаза. — Должен быть выход… 

— Ммм! — вою сквозь зубы, зажмуриваясь. Отпускаю девочку, сжимаю болезненно пульсирующую голову. Я и отпустить ее не могу, и оставить тоже. — Я не буду губить твою жизнь! Что ты со мной увидишь? Ненависть отца, отсутствие детей, нормальной семьи и в общем покоя. Ты готова так жить? 

— Да! — с надрывом выкрикивает она. — Я готова! Потому что без тебя еще хуже! — закрывает лицо руками. 

— Дурочка! Я не готов! Понимаешь? Я не готов смотреть, как ты угасаешь со мной. И потом в конце концов тебя отпустит, и ты посмотришь на меня другими глазами, захочешь детей… А я уже не отпущу! 

— Нет! Мы найдем выход, — глухо говорит в руки… 

— Саша! — мой голос срывается. Она открывает лицо и уже не плачет. Решительная, глаза горят. 

— Арон. Не лишай нас этого. Я тебя прошу… Мы найдём хорошего доктора или целителя, психолога, ведьму… Да кого угодно, но вытащим из тебя этого зверя. А если нет, научимся с ним жить. 

— Мне бы твою уверенность… 

— Ты не хочешь бороться за нас? — так растерянно спрашивает она. И я не могу ответить нет. Потому что готов сделать для нее все. Мы зависаем в поисках ответов в глазах друг друга. А какие к черту слова?! Зарываюсь в ее волосы, дергаю на себя и целую. Долго, страстно, дико, лишая нас дыхания. Пытаюсь вложить в этот поцелуй всю свою боль по этой женщине. Стонем друг другу в губы, потому что это невыносимо глубоко и пронзительно, в самое сердце, на пораженье. 

— Обещай мне… — шепчу ей и, как одержимый, покрываю поцелуями ее скулы, шею. — Обещай, что если ты не выдержишь, то уйдешь, а не будешь терпеть. 

— Нет, я не уйду, — упрямо мотает головой. 

— Дурочка моя. Девочка моя любимая, — горько усмехаюсь. 

Нет сил ей сопротивляться. Эгоистично хочется начать жить заново. Хочется поверить ей и надеяться, что у нас получится. Нужно будет стать овощем, чтобы быть с ней, – стану. Все что угодно, моя кошечка. Она утыкается мне в шею, дышит, прижимаясь так сильно, будто боится, что меня не станет, и так тепло становится. Поднимаю ее на ноги и беру за бедра.

— Запрыгивай, кошка. 

Обхватывает мою шею и улыбается, немного усталая, но такая красивая. Моя. Наверное, я мало знал Надю и не смог уловить в ней суицидальные настроения. А с кошкой мы словно одно целое, проникли друг в друга настолько, что с мясом не отдерёшь. Заношу девочку домой в спальню и укладываю себе на грудь.

— Поспи, — шепчет она мне, поглаживая грудь. Да какой тут сон… Я теперь боюсь спать рядом с ней. 

— Ты тоже. Поспи на мне, — веду по позвоночнику, поглаживаю. 

Самое удивительное, что после ночных провалов в ад мне всегда нужно было выплеснуть негатив в агрессию, жесткий секс, алкоголь, а сейчас я абсолютно спокоен, словно эта девочка приручила моего зверя, и он лежит смирно, поджав уши, млея от ее ласки и тепла. Чем черт не шутит, может, у нас и получится. Мне хорошо. На минуту чувствую себя почти нормальным…

Саша засыпает, а я улавливаю каждый ее вдох, втягиваю запах, прикрываю глаза, но не сплю, просто ловлю момент, кайфуя от нашей близости.

— Если я тебя отпущу, Павлов сделает все, чтобы ты не вернулась, — сижу на кровати, наблюдая, как Саша собирается, застегивая блузку и заправляя ее в брюки. 

— Я не могу вот так просто пропасть без объяснений, — расчесывает волосы возле зеркала, закалывая заколкой. А мне хочется содрать с нее эту заколку, как и одежду, и затрахать до потери сознания. Нехорошее предчувствие. Гложет… Так просто Сашу не отпустят. 

— Я отвезу тебя к себе, там Мирон создал крепость, обложившись охраной, оттуда позвонишь домой и всё объяснишь. Нет, лучше я объясню, — смотрю, как кошка красит губы розовой помадой, и хочу ее стереть одним грубым мазком. 

— Нет. Я должна увидеться с мамой, бабушкой и все объяснить. Я не могу вот так просто уйти из дома, не посмотрев им в глаза. Понимаешь? — смотрит на меня через зеркало. 

— Понимаю… Но Павлов тебя не отпустит, — это уже не предположение, это утверждение. Я бы, наверное, запер свою дочь или увез бы куда подальше, но ни за что не отдал бы врагу. Так и будет. 

— А я сбегу, — улыбается. 

— Как плохо ты знаешь своего отца… — выдыхаю, поднимаюсь на ноги, надеваю футболку, часы и подхожу в Саше, продолжая смотреть на кошку через зеркало. 

— Ну, тогда ты меня похитишь, — хитрая, откидывает голову мне на плечо, когда я обнимаю ее за талию, прижимая к своей груди. 

— А давай мы облегчим мне задачу, побережем мои нервы, и я похищу тебя сейчас, — целую ее за ушком и дышу сладкой карамелью, прикрывая глаза. 

— Арон, — мурлычет такая сладкая девочка. Моя смелая и отчаянная кошечка. — Я так не могу-у, — стонет, когда я кусаю мочку ее уха. — Я не скажу отцу, что ухожу к тебе, не осмелюсь, наверное, это сделать, смотря ему в глаза, — голос уже с нотками грусти. Глубоко вздыхает и накрывает мои руки на талии. — Но с мамой и бабушкой я обязана поговорить, чтобы они поняли, что я счастлива, любима и в надежных руках. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Все верно, кроме «счастлива»… 

— Мне лучше знать! — упрямая. 

— Хорошо, — сжимаю ее крепче. — Два дня. Не выйдешь на связь – я устрою штурм дома Павловых, и мне по хрену, сколько народу поляжет. 

— Ммм, как возбуждает, — улыбается с закрытыми глазами. 

— Что именно тебя возбуждает, — сжимаю ее бедро, — помимо очевидного? — вдавливаясь пахом. 

— То, что ты уже от меня не отказываешься. 

Хрипло рычу ей в ухо:

— Я и до этого не отказывался, я хотел, чтобы ты жила полноценной жизнью и ничего не боялась. 

— Не смей решать мою судьбу. Мы будем жить и ничего не бояться. 

— Дай бог, кошка. Я неверующий, но в моем случае решает только кто-то свыше. 

А потом я посадил ее в машину, сам, добровольно отвёз домой. И не увидел Сашу ни через два дня, ни через неделю. Телефон отключен, в универе не появлялась, картами не пользовалась, вообще нигде не была замечена. Я знал, я чувствовал, что так будет. Не нужно было ее отпускать, нужно было додавить, переубедить, похитить. Все что угодно, только не отпускать.

Александра 

Я ненавижу всех. Во мне столько злости, что, кажется, разорвет на куски. А ещё дикая тоска по Арону. Я обещала ему вернуться…

Никогда не думала, что буду чувствовать себя в родном доме заключённой. Такая элитная двухэтажная комфортабельная тюрьма. Ни телефона, ни связи нет, все отобрал отец. Он даже интернет отключил. Всем. Даже прислуге.