Живи и ошибайся (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 58

Алексею пришла в голову идея поинтересоваться у купцов, и их совет привёл нас в Московское общество сельского хозяйства. С его председателем и действительным статским советником господином Масловым встретиться не удалось — не того полёта мы птицы. Зато выяснили, что с Комитетом сахароваров как-то завязана Земледельческая школа, руководит которой профессор Московского университета Михаил Григорьевич Павлов.

Вот к этому учёному мужу мы и пробились со своей просьбой. Побегать между корпусами университета конечно пришлось, почти три часа убили, чтобы отыскать кафедру опытной физики и самого ординарного профессора.

Павлов мне чем-то напомнил артиста Калягина в молодости. Такой же круглолицый и «в теле».

Он оказался занятным дядькой и совершенно не понял, чего мы от него хотим. Начал рассказывать о своих планах по приобретению земельного надела для практических занятий учеников Земельной школы. Долго выспрашивал про почвы в моём поместье, вещал о том, как нельзя ориентироваться на опыт иностранцев, потому что у нас другой климат и другие условия.

Мы с Лёшкой всё это время покладисто угукали и еле вставили вопрос, как нам стать членами Комитета сахароваров. Снова порадовали профессора. Его энтузиазму не было предела и красноречие продолжилось.

— Блин, — ругался я, когда мы покинули этого безусловно выдающегося человека, но уж очень болтливого. — На фига нам это членство? Одни затраты.

— Вдруг пригодится, — отозвался Лёшка. — Согласен, времени потеряли прилично. Хотя теперь будем журнальчик получать.

— И платить членские взносы, — добавил я.

Оказалось, купцы нас серьёзно надули. Или они сами не поняли, что там за комитет образовался. Никому наше членство оказалось не нужно. В нём были заинтересованы только те, кто желал получить помощь, деньги или советы по производству сахара. Вообще-то мы один совет от профессора тоже получили. Он рекомендовал со всем своим хабаром перемещаться на юг, куда-нибудь под Киев, там сажать свёклу и строить сахарный завод. Бежим и спотыкаемся. Безусловно, он всё правильно сказал, но мы и в своём регионе свёклу вырастим.

Тыранов в наше отсутствие занимался рассылкой писем и в целом не скучал, делая какие-то эскизы. Позже, уже в дороге, они с Алексеем дотошно обсудили сюжет полотна и расстановку фигур.

— Ты же писал портреты. Это всё то же самое. Только все портреты на одной картине, — успокаивал Тыранова мой друг.

По вечерам на станциях Алексей даже позировал для будущей картины. Я тоже обзавёлся портретами, но в сложный творческий процесс не вмешивался, предпочитая слушать Лёшкины разглагольствования. Друг читал лекции, даже когда мы дружно простыли и еле находили в себе силы добраться до кроватей на почтовых станциях.

— Ты про золотое сечение в курсе? — уточнял он у тёзки. — А теперь ещё про динамику узнаешь.

Пояснял Алексей это понятие на примерах, рисуя какие-то квадратики и треугольники. То, что сейчас практически все пейзажи статичны, Тыранов согласился и с интересом слушал про то, как для передачи динамичности смещаются световые пятна и листья деревьев изображаются на упруго согнутых ветках, как важно использовать диагонали в изображении и так далее.

До того момента, как мы вышли на лёд Самарки, общая концепция будущего полотна была решена. Художник уже не пытался возражать, приняв за правило, что «клиент всегда прав». Хочет заказчик получить нечто странное — его право.

Первыми поприветствовали барина, вернувшегося из путешествия, жители Александровки. Они же и сообщили, что обоз вернулся пару дней назад. Мы его так и не догнали по причине задержки в Москве. Оба заводика — сахарный и спичечный — простаивали из-за отсутствия сырья. Это было ожидаемо и меня ничуть не расстроило. Не вышли мы ещё на такие объёмы, чтобы обеспечить полноценную работу.

— Вот здесь у пристани и поставим макет корабля, — распинался Лёшка перед Тырановым. — А на взгорке будет творческая дача.

Парень оглядывал заснеженный пейзаж и помалкивал. Думаю, он понимал, что подготовительной работы будет у всех много, и не только у него. Тут не только подбор натурщиков и эскизы, но и макет корабля в натуральную величину нужен. До конца идею Лёшки я так и не принял, но согласился, что портреты моей семьи кисти ученика Венецианова с годами будут стоить больше, чем акварели никому не известного Йохана.

Родное семейство и дворня встречали загулявших хозяев как вернувшихся с войны героев. Тут и слёзы радости, и вопросы о дороге, и ворох отчётов о том, что за время нашего отсутствия случилось в усадьбе. Лиза, как и положено жене этого времени, проявила уважение и терпение к мужу-путешественнику. Максимка мало что понял, ему и без папы было хорошо.

Собственно, ничего в усадьбе не изменилось. Дмитрий Николаевич по деревням не ездил. Ему забот дома хватало, а крестьяне этой зимой не должны голодать. Случись какая проблема, староста приехал бы. Ну раз нет, значит, всё хорошо.

— Такой и должна быть неспешная жизнь помещика, — поведал я Лёшке, вечером сидя у камина в кабинете и попивая вино.

— Я верю в наших мужиков, они тебе устроят какой-нибудь геморрой, — усмехался друг. — Давай лучше ещё раз прикинем, что и где сажаем в этом году.

— Рожь и пшеницу на продажу не стоит. Все поля под свёклу.

— Согласен. Оставляем овёс, немного льна, и хватит. Излишки зерна и у крестьян можно приобрести. Они у них точно будут. Ещё нам Алексашка на спичечном заводе нужен. Головастый парень. Предлагаю помочь ему выкупиться у помещика.

— Как-то сомнительно… — начал я.

— Мы его сразу заставим договор подписать. Пусть выкупается и приступает к работе уже по договору и с окладом. Жена у него родила дочку, если в этом году не принесёт сына, то там проблем с выкупом не будет.

— Как знать, как знать, — пробормотал в ответ.

Указ Николая I, запрещавший разлучать крестьянские семьи при продаже, вышел всего год назад. И спорных пунктов там было много. К примеру, членами семьи считались родные братья и сёстры, при условии, что родители умерли.

За Алексашку я готов заплатить триста… даже пятьсот рублей, но если помещик попадётся упёртый, то выкупать придётся весь «колхоз».

Дмитрий Николаевич как раз принёс отчёт о тратах. Дорого мне обходится содержание имения. Двести семьдесят рублей только на покупку вина! Проверил в предыдущих графах цену, в принципе похоже. Если управляющий и наварился, то немного. А без солидного запаса вина в подвале не обойтись. Соседи в гости ездят, не спрашивая каковы мои доходы.

На самом деле проблема с финансами сейчас у всех. За исключением, может, только Куроедова. Три года земли не давали дохода. Часть помещиков заложила крепостных и получила ссуды в банке. Кто-то выкупит крестьян, а кто-то окончательно разорится. Не привыкла знать думать о будущем, экономить и увеличивать капитал. Мне как раз одна история на эту тему припомнилась.

Лёшка рассказывал о том, как будет раскручивать нашу будущую картину «Флибустьеры». Оказывается, сейчас в Европе модно оплачивать и нанимать клакёров[3]. Эти люди могут устроить сенсацию на спектакле или освистать его. Мы же возьмём подставных критиков, раздуем общественное мнение в газетах и громко заявим в первую очередь о себе, попутно и о новом направлении в живописи.

Поскольку Алексей изучал историю начала XIX века очень вдумчиво, то знал много историй, которые ещё не случились или не были известны в нашей глубинке. Меня же в рассказе о клакёрах заинтересовало, как при помощи этих продажных людишек графиня Самойлова устроила провал оперы Беллини «Норма» и обеспечила успех оперы Пачини «Корсар». Эта дамочка сейчас покровительница творческих людей и еще та затейница.

Кстати, на картине «Последний день Помпеи» Брюллов запечатлел Самойлову аж четыре раза. Были ли они любовниками или это платоническая связь, Лёшка не знал точно, склоняясь к версии, что графиня развлекалась с художником, не забывая о других мужчинах и даже женщинах.