Живи и ошибайся 2 (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" - Страница 16

— Ксенофонт Данилович, давайте сделаем основной упор на холеру. Вы, как переживший эту болезнь, сможете лучше всех рассказать о симптомах, — начал я готовить Куроедова к лекции.

Говорить о любимом здоровье сосед любил и, подкрутив ус, расплылся в довольной улыбке.

— Мне в Главной аптеке обещали продать микроскоп с ахро… архинетическими линзами, — прихвастнул Куроедов. — Я его заказал сразу, как мы прибыли в столицу. На днях доставят из Берлина от фирмы «Пистор и Шик». Покажу студентам на лекции для наглядности.

— Что там за «охрененные» линзы? — тихо уточнил я у Лёшки.

— Может, ахроматические, то есть бесцветные?

— Нужно с Куроедовым отрепетировать это слово, чтобы не опозорился, — пробормотал я, продолжая слушать распушившего хвост соседа.

Он уже запланировал продемонстрировать сперматозоиды под микроскопом и выспрашивал у Лёшки, как дольше сохранить столь специфичный материал.

— Пожалуй, это ближе к кафедре гинекологии, — вмешался я. — Мы сделаем упор на вирусы и вакцины. Можно напомнить студентам, как важна гигиена полости рта. Ваши исследования по чистке зубов будут в тему.

— Точно! — хлопнул себя по лбу Куроедов. — Я зубной порошок ещё не весь продал.

— Бизнесмен, — одобрительно покивал головой Алексей и оставил меня заниматься дальше с помещиком.

Вещи деда и его самого перевезли к нам на квартиру, слугу Алексей рассчитал. Нужно было изолировать «Петю» от тех, кто его хорошо знал. На потерю памяти мы решили не ссылаться. У Петра Петровича Галкина во владении несколько деревень. Не хотелось, чтобы его признали недееспособным и какие-нибудь дальние родственники прихватили наследство Похвистневых.

Дед заверил, что и сам никуда не собирается ходить. Разве что один раз посетить выставку. Лёшка ему все уши прожужжал по поводу «Флибустьеров». Несмотря на критику, порой не всегда лестную, картину оценили. Кто-то из графов заказал Тыранову свой портрет. И наш художник теперь пребывал в размышлениях. Вдруг не успеет до отъезда?

— Приедешь потом, — не увидел я проблемы. — Работай спокойно в столице, пока имеется такая возможность.

Куроедову вообще было всё равно. Я же говорю, что он личность неординарная. Просто в своё время не получил нужного образования, а так-то мозги у него неплохо варят. Он даже без подсказки сообразил, что полотно такого размера и с такой подачей станет отличным рекламным трюком, но зарабатывать в будущем Ксенофонт Данилович собирался на чем угодно, но не на живописи.

За лекцию в медицинской академии умудрился сто рублей спросить! Я бы не додумался. Понёс бы «просвещение в массы» совершенно бесплатно. Так что и мне было чему поучиться у помещика. Главное, чтобы он не разоблачил «Петю».

Пока же дед большую часть времени лежал с повязкой на голове, жаловался на лёгкое недомогание и не вмешивался в наши дела, но я-то его хорошо знаю. Ещё развернётся.

Лекция в Императорской медико-хирургической академии была назначена на пятое марта. День выходной, но все желающие могли прийти и послушать. Как я и предполагал, в зал набилось столько народу, что все с трудом вместились. Всего в академии училось человек двести пятьдесят. Примерно половина пришла на нашу лекцию, предположу, что не для получения знаний, а на развлечение. Не только сидячие места были заняты, но и в проходе стояли студенты. Да и в дверях толпились те, кому не хватило места в зале.

Первые два ряда были оккупированы солидными мужчинами. Профессора и кто-то ещё из уважаемых членов общества. Пока я Куроедова готовил, немного поспрашивал народ и узнал, что ещё до войны с Наполеоном основной контингент студентов этой академии состоял из бывших выпускников семинарий. Потом они отучились, получили опыт, звания и стали профессорами этого учебного заведения.

С трудом я представлял, как знания, полученные в семинарии могут сочетаться с хирургией. Впрочем, сейчас лечение словом Божьим считали вполне приемлемым. По этой причине у меня имелись определенные опасения, и перед началом лекции я вышел с приветственной речью.

— Господа, прошу вашего внимания. Очень надеюсь, что здесь собрались просвещённые люди Петербурга. Интеллигентные и воспитанные, которые не станут прерывать лектора. Убедительно прошу вас дослушать господина Куроедова и после задать вопросы. Сейчас мой помощник раздаст по рядам листы с карандашами. Если у вас возникнут вопросы, запишите их. После мы обязательно устроим дискуссию и всё обсудим.

Сказал я это по той причине, что опыта столь масштабных публичных выступлений у Куроедова не было. Вдруг разнервничается и забудет текст, если его остановят. А листочки (их не так много, десятка три) отвлекут особо рьяных.

Волновался ли Куроедов перед лекцией? Ничего подобного! Вернее, да, волновался, перебирая сюртуки и вздыхая, что подлец портной не успел построить новый костюм. В результате помещик решил надеть свой военный мундир, предусмотрительно взятый в Петербург. Я это дело одобрил. К чему гоняться за столичной модой? Лучше уж продемонстрировать собравшимся, что Ксенофонт Данилович человек военный, типа не совсем дурак из провинции.

Лёшка пошёл по рядам, раздавая листки, я поправил графин с водой, стакан, микроскоп (зачем он нужен, так и не понял) и махнул рукой слуге, чтобы тот открыл вторую дверь для Ксенофонта Даниловича. Подиум и стол лектора были удачно отгорожены невысоким заборчиком. Эта зона имела свой отдельный выход специально для выступающего перед публикой. Честно скажу, что резной заборчик меня немного озадачил. Это от особо буйных студентов заграждение или декоративный элемент? В нашей ситуации вещь полезная, отчего-то я не верил, что слушатели последуют моей просьбе, не станут перебивать лектора и не будут рваться выступать.

Как оказалось, зря я предупреждал публику. Вставить слово никто бы просто не успел. Заученный текст отскакивал от зубов Куроедова практически без пауз. Кто-то из профессоров только открывал рот, чтобы возмутиться, но тут же сыпались примеры, подтверждающие теорию. Я любезно показывал картинки, иллюстрируя слова Куроедова, а Лёшка бдительно следил, чтобы зрители не шумели, гневно сверкая глазами на выскочек.

Управился Куроедов минут за сорок. Поверьте мне, это была не пустая болтовня, а действительно ценные сведения. Порой даже слишком революционные для этого времени.

— Переходим к прениям, — озвучил я вторую часть.

Что тут началось! В шквале криков и ора вообще трудно было понять, кто и про что спрашивает. Народ потрясал листками, где успел записать вопросы, вскакивал с мест, пытаясь выбраться из рядов и занять место лектора. Таких особо буйных отгонял Лёшка. Молодёжь явно пребывала в восторге, хотела что-то добавить и высказаться, а профессора, напротив, так были возмущены, что из-за крика я не мог понять, чем конкретно недовольны светила науки. Куроедов же подкручивал усы и явно кайфовал от такой популярности.

Очерёдность вопросов установили сами профессора, когда один из них поднялся на подиум, шум стих сам собой.

— Уважаемый лектор, вы заверяете почетную публику в том, что бактерия Vibrio cholerae заражает человека фекально-орально и при этом может перемещаться самостоятельно. И как эти ваши бактерии месяцами могут жить в почве или в воде? — с сарказмом в голосе спросил пожилой мужчина.

— О! — обрадовался Куроедов вопросу, на который точно знал ответ.

Мы договаривались, что отвечать в основном будет Алексей, но в этом случае Куроедову равных не было.

— Обратите внимание, господа, на сей прибор, которым можно измерить температуру, — выудил он градусник. — Лучше всего бактерии холеры чувствуют себя при температуре 36-37 градусов. Как известно, температура тела…

Что забавно, никто из присутствующих не усомнился в наличии вирусов и микробов, отчего-то безоговорочно поверив, что в микроскоп можно это всё при должном усердии разглядеть. Шум и спор был вызван тем, что Куроедов описывал, как эта «мелочь» действовала на организм человека.