Пока смерть не разлучит... - Глаголева Екатерина Владимировна - Страница 13
- Предыдущая
- 13/72
- Следующая
Похоже, беспорядки перестают быть внутренним делом. Нужно воссоздать союз против заклятого врага Франции.
Людовик уже написал испанскому королю, пояснив, что все решения последних месяцев были приняты им под угрозой грубой силы. Пусть его августейший кузен не заблуждается насчёт его истинных чувств и положения: король оказался пленником в собственной столице, дворец стал его тюрьмой, ведь он не может выехать даже в собор Парижской Богоматери! Антуанетта ведет переписку со своими братьями. Кажется, Иосиф совсем плох, это худо, а Леопольд живет во Флоренции. В Австрийских Нидерландах брожение, в Льеже прогнали князя-епископа и провозгласили республику… Если не объединиться сейчас и не дать отпор, власть захватят интриганы. Но только надо всё тщательно продумать, права на ошибку нет…
8
— Гнусность!
— Мерзость!
— Вся пьеса написана в самом дурном тоне, стихи дрянные, играют плохо, разве что этот Тальма… Да, он хорош, но его не слишком-то и слушают, в зале стоят шум и споры, чуть до драки не доходит.
— Чья это пьеса? — из вежливости спросил Фавра. Ему сегодня было совсем не до театра.
— Жозефа Шенье.
А, Шенье! Гарнизонный офицеришка, бездарный стихоплет, возомнивший себя драматургом. Две первые его трагедии освистали от начала до конца; новую — "Карл IХ, или Варфоломеевская ночь" — запретила цензура, и это оказалось на руку Шенье: он издавал памфлеты против литературной инквизиции и за свободу театра, нанимал людей, которые срывали представления других пьес, требуя трагедию Шенье, и вот добился своего: на премьере во Французском театре было яблоку негде упасть, в ложах сидели Мирабо, Демулен, другие "представители народа". Пьеса о том, как король из религиозного фанатизма убивает собственных подданных! Молодой графоман повторил успех "Женитьбы Фигаро", даже затмил его! Интерес к пьесе не стихает; Морель и Туркати побывали на третьем представлении и явились к Фавра поделиться своим возмущением. Что ж, он прекрасно понимает их чувства.
— Пьеса дрянь, просто люди в зале боятся прослыть сторонниками аристократов, потому и аплодируют. Набрать бы надежных ребят с лужеными глотками, такого вида, чтобы связываться с ними не захотелось, — и вслед за ними все станут свистать и кричать: "Деньги назад!" Один вечер — и готово, нет пьесы!
Морель смотрел на маркиза выжидательно. Всё понятно: чтобы набрать "надежных ребят", нужны деньги, остальное они возьмут на себя. Да их сам Бог послал!
— Господа, трагедия — не в театре. Короля хотят убить, вот чему мы должны помешать!
Оба вербовщика уставились на маркиза с раскрытым ртом.
Можно ли им доверять? А почему нет? Подыскивали же они добровольцев, когда маркиз планировал поход в Голландию на помощь патриотам. Тогда всё опять уперлось в деньги. Проклятье! Дурацкое положение! Французский маркиз, женатый на немецкой принцессе и входящий в свиту старшего брата короля, не имеет денег на собственный выезд, а не то что на собственный полк, и вынужден ютиться с женой и двумя детьми в наемной квартире на третьем этаже старого дома в квартале Марэ! Но теперь-то деньги будут. Дело нешуточное: парижская голытьба затевает поход на Тюильри, Фавра собственными ушами слышал, как санкюлоты обсуждали это в таверне в мельчайших подробностях, и господин де Люксембург, капитан королевских гвардейцев, принял его слова всерьез. Фавра вспыхнул, вспомнив об их утренней встрече. Эти сто луидоров[5] — точно милостыня. Хуже: плата соглядатаю, чтобы и дальше ошивался по кафе, балаганам, кабакам Сент-Антуанского предместья, подслушивая пьяные разговоры. Пришлось взять, а что делать? Но в следующий раз он придет в Тюильри не с пустыми руками: он должен сколотить роту из верных королю людей, готовых явиться по первому зову и защищать своего монарха до последней капли крови.
— Вы знаете Маркье? Лейтенанта гренадеров? Разыщите его и устройте мне встречу с ним.
…Людовик ХШ гарцевал на коне посреди Королевской площади, обнесенной решеткой. В обрамлявших ее аркадах было темно. Фавра слился с одной из опор; он ждал уже довольно давно и порядком продрог. Но вот послышались шаги двух человек. Узнав в одном из них Мореля, маркиз отделился от стены и вышел в просвет.
Морель стоял на страже, готовый подать сигнал; Фавра и Маркье прогуливались под сводами аркады.
— Кто вы? — спросил лейтенант.
— Верный слуга их величеств. Мы виделись с вами шестого октября в Версале, где ваши гренадеры самоотверженно отражали натиск буйной орды. Когда король садился в карету, чтобы ехать в Париж, вы не смогли сдержать слёз.
Молодой человек был смущен этой подробностью. Своего собеседника он не узнал, а тот так и не назвал себя.
— Что вам угодно?
— Вы служили в гвардии; надеюсь, у вас остались товарищи, разделяющие ваши благородные чувства? Если та же орда устремится к Тюильри, могут ли друзья короля рассчитывать на вас и ваших гренадер?
Маркье молчал, по-видимому, обуреваемый противоречивыми чувствами.
— Я не могу дать вам ответ сегодня, — сказал он наконец.
— Понимаю.
— Встретимся здесь же через неделю, в этот же час.
— Отлично. Доброй ночи, господин лейтенант.
Выждав, пока Маркье выйдет к улице Турнель, Фавра простился с Морелем и пошел к себе на квартиру, напротив тупика Гимене. Как только он скрылся в арке, от стены отделилась тень и последовала за ним.
— Первая выплата составит триста тысяч ливров серебром и ценными бумагами, общая сумма — два миллиона франков, выданных на шесть лет под пять процентов плюс два процента комиссионных. Подпись заинтересованного лица. Взгляните: всё верно?
Банкир приблизил бумагу к близоруким глазам.
— Да-да, всё в совершенном порядке, — ответил он. — Мой компаньон, господин Серторий, уже приготовил сорок тысяч наличными, остальное будет выдано банковскими билетами. Если соблаговолите послать со мной вашего человека, мы прямо сейчас поедем к нему, я найму фиакр и привезу вам эти деньги.
— Фиакр? Господин Шомель, разумно ли перевозить такие суммы в фиакре? Уже темно, и времена нынче неспокойные..
— Ах, господин де Лаферте, если бы люди оставляли все дела до лучших времен, никто не занимал бы денег! Сегодня сочельник; мне хотелось бы покончить с нашим делом нынче же вечером и сесть за стол с чистой душой. Вы ведь пойдете к мессе?
— Разумеется.
Швейцар подозвал извозчика; Шомель сел в фиакр вместе с кассиром Месье, они уехали. Теперь оставалось только ждать.
Фавра не чувствовал облегчения; спокойствие Лаферте, опытного в финансовых делах интенданта, ему не передалось. Вопрос с деньгами решен, но это только первый этап (хотя и он отнял много времени и причинил немало волнений). Проводить агитацию следует крайне осторожно: розыскной комитет Парижской коммуны сулит тысячу луидоров за выдачу врага революции, шпионы повсюду, но вместе с тем надо действовать быстро, на опережение. И непременно уговорить Каролину уехать на время к матери вместе с детьми. Так будет лучше. Он почувствует себя свободнее, если будет знать, что она в безопасности. Его не отпускает дурное предчувствие… Да, он непременно поговорит с ней об этом, когда вернется домой. Дождется кассира — и сразу домой.
Лаферте быстро писал, сидя за столом: сегодня почтовый день. Фавра взял с камина несколько газет и стал рассеянно их просматривать: "Деяния апостолов", "Универсальный вестник", "Национальное собрание", "Друг народа", "Парижские революции"… Слова, слова, слова, как сказал бы Гамлет.
Кассир вернулся — но один и с пустыми руками. Господин Серторий не ожидал увидеть их так поздно и уже отпустил собственного кассира. Сегодня же сочельник! А еще голландцы. Право слово, лучше бы иметь дело с евреями — те ради хорошей сделки согласятся поработать даже в субботу, не говоря уже про Рождество. Фавра улыбнулся шутке одними губами и простился с хозяином, сказав, что придет к нему завтра, если сможет.
- Предыдущая
- 13/72
- Следующая