Серега и Город Мечты (СИ) - Ра Юрий - Страница 51

Тут не армия, голод не намечается, поэтому Серёга просто и без объяснений отказывался от блинов с икрой, мол не голоден. Еще и от водки отказался, а также от шампанского и глинтвейна — ну как так-то? Кого притащила на семейную вылазку дочка, очередного аристократа? Его сочли манерным и капризным, зато отстали. А предложить нормальную человеческую еду или горячий чай не догадались. Чай и простецкая буженина по протоколу полагались обслуживающему персоналу. Катания на тройках не прибавили радости гостю, на покрытый льдом столб лезть за красными сапогами тоже желания не возникло. Серёга знал, чтобы нормально залезть, нужно максимально раздеться, тогда ноги и пузо скользить не будут. Ага, тогда ноги и пузо поморозишь — спасибо, обойдемся! Подначку в стиле «ты чо, не мужик?!» он сбил своей обычной фразой про мужиков, которые в поле пашут.

Одна радость, после катания на тройках все приглашенные мужчины и некоторые дамы были приглашены пострелять по тарелочкам. И уж тут наш будущий владелец стрелкового тира показал, кто тут главный по тарелочкам. Когда против них на огневой рубеж выходил Серёга, у посуды не было ни одного шанса упасть в снег целиком. Сноровка, габариты и глазомер были оценены приглашающей стороной, Рыбкин отец даже где-то в душе расчувствовался, хорошие внуки могут получиться с таким зятем. А что лицом на Макиавелли не похож, так не в Риме небось живем, тут народ попроще. Ежели и втыкают нож в спину, то с душевной мукой и пониманием неправильности творимого безобразия. Владимир Палыч смотрел на молодого человека в моменты, когда тот не замечал этого и прикидывал характер парня. Получалось не очень. Уж больно простым выглядел избранник его дочки, бесхитростным. «Это я буду, а это я не хочу, потому не буду» — ты в гостях у практически олигарха и отца твоей девушки, так расстарайся, попробуй понравиться родителям! Крутись, втирайся в доверие, демонстрируй лояльность. А хрена там, какой-то Печорин из Рязанской губернии пополам с Чацким из этого, как его — из Еманжелинска. Из ружья стреляет, а верховой езде не обучен, кушает ножом и вилкой, а сморкается с помощью пальца без применения платочка. И ведь шельма такая совершенно не стыдится, когда выясняется, что не знает некоторых элементарных вещей. Понятно, почему дочь за ним хвостиком бегает — настоящий он, хоть и форменный оболтус.

Среди её знакомых ни один в простоте слова не вымолвит, каждую фразу взвесят, прикинут последствия, задумаются, чем это грозит… а потом скажут совершенно не то, что думают, а то, что положено. Кормишь такого воспитанного и из приличной семьи расстегаями, а сам думаешь: «Ну хвалишь ты мою выпечку, а может сам давишься и себя глотать заставляешь. Как тебя понять, сученок ты оксфордский?» И от таких мыслей всякое удовольствие от хлебосольства пропадает. А этот её Серёга небось если скажет к примеру «Ну и гадость эта ваша заливная рыба», то он ровно про рыбу, а не про активы семейные или поддержку нового законопроекта. «Решено — подумал Рыбкин отец — дам им денег на раскрутку этого их тира или клуба, а еще консультанта толкового. Пусть пробуют, не получится ежели, так и не беда, небось в его холдинге не каждый проект взлетает, и ничего. Как в чужой проект бабло вкладывать, так я смелый, а как дочку поддержать, то зассу?! Хрена там!»

Ни Серёга, ни Рыбка всех этих мыслей в голове Владимира Павловича не читали, не тот у Серёги Дар, а у Рыбки вообще никакой волшебный Дар не проявился, кроме обезоруживающей улыбки и очаровательных ямочек на щеках. Всё время до назначенной беседы они продолжали морально готовиться к битве умов и мысленно проговаривали свои убойные аргументы, не зная, что уже победили. Поэтому, когда вечером после ужина в уютной гостиной собралось малым кругом семейство, в помещении повисла тишина. Насчет гостиной — это семейство Прокофьевых считало её уютной и миленькой. По меркам Серёги мероприятие проходило в немаленьких размеров зале. Резьба по дереву, портьеры, картины на стенах, обитых шёлком или чем-то похожим… на такие интерьеры он насмотрелся в замке Шварценбергов, где стянул сувенир для Рыбки. Так, то замок в Европе, а то загородный дом Рыбкиных родаков. Вон батя Серегин в загородном доме, именуемом дачей, обклеил стены бумажными обоями поверх досок, и нормуль. Летом не холодно, зимой не доехать.

Прокофьев старший читал бизнес-план молча, а молодежь молчала в ожидании вопросов. Мама рыбки, Жанна Маркленовна вообще не лезла в обсуждение вопросов бизнеса, её больше интересовали житейские и личностные вопросы, поэтому она тоже молчала. Прочитав документ Рыбкин отец положил его на столик и просто заявил:

— Мне всё понятно, меня всё устраивает. Готов вложиться в ваш проект.

— Блин, и это всё, что ты хочешь сказать? — дочь прямо опешила от такой концовки «долгих и ожесточенных» переговоров.

— А все остальные моменты в рабочем порядке. Идея мне понравилась, подход к её реализации взрослый и по моему мнению здравый. Предлагаю на этом деловую беседу закончить и перейти к игре в Монополию, давно ни во что не играли всей семьёй. А уж в таком составе так и не разу.

И вся компания начала играть в Монополию, как какие-то персонажи американского фильма, где у всех всё всегда хорошо, и главная проблема — с кем пойти на выпускной вечер, с Кеном или Чарли. Тьфу, даже противно от такой благодати. Не к такому готовила жизнь Серегу. В его мире досуг разводил людей по гендерному и возрастному признаку, то есть у молодежи одни развлечения, у старшего поколения иные. Женщины опять-таки развлекаются совсем не так, как мужчины, кто бы спорил с этим! Но вот поди полюбуйся, оказывается, тут семейная традиция такая еще с тех пор, когда Рыбка была девочкой. Серёга мысленно вздохнул и бросился в пучину двухмерной игровой реальности, где человек человеку волк, любые союзы непрочны, все так и норовят тебя обнулить, а передайте, пожалуйста еще одну булочку с маком.

Семейство Прокофьевых взирало на бурный и эмоциональный стиль игры своего гостя с улыбками и легким непониманием: «Зачем так переживать и волноваться, тут же все понарошку, не корову проигрываем». Пришлось Серёге им объяснять свой принцип: в жизни эмоции проявлять тем опаснее, чем выше ставки, зато в игре можно отрываться на полную катушку и не сдерживать свою реакцию именно потому, что не корову проиграл. А еще после такой партии не зажмут в темном углу проигравшие или случайные свидетели твоего успеха.

— А прав молодой человек! — неожиданно поддержал его отец Рыбки. — Я помню, в девяностые за карточным столом тоже никто улыбнуться или зашипеть не решался. Причем, даже когда игра была дружеская, по маленькой. Вы этого не помните, вас тогда еще не было. А в бизнесе и сейчас эмоции транслировать опасно.

— Кто может и не помнит, а в России кое-где эти ваши девяностые еще не закончились. Безвременье, как говорили классики литературы — Серёга на самом деле отсюда, из этой гостиной оглядывался на свою малую родину и понимал, насколько велика пропасть между миром Прокофьевых и мирами многочисленных жителей провинции — я в вашу Москву перебрался, как в будущее попал или на другую планету. Вроде одним языком люди говорят, а смыслы уже другие вкладывают. Как элои и морлоки.

— Сергей, похоже при всей кажущейся занятости вы не чужды литературы — как грациозно Рыбкина мама обозначила Серегину нелюбовь к учебному процессу, никто даже не понял, как бы.

— Чукча не читатель. Чукча писатель. Пробую писать, но выходит очень мрачно, треш и безнадега.

— Надеемся, что когда вы закончите своё произведение, покажете результат. Очень интересно, что современная молодежь считает безнадегой. Интересно сравнить, так сказать, треш Достоевского с вашим.

— Не факт, что до финала дойдет. Опять же не всякий результат достоин демонстрации.

— Согласна. Целиком уповаю на ваше личное мнение относительно судьбы вашего труда. Гоголь вон тоже второй том своих «Мертвых душ» писал-писал, а потом всё в печку пустил. Не понравилось. Вы читали «Мертвые души»?

— Мама, их в школе проходят. Все читали.