Безрассудный (ЛП) - Джеймс Онли - Страница 40

— Я знаю. Ты прав. Я хотел бы сказать, что мне стыдно за это, но это не так. Я не хотел стать причиной твоей новой боли. Да, это было эгоистично и глупо, но я думал, что поступаю правильно в надежде обезопасить тебя. Я всегда буду поступать так, чтобы ты был в безопасности.

Ной расслабился в его объятиях, но не вернул их.

— Я знаю.

— Ты уйдёшь от меня? — спросил Адам, от этой мысли у него похолодело в душе.

— Что? Нет. Я могу злиться, не бросая тебя. Я, наверное, буду злиться на тебя часто, потому что ты вытворяешь такие глупости, как эта, без стыда и совести и без сожаления.

— Это правда, — согласился Адам, прижавшись щекой к макушке Ноя.

Наконец, Ной обнял его.

— Ты не можешь лгать мне о важных вещах, Адам. Я знаю, что люди держат всё в себе и думают, что скрывают ложь во благо, но ты не можешь утаить от меня подобную информацию. Из-за этого я чувствую себя глупым и ничтожным.

Адам отошёл от Ноя, взглянув в его глаза.

— Ты для меня самый важный человек. Ты – единственный, кто имеет для меня значение во всём этом грёбаном мире. Скажи, что ты веришь мне.

Ной смотрел на него с округлившимися глазами, тяжело сглатывая.

— Я верю, что ты в это веришь.

Адам поцеловал его в лоб, притянул его обратно в свои объятия и крепко обнял.

— Тогда мне придётся просто доказать тебе это.

ГЛАВА 20

Ной

Уэйн Холт не его отец. Он прокручивал эту мысль всю дорогу до склада. Из-за него он пережил невыразимые вещи, и пережил бы гораздо хуже, если бы его отец – Холт, поправил Ной себя, – добился своего и смог передать его Гари. У Ноя закружилась голова, когда он представил, насколько хуже всё могло бы обернуться для него, но лучше от этого ему не стало.

Что бы Холт ни делал с ним, Ной пытался найти этому рациональное объяснение, находил способ убедить себя в том, что отец любил его, несмотря на каждую причинённую им боль и травму, говорил себе, что это насилие, которое он не в силах контролировать... Но правда заключалась в том, что Холт любил только Гари и так мало заботился о Ное, что не только надругался над ним и поделился им с другими, но и намеревался затем передать его Гари, чтобы тот, в свою очередь, мог сделать то же самое. Он был товаром для них обоих.

А теперь появилось что-то новое... Семья. Мать, которая каким-то образом позволила выкрасть его и продать чудовищу. Мать, у которой была новая жизнь и дети в новой стране. Ной ничего не знал о себе. Даже и не думал, что он может оказаться мексиканцем. Он никогда не думал о маме. Может, он спрашивал в детстве? Может быть, Холт придумал какую-то отговорку, которую Ной проглотил так же легко, как и всё остальное, что говорил ему Холт? Неужели ответы на его вопросы поглотила бездна, которая забрала и его плохие воспоминания?

Ной взглянул на своё отражение в боковом зеркале. Он был совершенно не похож на Холта. Его отец – хищник, скрывавшийся за личиной слабого, мягкотелого учителя. Не его отец. Черт. У Холта были редеющие светлые волосы и пронзительные зелёные глаза, спрятанные за очками в толстой чёрной оправе. Ной всегда считал, что он выглядит так же, как все остальные белокожие дети в его школе, а в детстве, возможно, задумывался, похож ли он на свою мать. Но мексиканец? Он даже не брал испанский язык в качестве факультатива. Он не был расистом, чтобы считать, что у всех мексиканцев тёмные волосы и тёмные глаза, но это всё, что он видел по телевизору. И ни разу не видел никакого похожего на него – светлокожего и веснушчатого мальчика.

Ной попытался не думать об этом. Всё это не имело значения. У них были проблемы поважнее, чем распутывание его запутанной семейной истории. Где-то там есть мужчины, которые всё ещё причиняют боль маленьким мальчикам. Их нужно остановить. Он должен остановить их.

Но как бы Ной ни старался, его мысли постоянно возвращались к новой реальности. К лучшему или к худшему, но Ною предстояло провести остаток жизни, зная, что у него где-то есть мать, где-то есть братья и сестры, неважно, нужен он им или нет. Адам сказал, что скрыл бы эту информацию, если бы его продали или отдали бы на усыновление, и рассказал лишь потому, что это было не так.

Но никто не мог гарантировать, что мать захочет, чтобы он вернулся. Она явно переехала. Хотел ли Ной открыть этот «Ящик Пандоры»? Хотела ли она, чтобы он разрушил её заново отстроенную жизнь? Что, если её новая семья даже не знала о его существовании? Что, если она была ужасна? Что, если она была кошмаром? Что, если его мама узнает правду о том, что он пережил, и решит, что Ной навеки запятнан этим?

А ещё был Адам. Он не сомневался, что Адам может притворяться очаровательным. Он видел это. Он видел, как тот легко и без промедления надевает маску и так же быстро её снимает. Но как Адам воспримет необходимость делить его с другими? Хочет ли он сам, чтобы его делили с другими? Ему нравился уютный маленький пузырь их по-настоящему хреновых отношений.

— Привет.

Ной вздрогнул и посмотрел на Адама.

— Привет?

Адам наклонил голову, внимательно рассматривая Ноя.

— Ты в порядке?

Он хотел сказать «да». Кивнуть, улыбнуться и притвориться, как Адам, но он не Адам. Он просто Ной.

— Нет. Нет, я не в порядке. Далеко не в порядке, пока не смогу найти выход.

Ной заметил, как Адам задумался, как он пытается найти информацию, что нужно сказать эмоциональному человеку. Затем он взял Ноя за руку.

— Чем я могу помочь?

Слёзы навернулись на глаза Ноя.

— Думаю, просто будь рядом. Уважай любой выбор, который я сделаю в отношении моей матери. Я не знаю, как со всем этим справиться. Я не просил об этом и не хочу. И знаешь, что? Я хотел бы не знать, что Холт не мой отец. Я хотел бы не знать, что он собирался отдать меня Гари, как будто передавал собственность. Я хотел бы не знать, что у меня есть мама, и что она оправилась от моей потери. Если бы ты просто спросил меня, хочу ли я знать всё это до того, как ты украл мою ДНК, я бы, возможно, ответил «нет».

Адам перевёл взгляд на дорогу, а затем на Ноя, сжимая его руку.

— Я не пытаюсь снять с себя вину. Я должен был спросить тебя. Я виноват. Но если бы я дал тебе возможность узнать, кто ты на самом деле, неужели думаешь, ты бы отказался? — Ной задумался над вопросом, но не успел ответить, как Адам продолжил. — Ответь мне, что мы сейчас делаем? Мы едем на склад, чтобы найти информацию о мужчинах, которые изнасиловали тебя, потому что ты не можешь жить дальше, зная, что они всё ещё могут быть на свободе и делать то же самое с другими детьми. Даже если тебя разрывает на кусочки, даже если временами воспоминания настолько жестоки, что вызывают у тебя рвоту, дрожь и боль в сердце, ты не прячешься от тяжёлых моментов. Ты не такой, и в этом весь ты.

Слёзы покатились по щекам Ноя, но он быстро вытер их.

— Я думаю, ты переоцениваешь меня.

— Я думаю, ты недооцениваешь себя. Ты поразил полную комнату убийц. Черт, даже моего отца. Ты знаешь, как это сложно? Ты ему нравишься. Очень нравишься. Близнецы думают, что ты замечательный, а им никто не нравится. Я знаю, что мы не та семья, которую хотелось бы иметь, но мы можем быть твоей семьёй, если ты захочешь. Но это не значит, что ты не можешь также узнать и о своей семье. Если захочешь. Или когда захочешь. Нет никаких ограничений по времени.

— И ты не будешь против? Что у меня будет семья? Мать, братья и сестры?..

Адам долго молчал.

— Я знаю, что должен сказать «да». Нормальный человек сказал бы, что просто хочет, чтобы ты был счастлив, что я и делаю. Но какая-то эгоистичная часть меня хочет держать тебя при себе. У меня есть семья – люди, которые всегда меня прикроют, но я один по жизни. Такой уж я. По крайней мере, так было до тебя. Ты – та семья, за сохранение которой я буду бороться. Только за тебя. Если ты хочешь встретиться со своей настоящей семьёй, я точно не стану тебя останавливать и сделаю всё, что в моих силах, чтобы быть рядом с ними таким, каким тебе нужно. Но ревнивая половинка меня всегда будет хотеть, чтобы ты выбрал меня... только меня, и это, вероятно, никогда не изменится.