Пасынки Луны. Часть 1 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 36

в которой я прикидываюсь чернью

«Приближается самобеглая коляска, – выдал предупреждение Ди-Сы. – Советую отойти на тротуар».

Не понять, что нас нагоняет автомобиль было, впрочем, невозможно: не только по нараставшему с каждой секундой надрывистому рокоту мотора, но и по пронзительному кряканью клаксона – отчасти даже ритмичному, словно сигнальщик пытался выдать благодарным слушателям некое подобие мелодии.

Как и подобает уважающей себя захватившей город черни, от самого дома барона фон Оффенберга мы со Светкой и Настей гордо шли аккурат по середине улицы, но теперь вынуждены были посторониться. Автомобиль как раз выруливал из-за угла. Это оказался украшенный парой развевавшихся черных знамен грузовичок, нещадно чадящий и столь скрипучий, что издаваемый им лязг и скрежет временами заглушал и потуги клаксона, и даже надсадный кашель двигателя. Открытый кузов сего ведра с гайками – судя по характерному запаху, раньше использовавшийся крестьянами для транспортировки навоза на поля – был набит людьми с черными повязками на рукавах. К слову, вооруженных отнюдь не только камнями и палками: у плечистого бородача, грузно облокотившегося на крышу кабины водителя, в руках имелся тяжелый даже с виду арбалет, а у одного из его товарищей из-за спины и вовсе торчал вороненый ружейный ствол.

«Только не стойте с такими лицами, словно сия банда только что сожгла вашу родовую усадьбу и теперь ищет вас, дабы развратно надругаться, – заявил “паук” – должно быть, видок у нас троих сейчас и впрямь был не слишком дружелюбный. – Приветствуйте товарищей по черному делу! Ну, давайте же!»

– Короче, все по классике: улыбаемся и машем! – прошептал я, растягивая рот в самом дебильном оскале, на который только был способен.

Каратова с Любомирской также постарались придать своим физиономиям восторженное выражение, и мы принялись «радостно» размахивать руками. Светка даже что-то сподобилась истошно прокричать – кажется, это было нечто вроде «Эгегей, вашу Машу!». Всяко не думаю, что в грузовике сумели хоть что-то расслышать.

Порыв наш не остался незамеченным – из автомобиля принялись махать и кричать в ответ – теперь, впрочем, уже мы не могли разобрать слов. И тут вдруг пучеглазый паренек, сидевший на борту кузова, свесив ноги в заляпанных грязью сапогах наружу, широко размахнулся и что-то в нас швырнул. Как мне показалось в первый момент – чуть ли не файербол! Не спрашивайте только, откуда такой мог взяться у черни!

«Никаких щитов!» – рявкнул мой фамильяр – вовремя: мои пальцы на автомате уже почти скрестились.

– Я и не собиралась! – заявила юная княжна отшатнувшись.

– А я чуть не поставила… – призналась Светка.

В этот момент «снаряд» упал к ее ногам – это оказалась алая роза. Ключ ведает, где паренек оную взял посреди мартовских снегов и льда. Хотя нет, понятно где: в какой-нибудь разграбленной княжеской или графской оранжерее…

«Поднимите сие, сударыня!» – посоветовал моей подруге дух.

Светка не шелохнулась – то ли не поняла, то ли просто растерялась – но за цветком по-быстрому нагнулась Настя. Ухватив розу за стебель – аккуратно, чтобы не напороться пальцами на острые шипы – второй рукой княжна изящно послала дарителю воздушный поцелуй.

– Не перебор? – скептически пробормотал я. – У черни, небось, манеры попроще.

В грузовике – уже удалявшемся – впрочем, лишь загоготали и наперебой принялись хлопать паренька по затылку и плечам – кажется, лишь чудом не спихнув его при этом с бортика на мостовую.

– Лучше так, чем стоять, словно кариатида, – буркнула между тем девочка.

Когда автомобиль скрылся вдали, розу она тут же, не глядя, выбросила в лужу.

Мы продолжили путь, и минут через пять улица вывела нас на запруженную народом площадь. В центре той была возведена дощатая трибуна, с которой сейчас выступал невысокий лысоватый человечек в расстегнутом нараспашку черном кожаном пальто. Кричал он в рупор, но это вам не магия – туда, где мы стояли, долетали лишь отдельные слова – да и то приходилось их угадывать. «…Есть… такая… партия… вчера… рано… завтра… будет поздно…» – вроде бы, уловил я, но мог легко и перепутать что-нибудь.

Вовсе миновать собравшуюся толпу у нас не было никакой возможности – разве что сделав крюк на добрый квартал – и мы принялись потихонечку пробираться ее разреженным краем, огибая площадь по широкой дуге. Нас охотно пропускали – в конце концов, мы же не к оратору поближе протискивались! Надо сказать, что люди на площади – по крайней мере, здесь, на ее периферии – отнюдь не источали в астрал лютую злобу. Напротив, почти все друг другу улыбались, непринужденно переговаривались, кто-то весело насвистывал, парочки прилюдно целовались, какая-то девица раздавала из корзинки всем желающим румяные горячие пирожки – один такой даже достался нашей Насте.

Случались, правда, и споры.

– Кто там выступает-то? – донесся до моего слуха чей-то рассеянный вопрос.

– Ты что, деревня: это же сам Митропольский! – ответили любопытствующему сразу два или три голоса.

– Какой еще, к духам, Митропольский?

– Тот самый! Комиссар Ингерманландского комитета!

– И что говорит?

– Знамо что: магии теперь конец!

– А я слышал, что он сам из дворняжек. Митропольский этот!

– Сам ты из дворняжек, дурень! Отец у него, вроде бы, мастеровым был!

– Не отец, а матушка! И не из мастеровых она родом, а незаконнорожденная дочь князя какого-то!

– Вот я и говорю: из дворняжек он!

– Ты тут эти грязные инсинуации брось!

– Что еще за ин… син… И не выговоришь, к духам! Мы тут хогвартсов не кончали! Чой-то ты мне тоже подозрителен, умник!

– Да ладно тебе! Пойдем лучше вина выпьем – ребята очередной подвал вскрыли! С выдержанным «Воронцовским»!

– Вот, это другой разговор! А то ин-сын-ну… Тьфу! Китайщина какая-то! Пошли!

Наконец площадь осталась позади, и мы снова двинулись по почти пустой улице. Теперь, правда, нам время от времени попадались встречные. Почти сплошь – с повязками на рукавах, но случались и оригиналы – предпочитавшие пышные черные банты на груди. Или это была какая-то другая фракция среди бунтующей черни? Я спросил об этом Ди-Сы, но тот с ответом затруднился.

Нас еще раз обогнал грузовик – уже другой, не такой дребезжащий, без знамен и с полупустым кузовом. Цветов с него моим спутницам не бросали – несмотря на наши оголтелые размахивания руками – но и неприятностей не прилетело. А вот следующая самобеглая коляска – весьма шумная, даром что легковая, под черным транспарантом, на котором серебряными буквами несколько кривовато было выведено: «Долой Магию!»– едва поравнявшись с нами, внезапно сбавила ход, а затем и вовсе остановилась, прижавшись к самому краю дороги. Дверца машины распахнулась, разом перегородив половину тротуара, и…

– Такси, сударь? – из салона на меня взирал, щербато скалясь, Мотя Рыжий.

Он теперь что, с чернью?! Матвей же, вроде, мастеровой! Был, по крайней мере! Или подхватил эту духову болезнь, лишился дара – и не придумал лучшего, как примкнуть к бунту простолюдинов?

Я попятился. Рыжий же прекрасно знает, что я маг! И раз он заодно с погромщиками…

– Не тревожьтесь, сударь! – похоже, верно понял причины моего смятения извозчик. – Я не духов крамольник, я сам по себе! А это, – кивнул он на транспарант над крышей автомобиля, – это чтобы Черная гвардия лишний раз не приставала! А то пришли, понимаете ли, утром двое. Отдавай, говорят, свою машину на черные нужды! Тогда, мол, закроем глаза, что ты дворняжий прислужник! Ну я им и отдал – одному в челюсть, второму в глаз! В гараже у меня лежат, отдыхают… Плакатиком, вот, у них разжился, – снова показал он глазами на черную растяжку над своим экипажем… – Толком с ним не разгонишься – хлопать начинает, того и гляди сорвется – но зато ни у кого ко мне больше никаких вопросов!.. Из города, правда, не выпустили – я на север рванул, а в Удельной Черная гвардия кордон возвела, без пропуска какого-то духова не проехать. Вот, теперь на юге хочу счастья попытать… А вы, сударь, как догадываюсь, тоже не прочь подобру-поздорову убраться из столицы? Мундирчик, гляжу, сбросили – и правильно сделали!.. Так вы садитесь, садитесь! – предложил Мотя. – И девицы ваши тоже нехай залазят! Я ж добро помню! Денег с вас не возьму!