Давай поспорим? (СИ) - Белова Дарья - Страница 35

— Человеческий фактор есть везде. Пусть то России или Германия.

— Статистика говорит об обратном, — что ж, это ее правда.

— Вы в курсе, что в первую смену Насти в ночном клубе, к ней пристал какой-то обдолбанный мажор, который очень сильно ее напугал?

Об это мне тоже сообщил Толян. Готов был разорвать этого идиота на куски, что хотел прикоснуться к ней. Маленькая беззащитная, но упрямая и настырная. Что с ней могло произойти, если бы не удача?

— Нет…

Не удивительно. Настя бы никогда об этом не рассказала матери. Сама на себя взвалила то, что должен был делать взрослый человек, у которого жизненного опыта больше. Но сейчас глядя на Марину, я понимаю, что не только Настя росла в сказке из книжки, но и сама Марина. Они обе верят в самое лучшее и хорошее, что мир дружелюбен, а люди всегда готовы прийти на помощь. Только жизнь она не такая. И если Насте еще простительно не знать этого, то Марине — нет.

— Марина, почему вы ушли с работы, как только узнали о диагнозе. Ведь вам ни слова не сказали об ограничении, кроме активного спорта? — наверно злость все-таки проскальзывает, потому что сдерживаться получается все хуже и хуже.

— Я боялась, что может что-то случится…

Оправдывается передо мной, но сама понимает в душе, что не права. Она спряталась в стенах квартиры, не желая смотреть правде в лицо. Не желая взять ответственность полностью на себя. Можно ли ее обвинять, зная, что она такая же маленькая девочка в душе, которая хочет защиты и крепкого мужского плеча рядом? Злюсь, но уже нет, не обвиняю. Не всем быть сильными.

Я отхожу в коридор, чтобы взять папку с документами, что оставил на нелепом шкафу у двери. Несколько важных документов, которые стояли мне целое состояние. Но мне ни сколько не жалко, зная, для кого я это делаю.

— Это вам…

Она берет папку с документами и дрожащими пальцами пытается достать бумаги. Вижу волнение. А еще ей больно от моих слов. Как они могут ранить…

— Я не понимаю, что это, — смотрит она на меня, а в глазах слезы. Нет, она все прекрасно поняла.

— Это документы на квартиру. Вашу квартиру.

Марина пробегается глазами по документами, где черным по белому написано, кто новый владелец их скромной двушки.

— Но как? Мы же уже заключили договор, все документа на собственность у новых владельцев. Я, конечно, в этом мало что понимаю, но догадываюсь, что за столь короткое время изменить что-то — нереально. Да и что я скажу новым владельцам? — быстро тараторит Марина, я не успеваю за ее мыслью.

— Новые владельцы согласились ее продать. А в том, что это не очень быстрый процесс, вы правы. Я сделал все, что мог, чтобы как-то узаконить приобретение, но все-таки связь с моим человеком вам придется поддерживать, чтобы собственность окончательно перешла к вам, точнее к Насте. Но, гарантирую, ваши новые-старые владельцы вас не побеспокоят.

Я отстегнул им в два раза больше, чем сумма купленной ими квартиры. В два раза! Им хватило пары минут, чтобы согласиться. Деньги и не такое могут.

— Роман, я не маленькая девочка. Что вы хотите за это?

Ошибаешься, Марина, ты маленькая девочка.

— Ничего, Марина, ничего.

— Так не бывает. Квартира стоит целое состояние, а вы просто так берете и покупаете ее. Для Насти.

Думаю о том, что квартира стоила мне действительно целое состояние, говорить не следует.

— Да, так просто.

Она мне не верит. То и дело смотрит то на бумаги, перечитывает заново, то на меня. Наверно, будь я на ее месте, я бы тоже не поверил. Хотя, будь я на ее месте, я бы в корне поступил по-другому.

Выхожу обратно в коридор, обуваюсь. Я сделал сегодня все, что планировал, пусть и с некоторыми оговорками. Уже собираюсь открыть дверь, но меня окликает голос Марины. На секунду даже задумался, потому что сейчас он очень похож на ЕЕ голос. Сердце опять заболело. Заныло.

— Роман, стойте!

Стою и не оборачиваюсь. Каким-то чувством знаю, что она сейчас спросит или скажет. Но одно дело, признаться самому себе, другое — другу, и совсем другое — незнакомому человеку.

— Настя… она очень домашняя девочка. Мы с отцом ее возможно слишком оберегали, помогали верить в чудеса и сказку. Она не знает, что в мире не так все весело и хорошо. Она очень ранимая и… влюбчивая. Может влюбиться в образ человека, не зная его на самом деле и сильно на этом обжечься.

— Думаю, что в сказку верит не только она, но и …кхм… вы.

— А что это тогда, если не сказка? — показывает она на документы, которые все еще находятся у нее в руке.

А я получается в этой сказке добрый принц? Знала бы Марина, насколько она далека от правды.

— Марина, очень вас прошу ничего Насте об этом, — указываю на документы, — не говорить.

— Почему?

— Она не так поймет.

— Роман, но как я смогу об этом промолчать?

— Придумайте сказку, — улыбнулся я иронично. — Как чудесным образом прошлые владельцы отказались от квартиры и решили вам ее вернуть и все в таком духе.

Я закрыл за собой дверь и с удовольствием выдохнул. Когда затеял все эти дела с покупкой квартиры, думал, что когда Настя узнает, обрадуется, приедет ко мне и с благодарностью кинется мне на шею. Я, конечно же, ее обниму и уже никуда не отпущу. И весь этот спор будет не важен. Но, оказывается, я сам тот еще сказочник. Придумал идеальную историю и сам в нее поверил. На деле же … я не хочу, чтобы она об этом узнала. Я сделал это не для того, чтобы она вернулась, а чтобы у нее был дом, который так ей дорог, пусть этот дом и не у меня под боком.

Я вышел из подъезда, где стены нещадно давили, а на улице вовсю идет дождь, я и не заметил, пока стоял у окна. Смотрел и не видел. Наверно, так и в жизни у меня. Смотрел и не видел, какая она, моя Настя. Пока не закрылась за ней дверь.

Глава 23.

Настя.

Я нахожусь у Карины уже второй день. Когда сбежала из его кабинета, брела по улицам, пока кто-то не начал настойчиво сигналить мне. Поначалу испугалась, ведь начало темнеть, а разобрать что-то среди света фар было тяжело.

Каринин новый седан мчал нас в ее новый дом. Наверно, я даже рада, что не пришлось искать гостиницу на пару ночей. Ведь к Роме я вернуться уже не могу, как и к маме. Я сразу представила, как переступлю порог нашей квартиры, а у меня из глаз польются слезы, мама конечно же переживать будет. А сказать правду я ей не смогу. Уже не смогу, раньше — да, между нами не было секретов. Сейчас вывернуть перед ней душу наизнанку — причинить ей боль. Нет. Не могу.

— Эй, ты чего, Настен? — Карина отвлекается на меня за рулем, а я не чувствую, как слезы льются у меня из глаз.

Нескончаемый поток слез, истерик и необдуманные слова вырывались из меня весь вечер и ночь, пока Карина возилась около меня и была рядом. Просто обнимала, говорила какие-то слова про любовь, понимание и время. Я ее не слушала, но принимала дружеское плечо и иногда бокал с вином.

— Соня, пора вставать!

Карина ворвалась в гостевую комнату ко мне и бросилась на кровать, вот такая она.

— Боже, сколько времени? Я опять все проспала?

— Уже одиннадцать дня, но я специально дала тебя выспаться. Завтрак уже готов, а нам надо пошопиться перед тем, как отправлю тебя в Германию.

— О чем ты?

— Значит, не помнишь?

— Что я должна помнить?

— Мы вчера решили, что забиваем на твоего Романа, покупаем тебе много классной одежды, чтобы ты нашла себе очень сексуального и горячего немца и осталась там: влюбленная и отлюбленная, — Карина улыбается своим мыслям и своим планам.

— Боже, я ничего не помню.

— Зато помню я, поэтому шагом марш в ванну приводить себя в порядок.

Когда я зашла в ванну и посмотрела на себя в зеркало, поняла, что отведенные мне пятнадцать минут — ничто. Я не справлюсь. На меня смотрит опухший медвежонок, с красными глазами и гнездом на голове. Теперь я понимаю, как на такое можно купиться?

Кое-как расчесав свои волосы и умывшись холодной водой, я выхожу на кухню, где Карина разогревает мне завтрак и варит кофе.