Третий не лишний? (СИ) - "inlovedwithhannibal" - Страница 32

Макс не мог похвастаться таким опытом. Начав сниматься еще подростком, Римельт не имел образования, кроме школы. Попробовать какую-то другую профессию, или же театр, просто не было возможности. У Макса никогда не было недостатка в предложениях сниматься, он страстно любил кино, и без оглядки отдавался этой страсти. Тем больше его восхищали люди, которые могли что-то, ему самому недоступное.

Ведь театр — это практически прямой эфир без права на ошибку. А уж если сделаешь, будь добр виртуозно исправить и обратить себе на пользу. Он лишь изумленно качал головой, когда Ханно рассказывал, как кто-то из его коллег оговорился, забыл текст или вышел невовремя, как общими усилиями ляп исправили, и как смеялись потом. Тут нельзя было просто снять еще один дубль. И зрители — вот они, тут же завалят цветами или освищут. О том, насколько ты хорош или бездарен, узнаешь сразу, а не через год, гугля рецензии и кассовые сборы.

Узнать, что Брайан вообще-то известен в кругах театралов, как хороший актер, стало настоящим сюрпризом. Тот вскользь упомянул о своих спектаклях в том смысле, что Максу придется самому развлекать себя вечерами.

— Я компенсирую твое вынужденное одиночество, когда вернусь, — добавил он с улыбкой.

— Ничего не имею против, но я пойду с тобой, если не возражаешь.

Брайан удивился — словно не ожидал такого интереса к себе, но согласился.

Вечер за вечером Макс не мог оторвать от Брайана глаз. Была ли это классика вроде «Над пропастью во ржи» или какие-то комедии современных авторов — тот был хорош во всем. Он полностью перевоплощался в своего персонажа, ни разу Макс не почувствовал фальши.

А иногда у Брайана мельком вырывалось, как он пробовался в какую-то постановку, потому что всегда любил первоисточник.

«Да большинство людей вокруг него думают, что он ни разу в жизни не брал в руки книгу», с досадой думал Макс, раз за разом вылавливая эти подробности из разговоров.

Почему-то Брайан на публику предпочитал разыгрывать роль плейбоя.

Наблюдая за ним во время спектаклей, гуляя вместе по Центральному парку с собаками, или изучая ту часть Нью-Йорка, где не бывает туристов — именно тогда Макс понял, что серьезно влюбился. Во второй раз. Это было не просто влечение или желание секса с красивым мужчиной. Потихоньку узнавая Брайана лучше, открывая ранее неизвестные черты характера, будь то любовь к спорту, его собакам или фотографированию, Макс уверился, что не на шутку влип.

Этот факт сводил его с ума. Мысли о собственной испорченности не давали покоя. Особенно, когда они оба снимались в «Матрице» в Берлине. Ханно и Брайан в одном городе, и довольно часто — в непосредственной близости друг от друга, тут было от чего свихнуться.

Угрызения совести стали его постоянными спутниками. Особенно они усилились после одного из спектаклей Брайана. На пьесу, построенную, как смесь биографии Джерома Сэлинджера и произведения, принесшего ему мировую славу, Макс пошел, только чтобы посмотреть на Брая, а к самой задумке отнесся довольно скептически. Но неожиданно его увлекла живая, острая дискуссия между творцом и его творением. А может, более юным альтер-эго? История молодого человека, ставшего знаменитостью, и его реакция на то, как созданный им герой, Холден Колфилд, стал символом целого поколения, импонировала ему****. Не спор, а настоящая словесная дуэль! Макс бы раньше и не подумал, что Брайан способен вытянуть подобное, так завладеть вниманием аудитории и увлечь ее.

Не только Макс заметил, насколько Брайан хорош сегодня. После спектакля какой-то загорелый и светловолосый парнишка, на вид типичный молодой американец, как их представляют клише, прицепился к звезде сегодняшего вечера, будто банный лист. Парень улыбался, стрелял глазами, то касался плеча Брайана кончиками пальцев, то приобнимал за талию. Да еще и веник приличных размеров притаранил, роскошные бордовые розы.

Макс наблюдал за этими брачными танцами, хмуря брови. Поклонник получил все, о чем просил — совместное селфи, автограф, даже короткий чмок в щеку, и ушел счастливым. Чего нельзя было сказать о самом Максе.

Только увидев, как Брайан небрежно засунул прекрасные цветы в большую стеклянную вазу к другому букету, он почувствовал, как его отпускает.

— Ты был великолепен, — только и смог произнести Макс, когда наконец остался с Браем наедине. — Я люблю тебя, — и обнял, крепко прижав к себе.

— Тогда покажи мне, как сильно, — теплое дыхание пощекотало мочку, а от хрипловатого голоса по телу побежали мурашки.

— Брайан, — Макс взял его лицо в ладони, — я не имею права просить тебя об этом, но… Ты не мог бы не встречаться с другими? — голос Макса сел до шепота.

Он чувствовал себя последним негодяем. Просит хранить верность, а сам разрывается между ними и никак не может выбрать. Потому что отказаться от любого из них - все равно что кусок сердца отрезать.

— Я и не встречаюсь, - голос Брая еле заметно дрогнул, когда он крепко обнял Макса.

Их губы соприкоснулись, и все прочее стало неважно.

Позже Макс спрашивал себя, как Брайан объяснил дирекции поломку гримировочного столика, но тому, видимо, удалось придумать подходящую причину.

После признания Римельт еще сильнее мучился от своей нерешительности. Ведь он продолжал любить Ханно и возвращался после съемок в их дом. Даже мысль о том, чтобы оставить его и никогда больше не видеть, приводила Макса в отчаяние. При этом, сам он просил Брая о верности.

А ведь Брайан тоже наверняка ожидает каких-то решительных действий. Затаенная грусть в серо-голубых глазах, стоило ему оказаться свидетелем телефонных разговоров Макса с Ханно, четко говорила об этом. Брай старался прятать печаль и тревогу, но Макс все равно замечал. А потом они сменились смирением и глубоко запрятанной болью.

Когда-нибудь он должен будет выбрать. Но Макс не мог.

Собравшись с силами, он сказал об этом Брайану. Внутренне готовый выносить заслуженные оскорбления и собирать вещи, Римельт не поверил своим ушам. Брайан дал Максу надежду на то, что его истерзанная душа обретет покой и счастье с ними обоими.

На практике все оказалось не так просто. Рассказать обо всем Ханно просто не поворачивался язык. Макс вновь терзался сомнениями и чувством вины.

***

Как-то Макс вернулся в их Ханно дом очень поздно. Не потому, что съемки затянулись — а потому, что был с Браем. Чувство вины при виде суетящегося на кухне Ханно стало привычно грызть душу. Подойдя, Макс обнял его со всей силы, прижавшись всем телом и зарывшись лицом в растрепанные волосы, жадно вдыхая их запах.

Как же он любит его, как же виноват… Но Брайан - как наркотик. Отказаться нет шансов.

Услышав родной голос, спрашивающий, все ли в порядке, Макс не выдержал. Он отчаянно целовал шею, плечи, с силой гладил грудь и живот Ханно, спускаясь ладонью к его члену, а сам вжимался ему в зад своим твердым естеством. Когда Ханно пытался развернуться, Макс не давал, лаская его с грубым отчаянием и одновременно расстегивая свои и его брюки. Он не слышал, что говорит любимый, просто отчаянно хотел быть с ним. Макс очнулся только тогда, когда локоть Ханно с недюжинной силой врезался в его «солнышко».

— Какого хрена, Ханни? — Макс был удивлен отпором и начал злиться. Чувство вины медленно, но верно перерождалось в гнев.

— Это ты какого хрена делаешь?! Озверел?! — Ханно судорожно застегивал свои брюки, бросая на Макса злые взгляды. — Мы это обсуждали, я так не хочу и не могу, ты же знаешь.

— О да, Ханно-только-сверху! А обо мне ты подумал? Мне ведь тоже хочется хотя бы иногда! Я не классическая «девочка»!

В такие моменты Макс думал, что в его измене виноват сам Ханно со своей болезненной принципиальностью.

— Я этого не говорил, — тон Ханно стал успокаивающим. — Пойми, мы уже пробовали, и еще один такой раз я не…

— Я-я-я, все время у тебя «я», а как насчет меня?! К черту все, —

Макс схватил куртку и выбежал, громко хлопнув дверью.

Позже, заказывая в баре одну водку за другой, он пожалел, что сорвал свою злость на любимом. Тот с самого начала был честен, и четко объяснил, что есть вещи, которые ему не подходят.