Пасынки Луны. Часть 2 (СИ) - Кащеев Денис - Страница 17

«Подданных Императора Поднебесной. Правда, насколько могу судить, по крови далеко не все они ханьцы».

– Что здесь делают духовы китайцы? – еще сильнее сдвинула брови к переносице мелкая.

«Бьются с чернью, – ответил ей “паук”. – И, очевидно, безоговорочно побеждают».

– Вот я и спрашиваю: какого узкоглазого астрала китайцы бьются с нашей чернью?! – рявкнула мелкая.

– Тебе жалко, что ли? – хмыкнул я. – Враг моего врага – мой друг, нет?

– В Южном Шаолине нас учили иначе: враг моего врага сегодня – завтра мой враг, втрое опасней! – угрюмо буркнула моя подозрительная сестренка.

– Ну, так то завтра… А у нас пока «сегодня» не кончилось… – «Так, а что с заложниками?» – вспомнив о пленницах черни, дернул я фамильяра.

«Целы и невредимы, – сообщил мне Ди-Сы. – Сейчас сами увидите, сударь».

– Что у вас тут творится? – к нам как раз вернулась Светка.

«Вы просто как в воду глядели, сударыня: черни в округе почти не осталось», – поведал ей «паук».

– На пару минут нельзя отлучиться, – с неуверенной полуулыбкой покачала головой Каратова. – Как так вышло-то?

– Сами еще разбираемся, – развел я руками.

– Прилетела топа китайцев и всех пожгла, – добавила Машка.

– Толпа китайцев?! – вытаращилась на нее моя подруга.

– Это пока не точно, – обронил я.

Грохот со стороны реки как раз утих – в лесу-то разрывы еще громыхали, пусть все реже – и из ворот ближайшего к нам сарая вышел человек, и впрямь одетый по-китайски – в длиннополом алом халате и черной шапочке с кистью. На груди его красовался золотой квадрат с вышитым изображением цербероида. Пальцы китайца – хотя какого, к духам, китайца, черты лица незнакомца были совершенно европейскими! – оставались подчеркнуто расслаблены, но прикрывавший его многослойный щит считывался без труда – «цербероида» умело страховали.

– Ого, – покачала головой мелкая. – Чиновник пятого ранга! В военной иерархии – что-то вроде русского ротмистра или даже майора!

– Но морда у этого ротмистра-майора чисто рязанская, – заметила Светка.

– Я бы сказала, чухонская, – невесело усмехнулась мелкая.

– Ты думаешь?.. – недоверчиво прищурилась на нее Каратова.

– Ну а что он так свободно тут разгуливает? Явно же – из переболевших!.. Хотя у китайцев и духов в услужении полно… – задумчиво добавила моя сестренка после короткой паузы.

А тем временем за спиной человека в китайских одеждах показались те, ради кого мы, собственно, сюда и приперлись: женщина лет тридцати в потрепанной песцовой шубе, еще одна, чуть младше первой, в овчинном жилете поверх домашнего платья, и девочка в кособоком тулупчике, приличествующем скорее черни.

Все четверо направились в нашу сторону. «Китаец» шел будто бы с показной неспешностью, но явно не на нуле – словно и не замечая снежной целины под ногами, а вот спутницы его едва за ним поспевали, даже и ступая в протоптанный след.

Преодолев ровно половину расстояния, отделявшего нашу ротонду от края хозяйственных построек, «китаец» остановился. Вынуждены были замереть по колено в снегу и бывшие заложницы. Бывшие ли, впрочем?

– Мне кажется, он ждет, что мы выйдем к нему, – заметила Машка.

– Пожалуй, – кивнул я. – Только не «мы», а «я». Прикройте меня отсюда! – я шагнул к выходу из павильона.

– Давай лучше я пойду! – схватила меня за рукав Юлька. – Я этих «цербероидов» с «мандаринками» лучше знаю!

– Если что, будешь подсказывать мне через Ди-Сы, – бросил ей я, высвобождая руку.

Настаивать мелкая не стала.

Через полминуты я уже стоял в каких-то шести шагах перед «китайцем». Завидя меня еще издали, девочка-заложница судорожно дернулась вперед, но одна из женщин ее удержала, поймав за воротник тулупчика.

– Капитан отряда специального назначения Императорской гвардии Ли Сицын, – представился «цербероид» на чистейшем русском языке.

Ли Сицын? Или просто Лисицын? Точно «чухонец» – даже не особо маскируется!

– Прапорщик жандармского корпуса Огинский-Зотов, – в свою очередь назвался я.

– Вы слишком молоды для русского офицера, – заметил незнакомец.

«А вы не слишком-то похожи на китайца», – чуть было не парировал я, но сдержался.

– В суровые времена взрослеют быстрее, – заметил вместо этого. – Как и растут в чинах.

– Справедливо, – охотно согласился «цербероид». – Вас прислали из Москвы за теми женщинами? – он сделал короткий жест в сторону заложниц.

– Верно, – подтвердил я.

– Я рад передать их вам, господин прапорщик. В порядке же ответной любезности прошу вручить властям Первопрестольной вот это, – из широкого рукава его халата медленно выдвинулся свиток пергамента, проплыл ко мне – и уткнулся в щит, поставленный из ротонды моими соратницами. – Можете не раскрываться, – лучезарно улыбнулся «Ли». – Заберете послание после моего ухода, – свиток аккуратно лег на снег у моих ног.

– Могу я узнать, что в послании? – осведомился я, не придумав сходу лучшего вопроса.

– Разумеется, господин прапорщик. Сие ультиматум Москве и москвичам. Не позднее послезавтрашнего полудня вам предлагается открыть кремлевские ворота и принести присягу Императору Поднебесной. В противном случае убежище будет взято нами штурмом, а все, оказавшие сопротивление – истреблены. Честь имею!

За спиной «цербероида» возник прямоугольник портала, и, прежде чем я успел хоть что-то ответить, Ли поклонился, еще раз широко улыбнулся, не оборачиваясь, отступил назад – и исчез в астрале.

в которой я сижу за одним столом

со всеми сильными града сего

– Про китайцев – сие непонятая мной шутка? – осведомился тучный господин лет пятидесяти в сером мундире поручика лейб-гвардии Конотопского полка, расформированного еще лет пять назад – ясное дело, отставник.

«Граф Роман Кречетников, после гибели кузена, Василия Федоровича, и падения в немощь старшего брата Луки – глава дома Кречетниковых», – поведал мне Ди-Сы.

– Что вы, Роман Аркадьевич, какие уж тут могут быть шутки, – развел руками Петров-Боширов.

Нынешнее совещание Александр Русланович созвал не в своем рабочем кабинете, где все приглашенные просто бы не поместились, а в тронном зале (почему-то так и хочется сказать – бывшем), куда для этого специально принесли длинный широкий стол красного дерева. Помимо самого ротмистра, князя Хилкова и некоего поручика жандармского корпуса Терентьева, с недавних пор командовавшего кремлевским гарнизоном, за ним сейчас сидели еще по меньшей мере две дюжины человек – главы дворянских родов Первопрестольной, в лихую годину сохранившие какую-то часть своих людей, а значит – и влияние. Среди прочих пришла Милана, державшаяся, правда, подчеркнуто скромно, а также граф Кутайсов, папаша былого моего однокурсника и недруга Андрея (еще в первые посленовогодние дни пропавшего без вести), князь Орлов, отец другой моей хорошей знакомой, Виктории, к счастью, покамест живой и здоровой, и князь Юсупов, чей сын Антон учился в Федоровке на курс старше меня и одно время ухаживал за Алиной Зиновьевой из отделения Воронцовой. К слову, был здесь сегодня представлен и дом Салтыковых – юным, лет шестнадцати, пареньком, младшим (кажется, сводным) братом Варвары, о которой, в точности как и о молодом графе Андрее Кутайсове, никто ничего не слышал с самого момента явления в России Белого Центавруса. На ее темную историю я, правда, мог бы, наверное, пролить толику света – в том, что молодая графиня погибла при взрыве, с ее же участием подстроенном, у меня не было ни малейших сомнений – но едва ли подобное было сейчас уместно.

Сам я на это высокое собрание попал, конечно, не от дома Огинских-Зотовых, включавшего лишь меня самого и Юльку и, как таковой, влияния не имевшего, а в качестве эксперта по части разведки. Окажись здоров Кир – возможно, Александр Русланович предпочел бы видеть на совещании его: в последнее время ротмистр и «Заикин» неплохо сработались, и все деликатные поручения – вроде приснопамятного вызова на подмогу Романова с отрядом, Петров-Боширов давал именно «попрыгунчику». Но мой друг сейчас лежал в лазарете, погруженный в целебный сон, и из оставшихся «выездных» жандарм выбрал меня.