"Вот тебе, бабушка .... или раз картошка, два картошка... (СИ) - Лазарева Элеонора - Страница 39

Мысли толкались в голове, мешая друг другу и создавая хаос, а вместе с ним и тревогу. На душе было грустно и тоскливо, а главное подкатывало чувство безысходности.

Я прикрыла глаза и отдалась во власть покачиванию и поскрипыванию коляски. Почти задремала, когда сгустились и стали громче голоса и возок остановился. Слуга спрыгнул с козел и влез ко мне в возок. Откинув полог, развязал ноги и поднял под локоть, помогая спуститься. Я не спрашивала его, почему только ноги, я понимала, что ящеренок мне не доверяет основательно, так, что даже в храм шла со связанными руками.

Наконец смогла рассмотреть этот местный храм. Он был расположен на окраине какого-то небольшого городка и сейчас в такую рань и слякоть, почти пуст. Видимо жители не часто посещали сие место обращения к местному Богу. Вокруг было пустынно, и только стоял шум от прибывшей группы. Петера не было видно.

— Видимо ждет меня внутри, — мелькнула здравая мысль.

Мрачно хмыкнув, взошла на крыльцо. Рядом с высокими дверями стоял служка в серой рясе. Капюшон был накинут на голову, и мне показалось, как из-под него метнулся быстрый взгляд в нашу сторону. Он толкнул двери и склонился в поклоне. Я увидела, что ростом он был небольшим.

— Местный гном? — подумала я и прошла вслед за слугой.

Мы вошли в помещение храма. Я никогда за все это время не посещала таких заведений. Ничем особенным оно меня не поразило, все было примерно, как и в католических церквях или как в немецких кирхах, только в уменьшенном состоянии. Абсолютно пустой зал, без кресел, только длинные лавки, разделенные проходом к пустынному постаменту, на котором стояло что-то похожее на подсвечники. Не было ни ступенек на амвон, ни постамента для служителя, ни его самого. На передней лавке сидели несколько стражей и пара местных жителей мужчина и женщина. Они настороженно и с опаской оглядывались на нетерпеливо ходящего рядом Петера и жались друг к другу. Видно было, что привели сюда без их согласия.

Увидев нас, княжонок вскинулся и похлопал в ладоши. Я удивилась его такому жесту.

— Неужели так рад меня приветствовать?

Но, увидев выходящего из-за боковой занавеси одетого в серую рясу мужчину, поняла, что так он подал тому сигнал.

Священник или как его там называют, нес в руках толстую то ли книгу, то ли тетрадь. Положив ее на стол перед собой, пригласил рукой на место, где нужно встать перед ним. Слуга развязал мне руки и подвел к Петеру. Тот, резко схватил меня за запястье и сжал его. Наклонившись, прошептал на ухо.

— Если будешь сопротивляться или говорить нет, то твоя служанка будет повешена здесь же, недалеко от кладбища.

— Нет, — вскрикнула я, испугавшись, — Нет, ты этого не сделаешь.

— Сделаю, еще как сделаю, — зло хмыкнул, и вновь сжал до боли руку, — Я свои обещания выполняю, а вот ты нет. И я это тебе еще припомню, моя дорогая.

Сердце мое ухнуло в пропасть, и я почувствовала себя почти в обмороке.

Но в это время в моем чреве вновь толкнулся тот, ради которого я готова на все. Резко очнувшись, взяла себя в руки.

— Нет, сволочь, ты от меня не дождешься подчинения. Мы еще поборемся.

И гордо выпрямилась.

— Начинайте! — рявкнул ящер, зло глядя на священника.

Тот кивнул головой и откинул капюшон, что скрывал его лицо.

Я опешила. Перед нами стоял …Алекс!

— Свадьбы не будет, — ухмыльнулся он, глядя на Петера, — Так как эта женщина уже замужем. За мной.

И кивнул кому-то головой. Тут же из-за боковых занавесей выбежали мужчины в костюмах, похожих на стражей, и начали вязать всех слуг княжонка, кроме местной пары.

Петер опомнился и, схватив меня за шею, прижал к себе спиной. В его руке оказался нож.

— Не подходи! — закричал он, поднеся нож к моему подбородку, — Иначе она будет ничьей женой.

У меня мелькнула жуткая мысль.

— Неужели и здесь все тот же вариант прикрытия себя женщиной? Ничего нового даже в этом мире, — крякнула и, вспомнив эпизод освобождения девушки из рук противника одного голливудского фильма, ударила каблуком по его сапогу. Раз и еще раз со всей своей силы. Он охнул и слегка ослабил хватку. Рука с ножом пошла вниз, и я перехватила ее двумя руками. Тут же подскочил Алекс и вывернул ему назад руку. Одной выхватил нож, а другой делая кулаком ему сильный хук в лицо. Тело Петера оторвалось от меня и врезалось в местный амвон. Потом сломанной куклой скатилось вниз, на пол. Тут же подскочили черные ниндзи Алекса и скрутили веревками конечности княжонка. Подняв вынесли его из помещения.

Я обессилено сидела на корточках возле амвона и растеряно смотрела на происходящее, все еще не понимая, что уже все позади: конец моим страданиям, конец моему похищению. Рядом со мной любимый мужчина и отец моего ребенка. Он пришел, он нас не бросил на растерзание и смерть. Опомнившись, закрыла лицо ладонями и разревелась вдрызг. Алекс поднял меня на руки и посадил к себе на колени. Вытирая слезы и подхватывая слезинки губами, приговаривал.

— Ну-ну, моя родная. Уже все, уже все закончилось. Успокойся, любимая. Я здесь и никому и никогда не дам тебя в обиду. Ты мне веришь?

Кивая сквозь слезы и уткнувшись ему в шею, припала к груди. Вскоре мои рыдания превратились во всхлипывания, и я начала успокаиваться в любимых объятиях.

— Все готово, ваше сиятельство, — раздался рядом голос стража, — Можно выдвигаться.

— Хорошо, — отозвался Алекс и, приподняв меня за подбородок, тихо сказал, — Едем, любимая. Мы едем домой.

Я кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

— Ну, вот и хорошо, моя зеленоглазка. Я очень тебя люблю.

Поцеловав в мокрые глаза, встал и со мной на руках вышел из храма.

Я прикрыла глаза. Солнце вовсю сияло над нами. Прижавшись к груди своего мужа и защитника, я подумала.

— Все хорошо, что хорошо кончается.

— «Ночь пришла на мягких лапах, дышит как медведь,

Мальчик создан, чтобы плакать, а мама, чтобы петь,

А ты, малыш, еще ни разу не ступал ногой,

Спи мой мальчик сероглазый, спи мой дорогой».

Я пела и смотрела на дорогой кулек, в котором лежал маленький дракон. В его серых, как и у отца, глазках еще не держался зрачок, меняя очертания с круглого на вертикальный. Он посопел и уснул. Тихонько положила его в кроватку, накрыв одеяльцем. Немного постояв, повернулась к постели, распахивая халат.

— Уснул? — услышав тихий шепот мужа, кивнула.

— Ага, — и добавила с хихиканьем, — Весь в тебя, такой же упрямый и не хочет спать без меня.

— Это почему же «упрямый»? — притянул к себе на кровать, где лежал, и принялся целовать.

Я притворно вырывалась и тихо смеялась.

— Погоди, погоди, не души меня своими ласками, а ответь на возникшие вопросы, пока я еще совсем на тебя не обиделась.

— Это еще на какие? — продолжал целовать и подминать под себя.

— На те самые, что я пыталась задать тебе за ужином, а ты сослался на зверский голод и просил оставить на потом. И потом, вообще заперся в кабинете со своим главным военачальником. Что происходит, Алекс? Неужели будет война?

— Успокойся, моя радость, — спокойно ответил, продолжая меня целовать, — Я все сделаю, чтобы эти отношения не переросли в военный конфликт. Я буду очень стараться, милая, не волнуйся.

— Но как же мне не волноваться, Алекс? — отталкивала его от себя уже с возмущением, — У нас подрастает сын, и, возможно, я снова беременна, а ты меня держишь в стороне от таких новостей.

Он резко отпрянул и внимательно заглянул в глаза.

— Что ты сказала?

— Что сказала? — притворилась удивленной.

— Сказала, что беременна.

— Я сказала, что «возможно». И это еще надо подтвердить лекарем, — увильнула от ответа.

— Ах, подтвердить лекарем, — усмехнулся он, — То-то я смотрю, что он как-то опускает глаза, когда я интересуюсь твоим здоровьем. Значит, он знает, а я муж и отец не в курсе. И как долго ты собиралась это скрывать, радость моя?