Апокалипсис местного значения (СИ) - Снежен Виктор - Страница 20

Я оглядел свою новую тюрьму. В углу койка с матрацем, тумбочка. Рядом с окошком откидной столик. На нём пусто, если не считать пары окурков и хлебных крошек. Для человека, приговорённого к смерти, апартаменты даже роскошные.

«Кап!» — донёсся до меня звук, который ни с чем нельзя спутать. Я судорожно сглотнул. Неужели вода?

«Кап!» — я оглянулся на звук. В дальнем углу вагончика над белой пластиковой раковиной висел допотопный дюралевый рукомойник, и с его носика подкапывала вода. Я рванулся к этому сокровищу.

Раньше мне не доводилось пить из рукомойника да ещё со связанными за спиной руками. Это оказалось непросто. Пришлось встать на колени и, вывернув голову, языком толкать вверх тяжелый металлический стержень. На меня обрушивался целый водопад, и я жадно хватал ртом то, что удавалось поймать, пока, вконец измученный, но довольный, не отвалился от рукомойника.

Теперь пора было заняться верёвкой и подумать о побеге. Я осторожно подошёл к окну и глянул наружу. На подножке вагончика сидел один из охранников и курил, другого не было видно.

Скорее всего, мистер Смит забрал его на охоту за Шалугиным. Ладно, уже легче. С одним мы как-нибудь разберёмся.

Где-то неподалеку засвистели вертолётные лопасти: охотники отправились за добычей. Шум винтов стал удаляться куда-то к югу и через минуту затих. Пока всё складывалось как нельзя лучше. Я отступил от окна, и тут что-то хрустнуло под ногой. Я замер. Тихо. Охранник никак не отреагировал. Тогда я наклонился и посмотрел на пол. Так и есть — стекло! До того, как я насту-

пил на него, это был приличный осколок размером с носовой платок. Теперь он превратился в мелкое крошево. Я отругал себя за неуклюжесть, но делать было нечего. Выбрав осколок с острым краем, я носком ботинка отсортировал его от общей массы и, проделав нехитрый акробатический финт, завладел им. Оставалось придумать, как им воспользоваться. Самый простой способ — закрепить осколок в какой-нибудь подходящей щели в стене.

Я обшарил окружающее пространство. Щелей в стенах оказалось предостаточно, но вот вставить туда кусочек стекла, да ещё так, чтобы он сидел крепко и не болтался, оказалось ой как непросто. Дважды я ронял осколок на пол. Чертыхаясь и раня в кровь пальцы, поднимал его и снова пробовал закрепить. Казалось, прошла вечность, прежде чем у меня получилось то, что я задумал. Чувствовал я себя паршиво — пальцы саднило от порезов, ладони были липкими от крови, по лицу тёк пот. Но это был только первый шаг к свободе. Шнур по-прежнему резал мне запястья, а за дверью всё так же сидел жлоб с автоматом.

Я отдышался и занялся шнуром. Без труда я нашёл то место, которое обработал ещё в вертолё-

те. Здесь шнур был вдвое тоньше. Просто чудо, что охрана этого не заметила. Говорят, терпенье и труд всё перетрут. Чтобы подтвердить эту истину, мне пришлось изрядно попотеть. Крепчайший капроновый шнур никак не хотел уступать, и прошёл едва ли не час, прежде чем он, наконец, лопнул. Я без сил повалился на пол.

Придя немного в себя, я кое-как добрался до умывальника и остатком воды тщательно вымыл лицо и руки. Сразу стало легче. Теперь оставалось только разобраться с типом за дверью.

Я ещё раз оглядел своё узилище на предмет чего-нибудь, что могло бы сойти за оружие. Чёрта с два, ничего похожего. Мои тюремщики знали своё дело. Вот если бы разобрать стол или кровать… Но нечего было и думать сделать это без лишнего шума. Что ж, придётся действовать голыми руками.

План был прост. Я с разбега высаживаю дверь, выскакиваю наружу и вырубаю сторожа ударом по летальной точке за ухом. По крайней мере, на манекене у меня это здорово получалось. Но, одно дело манекен, и совсем другое — вооружённый автоматом бандит. Ладно, даже если и промахнусь, на моей стороне будет отчаянность человека, приговорённого к смерти. Не так уж и мало.

Пока я прикидывал соотношение сил и готовился к разбегу, снаружи что-то произошло. До меня донеслись звуки отчаянной возни, потом что-то упало, и вдруг дверь, которую я только что собирался высаживать, настежь распахнулась, и в проеме показался Шалугин собственной персоной.

В руках у него был автомат. Направив его в мою сторону, он осведомился:

— Интересно, что ты за птица? Когда ты пас меня на ладье, я было подумал, что ты с ними.

— Я, Александр Иванович, не с ними, я сам по себе. Но нам есть о чём потолковать, — я сделал шаг к двери, но Шалугин пресёк это намерение, красноречиво вскинув автомат:

— Не шустри, парень. Сначала выкладывай, кто ты такой и откуда знаешь моё имя. Нас ведь, кажется, не представляли?

— Верно, не представляли, — согласился я, хотя и начал терять терпение. И что за день сегодня — каждый или норовит меня пристрелить или тычет стволом. — Я, товарищ майор, досье ваше хорошо изучил.

— А, так ты из нашей конторы? — усмехнулся Шалугин.

— Нет, я не из ФСБ, если вы это имеете в виду.

Шалугин вопросительно вздёрнул бровь.

— Я представляю специальный отдел при МЧС, — мне не было нужды играть с Шалугиным в кошки-мышки, и я говорил правду.

— Это которые аномальщики? — теперь мой собеседник был до крайности удивлён. — Наслышан.

Шалугин опустил автомат:

— Пожалуй, ты не врёшь, иначе придумал бы что-нибудь попроще.

У меня отлегло от сердца.

— Вот что парень, — продолжал Шалугин, — Я не знаю, что у тебя за задание — мне твои проблемы по барабану, но мне нужен помощник. Будешь делать то, что скажу — поладим. Нет — рука у меня не дрогнет, — он тряхнул автоматом. — Лады?

Категоричность Шалугина вовсе не пришлась мне по вкусу, но и выбирать было не из чего. В конце концов сама ситуация делала из нас союзников:

— Согласен.

— Да, тебя звать-то как, аномальщик? — на лице Шалугина появилось подобие улыбки. — А то, неудобно как-то: ты всё про меня знаешь, а я про тебя считай ничего.

— Карельцев, Сергей Александрович, — представился я, — старший научный сотрудник.

— Научный…, - усмехнулся Шалугин, — то-то ты стрельбу поднял на весь остров. Ладно, давай подсоби-ка, Сергей Александрович.

С этими словами он нырнул куда-то под вагончик, и я поспешил за ним, едва не наступив на труп охранника. Он лежал ничком с неестественно вывернутой головой. В его мёртвых глазах застыло удивление, а к подбородку прилип дымящийся ещё окурок.

Шалугин проворно обшарил труп. Найдя запасную обойму и выкидной нож, он сунул их в свой карман. Меня слегка покоробило от этой бесцеремонности.

— Ну, чего смотришь, — бросил мне Шалугин, — хватай его за ноги.

Сам он взял тело охранника сзади под руки. Мы забросили труп в вагончик и закрыли дверь.

— Что теперь? — спросил я.

— Для начала лишим их связи с внешним миром, — Шалугин извлёк откуда-то из-за пазухи длинный чёрный глушитель и ловко навернул его на ствол автомата. — Бочки видишь?

Я кивнул. Метрах в пятидесяти от нас возвышался целый монблан бело-оранжевых шелловских бочек, скорее всего из-под бензина.

— Дуй туда, — скомандовал он, — я прикрою.

Я первым выскочил из-за вагончика и припустил к бочкам. Сзади меня стремительно нагонял Шалугин. Для своих лет он был в сумасшедшей форме. Я распластался за крайней бочкой и замер. Всё было тихо. Наш бросок никто не заметил. Я осторожно выглянул из-за укрытия. Перед главным зданием не было ни души.

— Чисто, — кивнул я Шалугину.

— Добро, — отозвался тот. — Теперь слушай сюда. Узел у них внизу. Справа от входной двери. Я иду первым. Ты держишь мне спину. Ясно? Тогда за мной!

На этот раз догонять пришлось мне. До серого параллелепипеда здания был всего лишь рывок, и мы в два счёта оказались перед входной дверью. Шалугин рванул её на себя и метнулся внутрь. Я кинулся следом. Прямо в предбаннике мы столкнулись с коренастым лысым охранником.

— Какого чёрта? — зарычал он, выхватывая пистолет из подплечника. Но Шалугин резко ударил его рукоятью автомата в висок, и лысый, ловя ртом воздух, повалился на пол и стих. Шалугин обезоружил оглушённого охранника и сунул его длинноствольный «Люгер» себе за пояс.