Никому тебя не отдам (СИ) - Бонд Юлия - Страница 44

Но он не отпустил. Только клещи на моей талии сжал, что в груди стало тесно. Из лёгких весь воздух выбился, а голова, точно закружилась. И тогда, открылось второе дыхание, не иначе. Принялась кулаками молотить по широкой груди. А затем, когда он разжал тиски своих пальцев на моей талии, всё же влепила смачную пощёчину.

— Мудак ты, Тимур. — Осмелилась в глубину серых глаз посмотреть. Да только не увидела ничего, кроме пустоты.

Ариевский стоял напротив и потирал ушибленную щеку. Ухмыльнулся криво на одну сторону, а затем так высокомерно посмотрел, будто ровняя с кафельной плиткой на балконе:

— Можешь гордиться собой, Лисёнок. Только что ты дала по морде майору уголовного розыска.

— А мне насрать. Хоть самому президенту! Только легче от этого не стало. Знать тебя не хочу, не то, чтобы видеть, — вся боль наружу вырвалась. Слова слетали с губ, будто пропитанные ядом. — Ты променял меня на карьеру. Хотя, нет. Не променял. Просто наигрался и бросил, даже не объяснившись. Этот поступок не делает тебе чести, господин майор.

— А что ты знаешь обо мне? — Больно за руку схватил чуть выше локтя. Я отбиваться начала, но он не отпустил. — Почему не спрашиваешь, из-за чего я так поступил?

— Мне не интересно, — огрызнулась, не прекращая попыток вырвать свою руку. — Отпусти, иначе я сейчас орать буду!

— Не будешь. Я отпущу, но ты не уйдешь, пока не выслушаешь все до самого конца.

И он отпустил, но только дверной проем закрыл своим телом, чтобы я уйти не смогла. Остаться пришлось, хотя ноги готовы были бежать и поскорее.

— Лучше сядь, Леся. Я скажу тебе правду, чтобы ты понимала, кто окружает тебя. Думаешь, я один такой мудак в этой истории? — В ответ я кивнула головой, скрестив руки на груди. — А что ты знаешь о своих близких?

— Не трогай моих близких! — Угрожающе палец поднесла к лицу Ариевского, да только тот и бровью не повёл.

— Успокойся. Никого не буду я трогать. Знаешь, почему я расстался со своей женой? Нет, конечно же. Откуда тебе знать? Она изменила мне. Классика. Пришёл домой с работы. Застал её в кровати с любовником. Думал, убью обоих. На скорой помощи забрали того кабеля. Плечо ему прострелил. Вот за это меня и выгнали из органов. Дело замяли, но значок полицейский всё-таки отобрали.

— Мне неинтересно, Тимур. Можешь не продолжать. — К двери направилась, не желая дальше слушать этот абсурд.

— Нет, ты останешься, лисёнок и выслушаешь всё до самого конца. — Притворно ласково протянул, усаживая меня на деревянный табурет.

Закурить решила. К пачке картонной потянулась, да только дрожащие пальцы так и не смогли удержать заветную цель. Тимур помог. Поднял с пола Винстон и протянул мне одну сигарету.

Я закурила. Глубоко затянулась сизым дымом, ощущая, как никотин наполнят лёгкие. Пыталась не смотреть на него, но получалось с огромным трудом. Взгляд, как бы я того не желала, так и устремлялся в сторону широких плеч. А ещё был всему виной любимый запах. Запах, который не затмит даже сигаретный дым. А ещё эти чёртовы мурашки ползли вдоль всей спины. Пальцы дрожали, а вместе с ними и дыхание. Каждый вздох просто вырывался из груди. Я так отчаянно боролось с самой собой, что к стулу едва не приклеилась. Но тело так и стремилось к нему. К тому, в чьих объятиях я одновременно теряла себя, но обретала покой. Я всё ещё любила его…

Тимур стоял ко мне вполоборота. Смотрел куда-то вдаль, широко раскинув плечи. Его голос переливался от нахлынувших эмоций, а глаза время от времени сужались. Он вспоминал. Вспоминал непростые события прошлого, которые каким-то боком имели отношение к настоящему.

— С женой мы расстались. Она уехала заграницу, а я устроился автоинструктором, не найдя ничего лучше. Мы остались с дочерью вдвоем, и я совсем не знал, как воспитывать девочку. Ей нужна была материнская забота, поддержка и воспитание, а я плохо играл эту роль. Я постоянно пропадал на работе, но денег всё равно не хватало. Большую часть зарплаты приходилось отдавать на выплату ипотеки за квартиру. А спустя два года мне предложили вернуться в органы. Предложение было неожиданным. О таком я мог только мечтать. Восстановиться на прежней должности, но в другом городе, в столице. — Тимур продолжал смотреть перед собой, а я искренне не понимала, зачем он всё это рассказывал.

— Если ты ещё не догадалась, то новую работу мне предложили после знакомства с тобой. Это случилось незадолго до твоей командировки. Мне не оставили выбора. Я должен был расстаться с тобой, Лисёнок. Такое условие мне поставил Вольский, взамен на новую должность. — Тимур перешёл на еле уловимый шепот, а затем совсем замолчал.

Я пыталась собраться с мыслями. Пыталась обдумать, услышанное. Но не получалось. Не могла найти ни единого оправдания поступку любимого мужчины. Разве нельзя было обо всем мне сказать прямо? Зачем он скрывал? Чего добивался? Но Ариевский, будто умел читать мысли. На корточки сел передо мной, а затем, не спрашивая разрешения, за руку взял, прижимая к своей щеке.

— Ты должна была меня возненавидеть. Это было гарантией того, что я не нарушу планы Вольского. Извини меня, но есть вещи гораздо важнее любви. Благополучие моей дочери — превыше всего. И за это ты не можешь меня осуждать. — Я смотрела на знакомое лицо и пыталась найти хоть что-то, чтобы меня оттолкнуло. Отвернуло, просто навсегда отвратило от этого мужчины.

Вскоре я всё же смогла прийти в себя. Смогла собраться с силами и спросить самое главное, что рвало душу на части:

— Тимур, так это всё из-за денег? Насколько больше ты теперь получаешь?

Ариевский шумно вздохнул, а затем закатил глаза, будто я задала слишком глупый вопрос, на который даже не хотелось отвечать.

— Больше. Но это ещё не всё. Знаешь, кто был тем кабелем, которого я застал в постели с женой и из-за которого я лишился всё, что имел? — В ответ я отрицательно кивнула головой, не имея никаких предположений. На что он ухмыльнулся, а затем продолжил. — Вольский. Это был твой мажор. Вот такой поворот, Лисёнок. Твой Вольский влез в мою жизнь, причем дважды. Поэтому, я хочу, чтобы ты знала, кто тебя окружает и, чтобы ты была осторожна. Леся, он опасный человек и совсем не тот, за кого ты его принимаешь.

Когда Тимур закончил говорить, я уже не могла сдерживать эмоций. В уголках глаз щипало от слез. Внутри все затягивалось будто бы в тугой узел, а воздух становился таким тяжелым, что трудно было дышать. Голова коснулась коленей, а затем последовал громкий крик, что вырвался наружу. Я рассыпалась на молекулы, растворялась в пространстве, утопая в своей боли.

— Лесенька моя, — шептали его губы, а руки обнимали за хрупкие плечи. Он пытался меня успокоить. Гладил по голове, бережно прижимая к своей груди.

Минуты потянулись часами, а затем время совсем остановилась, и я даже не сразу поняла, что происходит, когда мое трепещущее тело оторвали от стула. Совсем с катушек слетела, не отдавая отчета происходящему. Тимур открыл дверь, ведущую на балкон, а затем вошел в спальню, неся меня на руках.

В голове всплывали картинки никогда не забытых воспоминаний. В тех воспоминаниях я была счастлива. Была, но уже никогда не буду. Мой мир был лишь иллюзией, придуманный больным мозгом. Первая встреча, та самая первая, когда он окинул презрительным взглядом с головы до ног, бросаясь колкими словечками: «А ты чего варежку открыла? Садись давай!». А затем была его кривая ухмылка на лице и заметный нервный смешок, когда он попытался пошутить. Мы тогда не понравились друг другу, это точно. Были подобно кошке и собаке, говорящие на разных языках. Я называла его личным кошмаром, а он считал меня необучаемой. Но все изменилось в один день. Тот день, когда Вольский подвез меня к воротам автошколы и поцеловал на прощание. Ариевский тогда перед собой долго смотрел, будто увидев призрака. А потом вечером мы встретились в ночном клубе и именно с того момента наступила точка невозврата. Мы целовались, долго, страстно. Были пьяными в стельку, но, кажется, счастливыми. Какой же я была дурой, воспринимая внезапные чувства Ариевского за чистую монету.