Мрачный дебют (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 55

Не глядя, переключаю волны, но большая часть сохранённых радиостанций уже не работала.

«… утверждал и утверждаю – это всё большевики! Неужели вам до сих пор не понятно, что всё это обрушилось на наши грешные головы только потому, что мы предали Царя, продали Отечество и отвернулись от Бога?!»

Вырубаю радио. Почему ребята с музыкой погибли или сбежали, а всякие бесы продолжают вещать на весь город? Этот мир так несправедлив…

– Алло, Ани? – дозвонился я до финской фанатки. – Ты где?

– Я слышу твою машину, – ответила та. – Езжай в сторону дома, но медленно.

Пожав плечами, я повернул налево и медленно покатил на запад.

Мертвецы, оккупировавшие Васильевский остров, начали собираться в интересное место, что меня очень напрягало.

Ани всё ещё не видно, хотя я минуты три плетусь вдоль ограды. Видна заправка, скоро надо поворачивать…

Оглядываюсь по сторонам, чтобы найти Ани, но вокруг пусто.

– Открой, – постучала она в окно переднего пассажирского.

– Откр̀ыто, – ответил я.

Женщина забралась в машину и с удивлением рассмотрела мой наряд. Местные уже привыкли, а для приезжих этот эпатаж, видимо, кажется диким и неуместным. Но это они просто не разбираются в мужиках в фор-р-рме!!

– Поехали, – произнёс я и рванул по Малому проспекту.

Ехать до бабулиного дома недалеко, поэтому домчим меньше, чем за пять минут.

– Я и не надеялась… – заговорила Ани.

– Не сейчас, – бросил я на неё короткий взгляд. – Нужно добр̀аться до безопасного места.

– Да-да, хорошо, – одёрнула себя женщина.

Я вновь посмотрел на неё, но уже чуть подольше.

Одета она в странный костюм, вроде бы национальная финская одежда: клетчатое тёмно-красное платье с фартуком в горизонтальную красно-белую полосу, белая блузка с тёмно-синим жилетом и довольно практичные кожаные ботинки. На голове у неё красная лента, а вся одежда украшается некими амулетами из кости и дерева.

Внешне Ани было лет тридцать, хотя я точно знаю, что ей тридцать пять. Хорошее питание, регулярный фитнес, омолаживающие лосьоны или что там ещё применяют женщины – в таких условиях нетрудно выглядеть моложе, чем ты есть.

Глаза у неё голубые, волосы цвета пепельный блонд, а черты лица, ну, такие, финно-угорские, скажем так. Короткий и маленький нос, лицо белое, брови тонкие, подбородок квадратный, слегка маскулинный, скулы по-азиатски выражены. Взгляд простоватый, способный вызвать обманчивое впечатление, что перед тобой простоватая женщина. Я тоже так подумал в первую встречу, но очень быстро понял, что Ани не так проста и не зря владеет успешным бизнесом в рыбном промысле. Ну, владела.

– Надо оставить машину подальше от дома, Дмитрий, – произнесла она. – Мертвецы не прекратят идти.

– Да и хр̀ен бы с ними, миледи, – махнул я рукой. – Потому что пр̀екратить идти могу я, если сдохну от р̀ан.

– Ты тяжело ранен?! – всполошилась Ани.

– Несколько осколочных р̀анений в спину, – ответил я ей. – На месте р̀азберёмся.

– Почему ты не сказал?! – вопросила она.

– А это помогло бы? – спросил я. – Ты бы пр̀ислала ко мне могущественную финскую ар̀мию, с вер̀толётами, танками и истр̀ебителями?

– Почему ты так плохо со мной говоришь? – начала обижаться Ани.

Я недовольно сжал челюсть. Да что она себе позволяет вообще?

– Извини, – взял я себя в руки. – Стр̀есс, гибель товар̀ищей, потер̀я гор̀ода, р̀анение…

– Это ты меня извини, Дима, – сразу оставила обиду Ани. – Мы приехали?

У моей бабушки она бывала лишь несколько раз, поэтому не сразу смогла опознать дом.

– Да, приехали, – кивнул я и припарковал машину на Карташихина.

Я вышел из машины, вытащил из салона автомат и рюкзак, после чего направился к дворовой арке.

– Это ещё что за… – увидел я каменное заграждение, надёжно блокирующее въезд во двор.

– Ты кто такой?! – донеслось до меня из окна третьего этажа.

Голос женский, сварливый, но обладательницу его не видно.

– Дмитр̀ий Вер̀ещагин, живу тут! – ответил я.

– У нас все свои уже внутри! – ответила невидимая собеседница. – А это кто такая?

– Агата Петр̀овна всё ещё здесь? – спросил я.

– Здесь, – ответила неизвестная. – А тебе она зачем?

– Это бабушка моя, – ответил я. – Зови её!

– Указывает он мне… – донеслось до меня едва слышное.

– Что происходит? – спросила подошедшая Ани.

– Что-то стр̀анное, – пожал я плечами. – Хотя, это похоже на р̀айонную самообор̀ону. Сейчас бабушка выйдет и нас запустят.

Если она не чокнулась на почве сферы сверхспособностей, конечно…

/10 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, ул. Карташихина/

Чтобы попасть во двор пришлось обходить здание, чтобы выйти ко второй арке.

Там тоже была бетонная баррикада, собранная из десятков тяжеленных бетонных труб для колодцев. Видимо, работали с тем, что сумели достать, но у меня есть сильные сомнения насчёт того, что пенсионеры и матери-одиночки сумели использовать строительную технику и построить всё это.

Между четырьмя колоннами из бетонных труб находился проход, закрытый бетонной же плитой, висящей на толстых стальных тросах. Железобетонная плита, скорее всего, панель, выдранная из жилого дома, поднималась и опускалась неким механизмом, а выбить её очень сложно, потому что этому препятствуют колонны из бетонных труб, как я полагаю, залитых внутри бетоном с армированием. Гораздо проще выбить какую-нибудь стену, чем вход в арку.

Обитатели огороженного пространства это понимали, поэтому видны следы работы – бетонируют окна первых этажей, а второй и третий этажи заколочены досками, но это, явно, временное решение, с перспективой замены на бетон. Пока не знаю, сколько людей здесь задействовано, но их всех надо как-то кормить. Как это решается – понятия не имею. Пока что.

Чувствую, по нарастающей боли, что обезболивающие прекращают своё действие. Каждый шаг даётся всё труднее и труднее, а сознание, постепенно, затухает.

С хрустом поднимается бетонная стена. В проходе стоят вооружённые дяди и тёти. Пожилые, но видно, что они решительно настроены противостоять любым посягательствам.

Меня ведёт под руку Ани, поэтому она успевает удержать меня, когда я делаю неловкий шаг и начинаю падать.

Резкое движение вызвало вспышку острой боли, которую моё сознание уже не перенесло. Изматывающий образ жизни, усталость, напряжение последних часов – наложилось всё.

В себя прихожу уже ночью, голый, с туго перемотанным бинтами туловищем.

Горит тусклый светильник на тумбочке, поэтому я понимаю, что нахожусь у себя в комнате, дома.

Ощущение такое, будто я не был здесь уже очень и очень давно. Словно год прошёл, хотя я понимаю, что, с момента начала зомби-апокалипсиса, не прошло и десяти дней.

Время субъективно, поэтому пережитое ощущается как нечто продолжительное.

На тумбочке, рядом со светильником, лежит мой телефон, в который вставлена фирменная зарядка. Во время службы в городском ополчении заряжал я его редко, но всегда на максимум. Повезло, что его не разбило осколками или ударной волной от ракеты.

Самое печальное в ситуации с мобильниками – это постепенное «окирпичивание», которое ждёт любую модель, кроме той, которая и так кирпич.

Несомненно, интернет, рано или поздно, отвалится, потому что некому скоро будет поддерживать инфраструктуру, а она не умеет работать самостоятельно. После интернета, а может и до него, отвалится мобильная связь, сделав единственной доступной связью только рации и почтовых, мать их, голубей. Ещё телеграф или что там было в прошлом веке?

– Ты проснулся! – вскинулась Ани, как оказалось, сидевшая в кресле-вертушке у моего мощнейшего персонального компьютера.

– Тише, – попросил я её. – Что произошло?

Ани выпрыгнула из кресла и подбежала ко мне, взяв мою руку.

– Ты потерял сознание до того, как мы прошли в арку, – ответила она. – Твоя бабушка была обеспокоена и ругалась, что ты ничего не сообщил.