Запрети любить (СИ) - Джейн Анна - Страница 69

Я взглянула на маму, которая смотрела бездумным взглядом на кофейный столик и молчала. Что будет, если это она предательница?

Нет. Я не имею права думать так о своей маме, единственном родном человеке. Это отвратительно.

Но и думать об Игнате, как о том, кто специально хочет ее очернить, не могу. Как же больно… Только вот Косте больнее в несколько раз. Я взглянула на него и поняла, что он хоть и выглядит спокойно, на самом деле едва держится. Тогда я встала и, сказав, что сейчас вернусь, ушла на кухню. Сделала чай из липы и мелиссы, добавила меда — так учила меня бабушка Галя. Принесла в гостиную и разлила по чашкам для всех. И все это в абсолютной тишине, от которой по телу бежали мурашки. Ни Игнат, ни мама к чаю не притронулись, зато Костя с благодарностью взглянул на меня, улыбнулся краем губ и тихо сказал:

— Спасибо, Яра.

Было страшно. Ожидание было сродни пытке. Минуты тянулись долго — время будто замедлило бег. Но когда Антон позвал отчима, я испугалась еще сильнее. Отчим ушел в кабинет, и несколько минут не выходил оттуда.

— Признайся сама, — сказал Игнат вдруг, листая какой-то журнал, но не останавливаясь взглядом ни на одной страницы. — Отец любит покаяние. И дает шанс. Всем дает шанс. Тебе тоже может дать.

— Перестань, — прошептала мама, почему-то прижимая руку к животу. — Зачем ты делаешь это?..

— Что делаю? — поднял бровь Игнат.

— Выживаешь меня из этого дома. Что я сделала тебе? Полюбила твоего отца? — в голосе мамы проскальзывали истерические нотки. — Я не виновата в том, что он бросил твою мать, Игнат.

— Какая ты забавная, — усмехнулся он. — У тебя неплохо выходит роль жертвы

— Игнат, хватит, — нахмурилась я.

— Я ничего не делал, — сглотнув, ответил Игнат, задержав взгляд на мне. — А вот твоя мать сделала. Самую большую ошибку в своей жизни.

— Я же сказала, хватит, — почти взмолилась я.

В это мгновение дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышел Костя, лицо которого потемнело. Он стремительно подошел к сыну, схватил за грудки и поднял. Занес дрожащий от напряжения кулак для удара, но… не ударил. Так и держал напротив лица.

Игнат смотрел на него с презрением, но защищаться даже не пробовал. Просто ждал, что его ударят, безвольно опустив руки. Меня опутала слабость, в ушах зазвенело. Солгал… Он солгал, чтобы обвинить маму.

Нет, нет, Игнат, ты же не такой… Зачем?..

— Зачем?! — почти прорычал Костя. — Ты же знаешь, что и так по уши в дерьме! Для чего ты решил оговорить Лену, сопляк? Захотел добить меня? За что, Игнат? Ты же мой сын! Мы же должны быть в одной команде! Ты… Ты…

Недоговорив, отчим отпустил Игната.

— Значит, не веришь? — спросил он.

— С телефона Елены Николаевны сегодня был совершен лишь один звонок — доктору, — сказал появившийся следом за Костей Антон, и я нахмурилась, не понимая, зачем мама звонила врачу. У нее что-то со здоровьем? — Мы проверили детализацию, а также осмотрели сам телефон. Связались с доктором, с которым Елена Николаевна разговаривала. Проверили его — он чист. Может быть, ты что-то перепутал, Игнат? Может быть, тебе послышалось? Или ты не так что-то расслышал?

— Я, по-вашему, ненормальный? — вдруг вызверился тот. — Значит, она взяла телефон у кого-то! И сделала новый звонок!

— У меня? — зачем-то спросила я, не узнавая свой голос, ставший чужим. И достала свой мобильник. — Проверьте и его тоже. Чтобы никто не сомневался в нашей с мамой честности. Да, может быть, мы не так богаты, не из того самого «высшего общества», но и она, и я знаем, что такое достоинство.

Я буквально вручила телефон Антону и взглянула на Игната — со злостью, которая колола меня изнутри. Он тоже смотрел на меня — непонимающе и растерянно. Будто не ждал этих слов.

— Ярослава, тебя никто не обвиняет, — нахмурился отчим.

— Игнат ясно дал понять, что мама звонила с чужого телефона. А это значит, что, скорее всего, с моего. Я хочу, чтобы его проверили тоже, — твердо ответила я, стараясь справиться с подступающей истерикой. — Не хочу жить в этом доме, ловя на себе взгляды, будто я пособница предательницы. Пусть все будет честно и открыто.

Мой телефон в руке начальника службы безопасности зазвонил, и тот, глянув на экран, коротко оповестил:

— Вам звонит некто Серый.

— Это Серж. Перезвоню потом, — отмахнулась я. — Идите и проверяйте.

Дождавшись отмашки Кости, Антон ушел. Вернулся довольно быстро и, глядя на начальника, покачал головой, давая понять, что все чисто. Я забрала телефон, полоснула Игната злым взглядом. Мама встала, хотела подойти к Игнату, сказать ему что-то, но ей стало нехорошо — она покачнулась, и Костя поймал ее, чтобы мама не упала. Кажется, у нее понизилось давление, и отчим повел ее наверх, в спальню, осторожно придерживая за талию.

— Вернусь, и поговорим, — сказала он Игнату, не поворачивая к нему голову. И хотя его тон был почти спокойным, я поняла, что разговор будет не просто серьезным, а жестким. Но тот, кажется, не испугался — вел себя Игнат демонстративно смело, как человек, уверенный в своей правоте.

Воскресное солнечное утро превратилось в унылый серый день. И хотя солнце светило ярко, падая из окон на стены, на душе было темно. Игнат сам стал для меня предателем.

Я встала и тоже направилась на второй этаж. Хотелось добраться до спальни и ополоснуть холодной водой лицо, потому что изнутри меня будто выжгло — так сильно все горело.

Игнат нагнал меня у лестницы, схватил за локоть и развернул.

— Яра, — как-то беспомощно сказал он.

— Не трогай меня, — попросила я.

Но Игнат не убирал руку, поэтому мне пришлось сделать это самой. Я стряхнула его ладонь, и он стиснул зубы.

— Ты настолько сильно ненавидишь мою мать, что готов обвинять ее во всем? — прошептала я. Видя его лицо так близко, еще больше захотелось реветь, но я держалась.

В янтарных глазах Игната вспыхнуло пламя.

— Настолько, — ответил он. — Но, послушай, я…

Мне не хотелось слушать этого человека. И я толкнула его в плечо, стараясь не заплакать при нем.

— За что? — прошептала я, сжимая его футболку на плече. — За что ты так с нами, Игнат?

— Думаешь, я сделал это специально? — спросил он с внезапной яростью, заострившей черты его лица. — Думаешь, твоя мать такая святая? Настоящий ангел?

— Нет, не думаю. Но думаю, что ты — сущий дьявол, — ответила я, и перед глазами возникла кровь.

— За что? — повторил за мной Игнат. — А ты со мной так за что? Я не врал! Твоя мать предала моего отца. Предала.

Я закрыла ему рот ладонью.

— Не надо, — попросила я сквозь подступающие слезы. Мне было страшно, очень страшно. — Перестань. Ты же не такой, не такой… Не порти все. Пожалуйста, Игнат.

Он коснулся моей руки, заставив меня задержать дыхание, убрал ее от своего лица.

— Считаешь меня тварью, да? Как и отец. Окей. Думайте, что хотите. Считайте меня, кем угодно. Хоть дьяволом. И забудь о том, что было между нами вчера, поняла? И слова мои все забудь. Ничего не было. Ничего!

— Это ты забудь, — ответила я, вдруг почувствовав острый стыд за то, что позволила ему сделать вчера. За свои ощущения. За мысли. За желания. Проклятье!

— А я и не вспоминал, — осклабился Игнат. — Лучше скажи, зачем тебе звонил Серж?

— Какая тебе разница?

Откуда мне было знать, зачем он звонил?

— Вы общаетесь? — спросил Игнат.

— Спроси лучше у него. Он ведь твой друг, а не мой, — ответила я, ненавидя себя за то, что смотрю на его губы. Да что со мной не так?! Почему я думаю о нем даже в такой ужасный момент? Ну почему, почему?.. Как это остановить? Как вылечиться от этого? Есть ли вообще лекарство от безумия?

— Так не должно быть, — внезапно сказал Игнат. — Перестань.

— Перестать?! Ты о чем? — рассердилась я еще сильнее.

— Смотреть на меня так. Я не железный.

Я отпустила его футболку — только в этот момент осознала, что так и сжимаю пальцами ткань.