Украсть ведьму (СИ) - Гордова Валентина - Страница 23

Я удержалась.

И, пропустив проклятье через себя, позволила ему устремиться прочь, к тому, кто его и наложил, едва не забрав жизнь несчастной девушки.

И рухнула, как была, прямо на пол, уже не беспокоясь о том, что дворец взорваться может. Я пусть и временами, но очень умной ведьмой была, а ещё жестокости на такую подлость у меня не хватило, вот и пришлось несколько изменить изначальное проклятье. Оно теперь никого не убьёт и не взорвётся, но жизнь мёдом проклявшему казаться точно не будет. В целом, когда изнутри горишь, приятного мало.

Для него. А вот я проваливалась в беспамятство с улыбкой на окровавленных губах и мыслью о том, что надо будет с этим уродом поговорить и узнать, за что он сестру правителя убить пытался.

Когда глаза открыла, над головой простиралось во все стороны светлое голубое небо без единого облачка, а тело со всех сторон приятная вода окружала, но её я мельком отметила, сосредоточив внимание на крепких руках, удерживающих бережно, почти нежно.

Хорошие были руки. Вот бывают такие – попадёшь в них и сразу понимаешь, что хорошие руки, как ни посмотри. И крепкие, и надёжные, и защитят, и удержат, и утешат, если надо.

Вот у Сагара руки как раз такими и были, я именно по ним мигом и поняла, что у него на руках и нахожусь.

А потом голубой небосвод заслонило его лицо – искренне обеспокоенное, встревоженное, виноватое, но вместе с тем безмерно благодарное и… одухотворённое, что ли? Самую малость, но выглядело так, словно безрогий мне сейчас все богатства своего мира в благодарность предлагать начнёт.

– Лесь, жива? – Выдохнул, не веря своим глазам, одновременно и испытывая облегчение, и продолжая переживать.

Мелькнула мысль, что у такого не только руки – он весь сплошь хороший.

– Ага, – протянула, язык ворочался с трудом, но вот кое на что у меня сил хватило: – есть хочу.

И ощущение было такое, что дальше снова сознание потеряю, но тут Сагар попросил тихо, так, что сердце невольно сжалось и забилось неровно:

– Не уходи, Леся…

С трудом подняла голову, она всё назад падала, и если бы не рука демона, давно бы я уже утонула. Но вот все силы, которые были, на подъём головы и ушли, а удержать её в таком положении уже не получилось.

Зато Сагар неожиданно помог. Прямо в воде переложил меня так, что я теперь полностью на нём лежала, голову между плечом и шеей уместив и отчётливо видя, что сам демон на дне сидит, к громадному камню, видимо, одному из тех, что от взрыва на поверхность выкинуло, спиной прижимаясь.

И обнял обеими руками, не позволяя соскользнуть в воду, но едва я судорожно выдохнула ему в шею – вдруг замер. Застыл, снова под камень кося.

– Да успокойся ты, – прошептала едва слышно, глаза опять закрывались. – Не стану я на твою честь покушаться, маг…

Сквозь сгущающийся туман в голове услышала:

– Я не маг, я демон.

И часть напряжения из мужского тела ушла, но лишь часть. А мне правда всё равно было, я хотела только спать.

– Но ты же магичишь, – возразила слабо.

Повисла тишина. То ли я уснула, то ли Сагар размышлял, но в итоге всё же прозвучало:

– Так и ты магичишь, но ты же ведьма, а не магичка.

Зерно логики в доводе было, но я об этом уже как-нибудь потом подумаю, а сейчас – спать. Просто спать.

* * *

Обмороки – это нехорошо. И силу свою бездумно кому попало переливать тоже нехорошо. Нет, озёрный источник её восстанавливал… причём вот прямо в этот момент и восстанавливал, значит, я всё ещё в озере находилась. Ну так вот, нельзя так магией своей распоряжаться. Она, конечно, и восстанавливается, и в целом совместима, но это для организма неслабое потрясение, а когда сознание потрясено, оно ослаблено.

Вот так и вышло, что я провалилась в кошмар.

Только не простой, а из глубин памяти выдернутый, оттуда, куда я так долго и старательно все детали прятала и каменной стеной закладывала.

«Знал, что тебя увижу, – обронил похожий на дождевую капель голос – это когда дождь прошёл, а с деревьев продолжает капать и весь лес шумит. – Знал, что это именно ты будешь».

«А кому же ещё быть? – отвечала я грубо, нервно, нетерпеливо, продолжая идти по чужому, не принадлежащему мне лесу. – От трав твоих все ведьмы слегли».

Ух и злая я была. Такая злая, что трясло не только меня – деревья, мимо которых зло проходила, и те колотить начинало. А стоило подальше отойти, как лес снова в норму приходил, уверенной рукой эльфийского царя успокоенный.

«Не от моих трав, Олесенька, – прошептала листва мужским голосом, – не во мне тебе врага искать нужно, а внутрь семьи присматриваться».

«Не смей! – крикнула в ярости, на месте останавливаясь. – Даже не думай. Я на твои слова не поведусь, ушастый, и против семьи ты меня не настроишь»

И снова мимо деревьев зашагала, мох под ногами сминая, опавшими ветвями хрустя.

«Я и не пытаюсь, – ветви попытались остановить, за плечи нежно приобняли, но я ожесточённо отмахнулась, продолжив путь, а царь снова пытаться не стал, но и не замолчал тоже, а потому скользящий за мной ветерок зашуршал: – Ты не веришь, но я помочь хочу, огонёк. В моих силах указать тебе на тех, кто притаился змеями подколодными под крышей твоего дома. Дай мне помочь, Олесенька»

И лунный свет вдруг пробился сквозь листву и осветил тропинку, которая вела влево, прямо на полянку явь-травы. Такая любую хворь уничтожает и растёт только на Аркесе, если бы ведьмы узнали, куда я сунулась… Но они не знали, их всех как одну свалил недуг, причин которого я понять не могла. Почему меня не тронул – я и не догадывалась.

Потом догадалась… но уже поздно было.

А в ту ночь я дала слабину, позволила неспокойно бьющемуся сердцу чуть успокоиться и пошла бережно собирать в корзину травы, которые, уверена, царь собственными силами для меня в тот момент и взрастил. Он мог… он многое, как оказалось, мог. И дурил тоже славно.

Свежий аромат ночного леса резко сменился обжигающим запахом гари и тошнотворным – крови. Исчезли деревья, травы и лунный свет, их место заняли многочисленные тела в кожаной броне, огонь, крики… И вспышки заклинаний, когда ведьмы моей семьи осознали, что в этой битве им не выиграть, и сделали то единственное, что могли.

Эльфам нужны были ведьмы, исключительно ведьмы, всех остальных они уничтожали без раздумий, поэтому заливающаяся слезами мама поцеловала на прощание папу, который и правда был готов умереть за свою семью, и коротким, горьким заклинанием запечатала его в камень.

Мама папу спасала, как бабушка спасала дедушку, тёти спасали дядей, а сёстры братьев. Они являлись частью нашей семьи, мужчины были частью ведьм, а, значит, тоже переняли способность сохранять жизнь и разум, находясь в каменном заточении.

Женщины обрекали мужчин на бездействие, бессилие сделать хоть что-то, но… ведьмы спасали свою семью как могли. И когда эльфы прорвали оборону, дать отпор женщины уже не смогли. Сил не было. Да даже если бы могли… не помогло бы это. Так всех и повязали, так всех порталами на Аркес и перенесли, а потом…

А потом я проснулась.

– Что же ты? – шипел от бессилия Сагар, быстро вытаскивая нас обоих на берег, из-за чего брызги летели во все стороны и вода шумела.

Я не ответила, занятая тем, что пыталась разрывающие грудь рыдания подавлять и вырвавшуюся из глубины сердца боль обратно затолкать. Всеми силами пыталась, честно-честно, только не получалось ничего.

Это как если реку плотиной перекрыть. Да, воду удержишь и от долины изолируешь, но ненадолго, она же никуда не исчезнет, вода только копиться будет, а затем в один ужасный момент плотина не выдержит, и хлынет волна, погребая под собой всё, что попадётся ей на пути.

Вот и со мной так случилось.

Больно было – не продохнуть. А ещё стыдно, что Сагар свидетелем моей истерики стал, но это ладно, с этим я потом что-нибудь придумаю, а вот что дышать не могла – это плохо, очень плохо.