С архимагом во главе 2 (СИ) - Крынов Макс - Страница 31

Затем я прыгнул за улетевшим адептом.

Есть такое понятие, как "презумпция первого удара". Она гласит: кто бьет первым, имеет намного больше шансов на победу. Это зависит от многих факторов, но в случае конкретно против этого адепта шанс на победу зависел от мощнейшего сотрясения и забитых песком глаз. Я даже не успел понять, насколько этот адепт умел и силен: я прыгнул прямо с агонизирующего паука туда, куда улетел адепт, ориентируясь на бао адепта третьего ранга. Я занес посох в прыжке и с силой опустил его на адепта, пробив и щит, и мягкие человеческие внутренности.

Кто-то из оставшихся двух второранговых адептов успел отреагировать: выпущенную мной бао будто сжало в тиски. Песок разом осел.

Но это мало помогло противнику: пока он ругался и крутил паука, я сбежал за обломки камней.

Следующий встреченный мною перворанговый адепт получил воздушный удар в щит, затем я напитал руны на посохе, и одним ударом пробил ослабевшую защиту.

До того, как паучьи адепты поняли, что им нужно разделиться, чтобы поймать меня, я бегал от обоих, держа между собой и адептами останки зданий, обломки стен. Дважды воздушник пытался поднять бурю, но на меня это не слишком действовало: защитный амулет блокировал не только заклинания, но и рассеянную в воздухе бао. А песок отводило "очищение".

Второй трехранговый попался мне очень удачно: я ушел в руины, петлял там, подбираясь к очередному накопителю, и неожиданно наткнулся на мужика на пауке. Бао оставалось мало, но момент был слишком удачным: я прыгнул прямо сквозь слабенькую огненную стену, и за несколько ударов прикончил адепта.

Правда, после этого воздух вокруг меня разом загустел. Последний третьеранговый шевельнул рукой и меня впечатало в камни.

Умира-ать! — завизжал этот ненормальный и пнул меня по голове с такой силой, что зубы лязгнули, а в шее неприятно хрустнуло. — Умира-ать! Ты будешь умира-а-ать! В грязных зачуханых руинах за родную школу умира-ать! По указке своего любимого директора умира-ать! УМИРАААТЬ!

Новый удар носком ботинка по груди подкинул меня в воздух. Дыхание перехватило и я на пару секунд перестал чувствовать и воспринимать что-то кроме боли в груди. Но в себя меня вернул удар по позвоночнику и новая визгливая трель:

— Умира-ать! С отрубленными мечами ногами и кистями рук, извиваясь в предсмертных конвульсиях, извиваясь в агонии, в форме, испачканной кровью и своей же мочой — умира-а-а-ать! Умира-ать! За всех, кто спрятался за барьером и смеется над твоими ничтожными, бессмысленными мучениями, УМИРАААААТЬ!

Я пытался ползти к спрятанной с паре метрах батарейке, но адепт был неглупым и жестоким: понял, что я двигаюсь целенаправленно и пинал меня от накопителя, стараясь попасть в лицо. Я не мог даже сконцентрироваться, чтобы набрать бао больше, чем хватит на одно обычное заклинание. Увы, одним воздушным ударом я даже щит этого засранца не пробью.

— Умира-ать!

И новый пинок, ломающий ребра. Меня откинуло на спину. Сопротивляться и прикрывать себя руками, локтями сил уже не было. Похоже, скоро меня убьют.

С очередным ударом псих не торопился. Я осмотрелся одними глазами, чтобы не крутить шеей — от каждого движения в затылок будто вонзались иглы.

Нас окружили адепты. Их осталось человек семь, не больше. Я основательно проредил толпу.

Единственная, кто не желал мне сдохнуть и не пинал песок, стараясь попасть мне в лицо — та самая девушка-травник, которая объясняла мне принципы сбора трав, когда мы путешествовали караваном. На щеках девушки блестели две дорожки.

— Не так встретились… — прошептал я одними губами. Девчонка отвернулась и побрела прочь, вытирая щеки. И вправду жаль, что нам не повезло столкнуться в этом забытом богом полужопье барханов. Очень жаль. Я был бы рад, пройди она вместе со своими друзьями чуть в стороне. Хотя бы на километр южнее.

— Умира-ать!— вновь завизжал псих, а потом закашлялся. Наверное, изматывает надрывать горло десять минут подряд. Как я понимаю, ему наскучило, и меня сейчас будут убивать. — Время умирать!

Мужик шагнул к ближайшему адепту и вырвал из его ножен меч. Свой он выбросил куда-то еще в самом начале побоев. Меня тогда пинали в полусотне метров от этого места.

Ну все. Моя песенка спета.

Если не получится достать где-то еще одну батарейку.

Когда адепт медленно подошел ко мне, поигрывая клинком, я в отчаянном рывке, напрягая все мышцы, рванул избитое, израненное тело к мучителю. Мышцы взорвались болью, но цели я достиг — правой рукой ухватил психа за лодыжку. Тот, кто прошел хотя бы минимальную подготовку у Апелиуса, сразу бы отрубил мне кисть, а этот придурок даже не сделал попытки освободиться, лишь захохотал:

— Так будет удобнее рубить твою…

Я потянул в себя бао в теле мужика. Псих содрогнулся, лицо его скривил ужас. Видимо, ощущения для него в новинку. Что ж, добавлю новизны.

И из той самой ладони, которой держал лодыжку мужика, я выпустил луч. Защита не сработала — рука уже была внутри доспеха, который, по-видимому, не защищал от прикосновений.

Мужик с диким криком вырвался из моей хватки. Я еще не испытывал заклинание на людях без защиты — те же адепты на арене сдавались раньше, но видимо, ничего хорошего такая атака противнику не проносит.

В бока ударили несколько заклинаний от столпившихся адептов.

— Всех порву! — прохрипел я и перевернулся на живот. В спину ударило заклинание огненного аспекта, но срикошетило о еще рабочую защиту подкожного амулета. Спину печет, одежда наверняка обгорела. Но это меня волнует в последнюю очередь.

Энергоканалы в руке, куда я втянул бао превосходящего меня по рангу адепта, жутко пекло. Ох, не добавят мне такие эксперименты здоровья. С другой стороны, отрубленные кисти меня уж точно погубят.

Я вытянул ладонь в сторону ближайших адептов, и выпустил луч из неподатливой энергии.

Воздух загудел, как трансформаторная станция, и луч толщиной в полтора раза больше, чем обычно, полоснул по троим адептам. Им хватило мимолетного касания: видать, перворанговые. Щиты лопнули, а адепты рухнули, извиваясь в судорогах. Остальные бросились прочь, не пытаясь помочь своим. Разве что парочка заклинаний мне в спину прилетела. К сожалению, попавший в ногу каменный шип заклинание не отразило — браслет исчерпал заряд, а подкожный артефакт не защищал от физического воздействия.

Третьеранговый по-прежнему катался по песку, баюкая лодыжку. Не привык к боли, скотина. Я, едва двигаясь, вытащил из пояса пробирку, которая чудом не лопнула и не разбилась от ударов. Я вытащил из нее пробку и подхватив ветром весь порошок, доставил его к лицу всех четырех адептов. На мне очищение — подхватить яд на одежду или тело мне не грозит.

А теперь нужно срочно избавляться от чужого бао. Да и от адепта тоже.

Я вызвал клинок — синий настолько, что казался провалом на безоблачное, глубокое небо — привстал, и обрушился всей своей избитой массой на клинок, который прислонил к щиту противника. Защиты хватило на пять секунд сопротивления, адепта же на сопротивление вообще не хватило — он вяло трепыхался, пытаясь оттолкнуть меня, но не преуспел. Я всадил клинок в тело адепта, пробив его легкое. Тело мужика выгнулось: на секунду испугался — неужели убил? Но нет, скотина жила. Скотина отхаркивала красную слюну, пыталась кричать через забитое кровью горло, а я вынул меч и всадил его в другое легкое. Я прислушивался, стараясь между захлебывающимися звуками услышать шорохи приближающихся адептов, или голоса, но никто ко мне не приближался. Не могу их презирать за это — на месте адептов я тоже сбежал бы, увидев, как один человек выкосил большую часть отряда, а потом выжил в избиении, атаковал своего мучителя — сильнейшего из присутствующих, а заодно поразил непонятным заклинанием троих из пяти адептов.

Я добил воздушными ударами в лица адептов, пострадавших от луча, а потом добрел до накопителя и принялся вытравливать из организма чужеродную энергию. Рука изнутри горела, будто я себе раскаленные гвозди под кожу засунул, а внешне — побелела до цвета бумажного листа. Чужеродное бао уходило тяжело, цеплялось за энергоканалы, но за несколько минут я его вымыл.