С архимагом во главе 2 (СИ) - Крынов Макс - Страница 9

Если химеру подготовить по максимуму и оставить на год, максимум, она достигнет своего предела развития и перестанет развиваться, так как изменённые существа стерильны. Друид может обработать одно зерно и уйти, а через десятилетия вернуться и забрать плод, выросший без его участия. Если тот же обработанный лес — а опытному друиду достаточно и семени — оставить на год, то результат может разниться в зависимости от вложенного труда. Начиная от рощи болванок, могущих стать ходячими деревьями, заканчивая разросшимся на сотни метров симбиотическим лесом, в котором крестьяне будут находить невероятно ценные магические плоды и терять людей. Я уже молчу, что при самостоятельном контроле маг природы может создать такой лес за считанные месяцы.

И лишь коснувшись тайн, которым меня учил Лимбос, я понял, насколько наставник могуч в садах.

Всё вокруг провоняло Лимбосом, до последнего биома. Пау я теперь даже не воспринимал, как человека — скорее, он походил на центр окружающего леса, как единственный паук, сидящий в оплетенном паутиной лесу, как нарост уродливого гриба на секвойе. Личное бао наставника текло по корням, носилось по ветру: лес БЫЛ им. Предполагаю, что в садах наставника не смог бы ни убить, ни ранить никто из известных мне адептов и магов, даже если они нападут одновременно. Разве что перед этим выжгут сады.

Теперь я понимаю, почему Пау Лимбос с такой неохотой покидает эти стены. И рассказы Уолса о сверхзащите магов очень здраво ложатся на ощущения от пребывания в садах.

Раньше я думал убить наставника в момент перехода на следующий ранг, когда тщательно подобранный ритуал сможет иглой ударить в слабую точку ритуала перехода, на мгновение сбить концентрацию, заставить энергию в теле Лимбоса пойти вразнос, но беседы с Уолсом остудили мой пыл. А понимание, чем для наставника являются сады, заставило похоронить эту идею. Маги отнюдь не беззащитны в момент перехода — убить меня, если заподозрит хоть что-то, Пау сможет легче, чем щелкнуть пальцами. Причем бить наставника мне нужно обязательно с близкого расстояния. А если я каким-то чудом подберусь незамеченным прямо к магу в этот момент — чего точно не будет — то удар придется наносить с построенной здесь же печати, потому что любое заклинание адепта Пау может принять на ладонь, и не поморщиться — его энергия столь плотна, что мои самые сильные удары даже без противодействия максимум нанесут неглубокий порез.

С учетом насыщенности садов энергией наставника, без его ведома никто и ничего не сможет здесь сделать — это истина, с которой мне пришлось смириться. Каждое сказанное здесь слово станет шорохом листвы, долетев до наставника, каждый человек будет ощущаться Пау неким пятном, пробелом в его ощущениях — неважно, пытается он скрыться, или нет. Даже будь в школе какие-нибудь мастера скрыта, они не смогли бы добраться до Пау незамеченными.

Но лишь в садах.

Жаль, вне этих стен маг природы по-прежнему остается магом, которому все мои попытки его убить будут не страшнее щекотки. Я слышал не одну и не две истории про живучесть магов от Уолса, от других адептов, даже до биографий добрался, радуя Апелиуса, который от такого чтива получал истинное наслаждение. Кроме накопившихся историй росло лишь знание: с магом может справиться только маг — это база.

Ну или можно построить какой-нибудь заковыристый ритуал в пустыне, какую-нибудь печать размером с треть садов. И бить нужно тогда, когда Пау будет вне садов и даже вне школы. И не факт, что ритуал сработает, или что наставник не сможет защититься от удара — все-таки мужик живет несколько сотен лет, и наверняка его уже пытались убить нескольким десятком способов, ибо характер Лимбоса ну уж очень поганый.

Первым делом я добрался до лаборатории и вволю напился. То, что в них не оказалось Ниаз, меня порадовало — реагировать на девчонку я сейчас не готов. Вообще все, чего я хочу — это сходить в душ и поспать. Заключительную часть ритуала я проводил на морально-волевых, беря взаймы ресурсы у организма. Теперь же наступил откат: я с трудом соображаю и больше всего на свете хочу выспаться.

Но Апелиус был бодр и готов к приключениям.

— Два дня возни с энергетическим колпаком — ну ты даешь… Вот это выдержка у тебя! Небось, устал?

— Ага… — зевнул я. — Вообще ничего не соображаю. Спать хочу безумно.

— Ну ничего, сейчас проведаешь тело, и пойдешь спать с осознанием выполненных задач. А ты таки молодец — научился строить биомы! Как ощущения от сданного наставнику экзамена?

— Погоди, — я попытался сосредоточиться. — Давай я сейчас схожу, посплю, и уже завтра, на свежую голову, поговорим с тобой? И тело осмотрим завтра.

— А чего ждать? — удивился архимаг. — Тело наверняка готово! Химеролог, наверное, уже обыскался тебя. А если Тим подумает, что ты не хочешь забирать заказ и сбагрит тело куда-нибудь, а то и вовсе выкинет? Сколько ты уже заплатил за тело?

— Э-э… Вроде, сто тридцать стартов, — признался я. В отупевшей от усталости голове даже не возникло вопроса, зачем архимаг спрашивает у меня цифру, если у него есть доступ к заклинанию, которое все всегда учитывает. Да и странности в логике, по которой заказу вдруг грозит быть уничтоженным, я не заметил.

— Именно! Разве ты хочешь терять сто тридцать стартов?

— Нет. Точно нет. Сумма большая…

— Во-от! Понимаешь, молодец! Да и целитель наверняка гадает, куда ты пропал. Давай сейчас навестим тело, а потом и целителя? Расскажем дядьке, что все в силе, просто откладывается на некоторый срок.

После того, как Пау Лимбос отказался пересаживать Апелиуса в новое тело, пришлось нам искать другого человека на эту роль. А так, как у меня не слишком много магов в знакомых, выбор пал на целителя. После пары осторожных — в самом деле осторожных — намеков, мужик сходу раскусил нас и даже сам связал мои знания с сидящей в моем теле душой архимага. И даже пошел навстречу: пообещал разделить нас по-нормальному и не ущемлять новорожденного практика в правах, заставляя рассказывать секреты работы человеческого тела за еду.

— Может, ты и прав, но я бы лучше побыстрее сходил в душ, поспал…

— Пожалуйста, потрать час, разведай, как там дела, предупреди людей, что ничего не отменяется, все в силе. Давай не обламывать операцию на середине, а? Не буду тебя нагружать разговорами — понимаю твое состояние. Но ты ведь работал больше сорока восьми часов! Разве пол часа бодрствования сыграют роль? Даже не пол часа — пятнадцать минут. Тебе всего-то и нужно — сделать небольшой крюк по дороге в комнату.

— Ладно, — отмахнулся я. — Пятнадцать минут, не минутой больше. И я пойду спать.

По дороге к Тиму Шахтеру я слушал разглагольствования Апелиуса, который все болтал и болтал, вопреки обещанию. Слушал этот бодрый, монотонный гул, но не мог сосредоточиться на словах. Я несколько раз пытался это сделать, но выяснялось, что Апелиус рассказывает какие-то неинтересные истории из детства:

— … как меня в первый раз мать на речку водила, учила плавать. Кого-то забрасывали подальше от берега, но не моя мама! Она за подмышки меня сзади взяла, занесла поглубже, но рук не убрала. Я задергался было, но она успокаивала меня, говорила: не сопротивляйся. Это, конечно, не сразу сработало, но таки сработало. А мать все твердила: все хорошо. Успокойся…

— …учил кататься на лошади дядя Джилай. Я тогда уже лошади не боялся, был спокоен, но дядька, как усадил меня на лошадку, все повторял, мол, идет она спокойно, мягко, и ничего бояться не нужно. Как я перехватил поводья, так дядька сразу отошел, но лошадь по-прежнему шла спокойно, даже в отрыве от хозяина табуна. Вот тогда я впервые на лошади в одиночку покатался…

— …подвернул ногу, сбегая с крутой сопки. Слез было море: пока я там рыдал и смотрел на покрасневшую лодыжку, ребята привели сельского знахаря. Старик меня, конечно, до дома дотащил, и повязку наложил, но в первую очередь он спокойно сказал мне, мол, слушай и верь: с тобой все в порядке. Просто слушай меня, мол, нога за неделю заживет, а ходить сможешь и завтра, разве что перебинтовать придется. Говорит, научу бинтовать, главное — слушай меня и запоминай. А еще, говорит, лекарям всегда верь…