Фармацевт (СИ) - Санфиров Александр - Страница 55

Москальченко, кинув обеспокоенный взгляд на секретаршу, обратился ко мне.

– Гребнев, свободен до августа, но первого числа, чтобы, как штык явился в училище. Задачу привести в божеский вид Ленинскую комнату никто не отменял. Все понятно?

– Так точно, – лихо отозвался я и выскочил из кабинета, пока директору не пришла в голову еще какая-нибудь идея.

Закрывая дверь за собой, услышал голос Светлова.

– Витя, подожди меня, надо бы кое-что обсудить.

Ждать пришлось долго, почти полчаса. Но так, как речь должна была пойти о мебели, пришлось запастись терпением.

Наконец, дверь кабинета распахнулась.

– Да пошел ты!.. – раздался оттуда голос Светлова.

Что в ответ крикнул директор, я не расслышал, потому, что полковник-столяр, выйдя в коридор, захлопнул дверь так, что стены задрожали, а с косяков поднялась пыль.

– Не боишься, Григорий Иванович, так с директором разговаривать? – спросил я, когда мы спустились в подвал. – Пожалуй, он тебя раньше завхоза уволит.

– Не уволит, – проворчал Светлов, – Никуда не денется. Ему еще мебель на даче требуется, так, что потерпит. У тебя, я так понимаю, появилось свободное время, может, разберемся с карельской березой?

Тут он хмыкнул.

– Слышал, как Игнатьич ляпнул, мол, в божеский вид надо Ленинскую комнату привести? Это же надо такое сказать, хе-хе!

– Слышал, – нехотя ответил я, подумав:

– Нет, точно, Светлов в контрразведке работал. Без провокационных вопросов ни один разговор у него не обходится. Привычка- вторая натура.

Ехидно улыбнувшись, как будто поняв мои мысли, Григорий Иванович сменил тему разговора.

– В общем, я тут просмотрел твои эскизы, прикинул, сколько материала понадобится. Большую часть уже подобрал. На фабрику твои березовые чураки закинул. Их уже замочили. В ближайшие дни обещали на шпон распустить.

Но, все-таки придется мне в твоей квартире побывать. Большая часть мебели планируется встроенной, поэтому размеры я сам перемеряю, ты уж не обижайся, а то придется, потом по месту подгонять, лишней работой заниматься.

– Так в чем проблема? – удивился я. – Давайте сейчас и сходим. Быстрей начнём, быстрей сделаем.

– Действительно, – Григорий Иванович почесал поредевший от волос затылок. – Только не сходим, а съездим.

Через пятнадцать минут мы с ним ехали в сторону дома в потрепанном, видавшем виде 69 газоне.

– Хорошая машина, – похвалил я на всякий случай этот драндулет. Видимо, сделал это зря, потому, что до самого дома Светлов, рассказывал мне на какой классной машине мы ездим, перемежая рассказ комментариями, как он доставал то одну, то другую дефицитную запчасть. О том, как он ухитрился списать себе военную машину в приличном состоянии, тем не менее, не сказал ни слова.

– А что ничего себе квартирка, – сказал он, обозревая мои «хоромины».

– Клопов только у тебя многовато, – заметил он, когда мы отодвинули диван от стены. Задняя, фанерная стенка дивана была усеяна следами жизнедеятельности этих насекомых.

– Нет у нас клопов, всех вывели давно, – ответил я. – Только следы от них и остались, а мебели этой хрен знает сколько лет. Её бабушка из барака привезла.

– Ага. Ага, – скептически покивал Светлов. – Ты, парень, даже не представляешь своего везения. Я после войны с женой пятнадцать лет по офицерским общежитиям скитался. Такую квартирку и мебель и сейчас мои сослуживцы за счастье бы посчитали.

После того, как мы измерили все, что нуждалось в измерении, я предложил полковнику перекусить.

– Нет, – решительно отказался тот. – Перекус отменяется, супружница дома с ужином дожидается. А вот коньячку мы сейчас с тобой дерябнем.

Я не успел возразить, как он успокаивающе махнул рукой.

– Да не дергайся, я тебе чисто символически налью, пять капель. Неужели думаешь, я юнца спаивать начну? – укоризненно добавил он.

И действительно, мне в рюмку собутыльник плеснул янтарную жидкость, только чтобы закрыть донышко.

– Григорий Иванович, а если ГАИ вас остановит? – спросил я, когда тот налил себе вторую стопку.

– ГАИ меня не остановит, – заявил Светлов, но пить больше не стал.

До этого дня я и не подозревал, что у полковника имеется такой вездеход. Так, что мысли о волокуше, на которой нужно будет тащить березовые чураки километров пять по лесных буеракам, я отставил в сторону и решил задействовать другой вариант.

– Григорий Иванович, вы в Марциальных Водах бывали? – спросил.

– Был как-то раз, – сморщившись, ответит тот. – Жена уговорила, поедем, мол, попробуем водичку, говорят, она на почки хорошо действует.

– Ну, и как, подействовала?

– Ну, и гадость! Как вспомню, до сих пор во рту противно, – с чувством сообщил полковник. – А чего ты о них вспомнил?

– Знаю одно место за Габозером, где можно спилить пару берез. Только без машины там делать нечего, – признался я. – На вашем газике мы туда без труда доберемся.

Видимо, Григорию Ивановичу позарез была нужен этот материал, потому, что он без лишних разговоров согласился поехать со мной, Тем более, как он только что заявил, ГАИ его не останавливает.

– Короче, Витек, ты мне через часик- полтора позвони мне домой из автомата. Я попытаюсь договориться с Москальченко об отгуле на завтра. Если получится, мы завтра с утреца и отправимся на делянку, – с энтузиазмом вещал он мне, прощаясь у дверей.

– Ну, вот и будет чем завтра заняться, – говорил я сам себе. – А то переживал, что дел не хватает.

Как ни странно, наша поездка прошла без сучка и задоринки. Березы росли в каменистом распадке, там же, где и в другой моей жизни.

Погрузив, распиленные на чураки, стволы в машину, мы накрыли их, на всякий случай, брезентом и отправились в обратный путь.

Никакие гаишники к нам не приставали.

– Надо же, – мысленно говорил я себе. – В прошлой жизни, близко ничего подобного не совершал. А тут на тебе, расхитителем народной собственности заделался.

Зато мой подельник угрызениями совести не мучался, наоборот, был весьма доволен прошедшим днем.

– Надо было заехать в Марциальные Воды, воды набрать несколько бутылок, – заметил он, когда мы уже выбрались с лесовозной дороги на шоссе и повернули в сторону города.

– Вы же сами говорили, что вода на вкус ужасная, – улыбнулся я.

– Так, я бы сам и не пил. Супруге пару бутылок выделил бы, на работе кое-кому.

Сам же знаешь, хранить её нельзя, моментально железо в осадок выпадает.

Григорий Иванович первым делом довез меня до дома, наверно не хотел, чтобы я видел, кому он повезет нашу добычу. Мне же это было абсолютно не интересно.

Несколько дней, оставшихся до практики, я бездельничал. Ходил на пляж, загорал, купался. Пару раз меня навестили мама и будущий отчим. Проверив холодильник, мама убедилась, что я не голодаю, меняю вовремя постельное белье, и в раковине у меня не лежит грязная посуда.

В общем и целом она удивление по этому поводу не высказала. Гораздо больше восхищался моим бытом Костя. И даже сказал одну фразу, очень мне не понравившуюся.

– Слушай, Витя, я, пожалуй, тебе на перевоспитание свою Катюху отправлю. Она неряха еще та. А с Валей она пока общего языка не нашла.

При этих словах мама искоса глянула на своего будущего мужа, как будто что-то хотела сказать, но промолчала.

– Ну, ты Костя, совсем дурной, – подумал я. – Надо такое придумать, девочку в разгаре пубертата, отправить перевоспитываться к парню шестнадцати лет. Представляю, как бы они этим занимались. Надеюсь, мама ему мозги вправит. А мне здесь эта пацанка на фиг не сдалась. Пусть в пионерский лагерь едет, там учится кровать заправлять и посуду мыть.

Сам же ничего по этому поводу говорить не стал. Мама сделает это гораздо доходчивей.

Третьего июля я зашел в знакомый приемный покой больницы. В углу тусовалась небольшая стайка моих однокурсниц.

Долго нам общаться не удалось, появилась наша куратор и главная сестра, они быстро раскидали всех девочек по отделениям.