Дядя самых честных правил (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 13

— Прошу! Оцените вкус. Это не та бурда, что наш повар делает. Чувствуете?

— Кардамон? И мускатный орех, кажется.

— Да, точно, — Лаврентий расплылся в улыбке. — А вы знаток! Всё-всё, не отвлекаю, пейте спокойно.

— Лаврентий Павлович, — я отпил глоток и спросил: — Не пойму, кто вы. Не эльф, не гном. Но и не человек.

— Ой, я же вроде говорил на днях. Нет? Лепрекон я.

Старичок зажмурился, и по его лицу побежали густые морщинки.

— Ах, молодость-молодость! За некоторые ошибки приходится платить всю жизнь, Константин Платонович. Мне пришлось уехать с островов Эриу ещё юным безусым мальчишкой. Лет двадцать я мотался по Европе, пока не встретил Василия Фёдоровича. И вот оказался здесь.

Он посмотрел на меня задорным взглядом.

— Сразу скажу — горшка с волшебным золотом у меня нет и радугу вызывать не умею. Растерял всё, пока скитался.

Ах жук! Сам, между прочим, позавчера говорил совершенно другое. Любит он прихвастнуть, когда выпьет.

— Но деньги считать люблю, не без этого.

— Тогда расскажите, что у нас с финансами и имением.

Лаврентий отставил пустую чашечку и выложил на стол толстую книгу.

— Самое положительное, что могу сообщить — имение не в залоге.

— Уже хорошо.

— А вот доходами порадовать не могу, — он покачал головой. — Если тысячу рублей набежит, считайте, удачный год был. Не слишком много, но ваш дядя жил скромно, особливо последние годы, трат больших не имел, в карты не проигрывался. Так что капиталец тысяч в пять скопился.

— Лаврентий Павлович, скажите мне честно, какие у нас перспективы? Что можно сделать для увеличения доходов от имения?

Управляющий дёрнул плечом.

— Можно увеличить оброк, небольшой задел на это есть. Василий Фёдорович не усердствовал и не выжимал всё до копейки. Опять же, брать мужиков на барщину, корчевать лес и увеличить посевы рядом с усадьбой. Рублей пятьсот наскрести получится.

Я покачал головой. Нет, это не наш метод. Что выжимать-то? И так нищета повальная, спасибо, что крепостные впроголодь не живут. Полагаю, у соседей дела идут получше, но и люди живут хуже. Нужны другие методы, чтобы кардинально поменять ситуацию.

— Спасибо, Лаврентий Павлович, я понял. Скажите, какие дядя дал указания по деньгам? Могу ли я воспользоваться некоторой суммой?

— Даже не знаю. Василий Фёдорович не давал на этот счёт указаний. Полагаю…

— Вы поговорите с ним, и он даст разрешение.

Старичок несколько раз мигнул. Он, видимо, подумал, что я хочу взять деньги без ведома дяди.

— Хорошо, так и сделаю. Какая сумма вам требуется? Золотом, серебром, ассигнациями?

— Никакой наличности. Разрешите, я воспользуюсь бумагой и пером?

Взяв чистый лист, я, почти не задумываясь, набросал список.

— Вот, держите. Сможете организовать закупку и доставку в поместье?

Лаврентий пробежал глазами по списку. С каждым следующим пунктом брови у него поднимались всё выше и выше, будто он собирается запускать их в межмировой эфир.

— Простите, любезный Константин Платонович. Я, наверное, чего-то не понимаю. Кирпичи? Чугун? Алхимические тигли?! Вы не ошиблись?

— Ничуть, — я старался не улыбаться, видя, как ошарашил лепрекона, — всё верно.

— Честно говоря, ожидал от вас чего угодно, но только не этого. — Во взгляде Лаврентия появился неподдельный интерес. — Расскажете, для чего вам это?

— Хочу сделать небольшую механическую мастерскую.

Старичок покачал головой.

— Если об этом узнают в Муроме, их там удар хватит. Обскакать целый город! Вот увидите — городничий будет надуваться, кричать, что тоже откроет такое же передовое заведение, но по итогу деньги разворуют, и вы будете монополистом.

— Увы, я не собираюсь брать посторонние заказы.

— Почему?!

— Есть несколько отличных идей, которые надо попробовать. Вот осуществим — тогда и подумаем о работе на заказчиков.

— Вам виднее, Константин Платонович. Не волнуйтесь, на такое дело я найду деньги. Если Василий Фёдорович не захочет давать, поищу в закромах у себя.

На этом мы и разошлись. Я оставил лепрекона искать финансирование, а сам отправился искать ключницу.

Наблюдая за жизнью усадьбы, я сделал забавный вывод. Кто главный в усадьбе? Кто знает обо всём происходящем в доме? Дядя болен и не выходит из спальни. Дворецкий занят уходом за дядей, в вопросы хозяйства почти не вмешивается. Управляющий сидит в своём флигеле как сыч. Вот и получается, что ничего в усадьбе, да и во всём имении, не происходит без ведома ключницы.

Настасья Филипповна, скромная и незаметная, управляла делами железной рукой. Слуги ей докладывали всё и обо всех, Дворецкий и Лаврентий согласовывали с ней решения, крепостные в рот заглядывали. Серый кардинал, не иначе.

А значит, какой вывод? Надо установить с ней близкие и доверительные отношения. Если я собираюсь получить усадьбу в наследство, ключница просто обязана быть на моей стороне.

И ещё один вопрос меня беспокоил: зачем она вызвала в усадьбу ту орку? Горничных не хватало? А может, это ловушка для меня? Или проверка? Я обязан выяснить, причём аккуратно, не делая резких движений.

Так что я специально прошёлся по дому, разыскивая Настасью Филипповну. Впрочем, это было несложно: строгий голос ключницы далеко разносился по коридорам и комнатам.

— Живее работай, Тришка! Я всё вижу — дурака ты валяешь. Кто так паркет натирает? Ногами шибче двигай!

Я пошёл на голос и обнаружил ключницу в столовой, где под её суровым взором слуги натирали паркет щётками.

— Всё в делах, Настасья Филипповна?

— Ой, и не говорите, Константин Платонович, — она махнула рукой. — Разве этих олухов оставишь без присмотра? Бездельничают, негодники!

Ключница погрозила пальцем, отчего оба слуги потупились и демонстративно прибавили скорость.

— А не выпить ли нам чаю, Настасья Филипповна? Составите мне компанию?

Судя по глазам, ключнице такое предложение оказалось приятным.

— Ой, у меня столько дел, — для приличия она попыталась отказаться и показала на орков. — Без меня же не сделают как надо.

— Сделают, — я строго посмотрел на слуг. — Так ведь?

Молодые орки часто закивали.

— Не извольте сомневаться!

— Мы быстро натрём!

— Как положено!

Так что Настасья Филипповна дала себя уговорить почаёвничать.

— На балконе сядем, — согласилась она, — сейчас же прикажу накрыть.

Балкон на втором этаже усадьбы оказался замечательным местом. И как я раньше его не заметил? Нежарко, свежий воздух, кадки с фикусами стоят и вид оттуда на пруд с лесом. Пожалуй, здесь сидеть с книгами будет получше, чем у себя в комнате.

Две орки-горничные поставили на стол пузатый медный самовар, расписной заварник, чашки, блюдца, вазочки с разным вареньем, мёд, бублики, баранки.

— Садитесь, Настасья Филипповна, дайте ногам отдых, — я улыбнулся ключнице. — Давайте я за вами поухаживаю.

Я взял её чашечку и подставил под носик самовара.

— Что вы, что вы, Константин Платонович, — замахала она руками, — я сама!

— Настасья Филипповна, мы же свои. Называйте меня просто Костя, в самом деле. Вы же мне в матери годитесь, прямо неудобно.

— Прямо льстите мне. В матери! Скорее, в бабки.

Ни за что бы не поверил, но она засмущалась. Румянец на зелёных щеках выглядел забавно, а в глазах появились искорки.

— Так уж и в бабки? Вы на столько лет не выглядите.

— Ой, льстец! Я Василию Фёдоровичу, почитай, лет пятьдесят служу. Вас, Константин Платонович, лялькой ещё видела, на руках качала.

— Костя, умоляю вас, просто Костя.

— Ладно, уговорили, — орка прищурилась от удовольствия, — буду по-семейному Костей звать. Но только без посторонних, уж не обессудьте. Чтобы ни мне, ни вам урону не было.

Я согласно кивнул и налил чаю уже себе.

— Настасья Филипповна, хотел с вами посоветоваться.