Дядя самых честных правил (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 50

— Константин Платонович, вы знаете, — Добрятников подошёл к окну, — вы мне симпатичны, даже больше. Вы взяли в ученицы Александру, за что я вам крайне признателен. Но есть вещи, о которых я не вправе говорить. Я хоть и покинул Ложу, но всё ещё остаюсь в Братстве вольных каменщиков.

Как я и думал. Ничего, зайдём с неожиданной стороны и посмотрим реакцию. Иногда молчание значит больше прямого ответа.

— Пётр Петрович, я не прошу вас нарушать клятвы. Меня устроит, если вы просветите меня хоть в части аспектов. Только то, что не запрещено знать обычному человеку.

— Конечно, милейший Константин Платонович! Чем смогу — помогу. Хотя, если вас так волнует эта тема, вы могли бы и сами вступить в ложу. С вашими знаниями и умениями вы бы легко попали в круг избранных.

— Нет, спасибо, пока я не готов.

— Тогда прошу, — Добрятников расслабился, улыбнулся и сел в кресло, — задавайте ваши вопросы.

— Скажите, главная цель масонов — обретение бессмертия?

Добрятников закашлялся. Он слегка побледнел, а глаза расширились от удивления.

— Константин Платонович, — он провёл рукой по груди слева, будто у него закололо сердце, — я не ослышался?

— Ничуть.

— Я хотел сказать… то есть, наверное, вы разбирали бумаги Василия Фёдоровича? Вам попалась какая-то бумага, да? Полагаю, что-то из архива одной из европейских лож. Я прав?

Я покачал головой. Что ж, его смятение сказало мне всё, что я хотел узнать. Догадка оказалась верной.

— Константин Платонович, вы понимаете, что такие бумаги лучше сжечь? — Голос Добрятникова стал тише, почти превратившись в шёпот. — И никогда не упоминать вслух, что вы такое читали.

— Нет никаких бумаг, Пётр Петрович. Это мой вывод, основанный на некоторых наблюдениях.

— Подождите. Какие наблюдения?! Попытки синтеза философского раствора проводились в столице. Здесь, в этой глуши, невозможно что-то сделать. Нужна лаборатория, круг из двенадцати посвящённых с Талантом…

— Пётр Петрович, стойте. А то вы сейчас расскажете мне кучу тайн, о которых я не хочу знать.

Добрятников сделал паузу, нервно кусая губы.

— Константин Платонович, откуда вы знаете про бессмертие?

Секунду я раздумывал, а потом изложил ему про поездку в Кудрино.

— Господи боже мой, — прошептал Добрятников, закрыв лицо ладонями, — не может быть. Какой ужас. Кто-то нашёл архив Иоганна Алхимика!

— Чей архив?

— Простите, Константин Платонович, я и так слишком много сказал. Главное, такие опыты запрещены всеми Ложами. Отступников обычно строго карают, если всплывают такие факты. Я буду срочно писать в Петербург…

— Погодите, Пётр Петрович, не надо торопиться. Поднять волну всегда успеется. Вы уверены, что те, кому вы будете писать, не замешаны?

— Я…

Он вскинулся, собираясь возразить, но задумался и скорчил недовольную гримасу.

— Да, вы правы. Кто знает, сколько людей вовлечено. Я слишком давно не бывал на собраниях Ложи.

Добрятников встал и начал уже привычно вышагивать по моему кабинету. На лице его сменялись задумчивость, злость, разочарование, снова задумчивость.

— Да-да, Константин Платонович, вы правы, — он на ходу виновато улыбнулся, — вы правы. Знаете, я сделаю по-другому.

— Буду признателен, если поделитесь со мной. Как лицо заинтересованное, не хочу попасть под лишнее внимание.

— Не беспокойтесь, я всё сделаю сам.

Вздохнув, он остановился у стола и налил из графина воды в стакан.

— Я сам съезжу в это… Как вы сказали?

— Кудрино.

— Да, в Кудрино. Скажу, что присматриваюсь к покупке имения. Взгляну на могилы, может быть, возмущусь и потребую у приходского батюшки похоронить их как положено. В любом случае мне надо удостовериться лично.

— А дальше?

— Напишу хорошему знакомому в… Неважно, в Европу, в одну из Великих Лож.

— Вы уверены?

— Да. Мой знакомый очень, — Добрятников выделил слово, — интересуется такими вещами. Он разберётся, не сомневайтесь.

Вот и замечательно, если масоны самостоятельно разберутся между собой. А я постою в сторонке и понаблюдаю. Очень, знаете ли, люблю делать работу чужими руками. В крайнем случае убью Рокка сам, а свалю на масонов.

— Фух, — Добрятников вытер вспотевший лоб платком, — умеете вы подкидывать сюрпризы.

Я развёл руками.

— Что делать, Пётр Петрович, такая судьба.

Мы вышли из кабинета и уже на лестнице я вспомнил про Анну-Марию.

— Кстати, хотел сказать вам спасибо.

— За что?

— Вы подзарядили эфиром куклу Ксении.

— Позвольте, ничего я не заряжал. Я как-то даже не заметил, что вы её зачаровали.

— Так, стоп. Подождите. Кто ещё, кроме вас, обладает Талантом?

— У меня дома? Я один. Увы, никто из дочерей не унаследовал мой дар.

— А жена?

Добрятников грустно улыбнулся.

— Ах, что вы, там всё глухо.

— Боюсь, где-то вы ошибаетесь. Эфир в кукле должен был развеяться давным-давно. Пётр Петрович, присмотритесь к дочерям. Кажется, у одной из них есть зачатки Таланта.

Он покачал головой.

— Нет, Константин Платонович, скорее, это вы неправильно рассчитали дозу эфира.

Мы вошли в столовую и разговор перескочил на другую тему.

Добрятниковы отправились домой, а я занялся Александрой. Если уж взял ученицу — будь добр, воспитывай и учи. Так что я вызвал рыжую в кабинет и проверил, как движется изготовление small wand.

— Так-так, посмотрим. Очень хорошо! Отполируйте эту часть, и можно высверливать канал под сердечник.

— А дырку…

— Сударыня, какая дырка? Отверстие!

Рыжая кивнула.

— Отверстие как делать?

— Его сделаю я, а вы будете помогать. Но об этом позже. Откладывайте заготовку, сегодня мы будем изучать ваш первый Знак. Садитесь за стол и слушайте.

Хорошо, что у меня большой кабинет — можно прохаживаться, рассказывая лекцию, и есть место спрятаться, если ученик пойдёт вразнос. Зная темперамент рыжей, не сомневаюсь, что так и будет.

— Итак, мы переходим к изучению Знаков. Деланного мага на его долгом и сложном пути подстерегают две трудности. Сначала он прилагает усилия, чтобы рисовать Знаки. А после, когда научится, приходится напрягаться, чтобы рисунок на бумаге не превратился в Знак. Но сейчас вы ничего не умеете и вам это не грозит.

Александра поджала губы — она хотела всё знать и уметь, желательно немедленно.

— Первый Знак разные учителя выбирают по-разному. Одни дают ученикам Знак огня. Он простой и удобный для изучения, но можно обжечься. Любите погорячее? Не надо кивать, сударыня. Я вас знаю, дай волю, и вы спалите усадьбу. Знак воды мы трогать не будем, не время для потопа. Мы с вами возьмём Знак воздуха. Сложный, интересный и, самое главное, безопасный.

Я усмехнулся, когда рыжая вытащила карандаш, готовая рисовать Знак.

— Убираем, сударыня, он вам не понадобится. Берите тетрадь и перо, сначала вы научитесь рисовать на бумаге.

Ещё вчера я озаботился и повесил на стену чёрную доску для письма. Под внимательным взглядом Александры я взял мел и принялся чертить на ней Знак. Приходилось всё время контролировать себя, чтобы не вложить в линии даже каплю эфира.

— Сударыня, чего же вы ждёте? Берите перо и заносите рисунок в тетрадь.

Рыжая откинула крышку чернильницы и склонилась над столом.

— Константин Платонович, можно?

В комнату заглянула Таня с подносом в руках. Я кивнул — куда я без кофе во время занятий? Это в Сорбонне нельзя было на лекциях, а тут я главный, могу себе позволить.

Орка поднесла мне чашечку и лукаво улыбнулась. Ей нравилось заигрывать со мной, взглядом намекая на наши ночные свидания.

— Александра, куда вы смотрите?

Рыжая тут же опустила голову и продолжила вести перо.

— Таня, а сядь-ка вот тут. Да, именно так, напротив Александры.

Моя ученица покраснела и возмущённо поморщилась.

— Константин Платонович, она меня отвлекает! Вы её специально здесь посадили?