Дядя самых честных правил (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 53

— Василий Фёдорович меня из Москвы вызвал, я его дела улаживал, за тобой ездил. А сейчас попросили приглядеть за одной дамой.

Бобров увидел моё выражение лица и замахал руками:

— Нет, нет, ты не то подумал. Она старая уже, княгиня, родственники далеко, вот и попросили присмотреть, на всякий случай. Сам понимаешь, приедет какой аферист, начнёт в наследники набиваться и всё такое. Хотя, по совести, не нужен ей опекун — Марья Алексевна сама кого хочешь вокруг пальца обведёт. Она ещё при Екатерине фрейлиной была, такие интриги крутила, что закачаешься.

— И как она на тебя смотрит?

— В первый же день раскусила. Но пожалела, велела у неё дома жить, развлекать её столичными историями. Кстати, она тебе родственницей приходится, вроде бы.

— Так она княгиня, а я кто? Нет, слишком дальнее родство, если вообще есть.

— О тебе, кстати, интересовалась, хотела в гости позвать.

Я пожал плечами. Буду в Муроме, чисто из интереса заеду познакомиться. А так, не думаю, что у нас с ней найдутся общие дела.

Москва встретила нас уже знакомым шумом, гомоном и криками. Будто не раннее утро, а разгар дня.

— Москва никогда не спит, — улыбнулся Бобров. — Последний бал только заканчивается, а первая ресторация уже открыта. Помнится, кто-то даже спорил, что может кутить двое суток подряд, разъезжая по гостям и ресторациям.

— Выиграл спор?

— Неа. На второе утро заснул где-то от усталости.

Подворье князей Голицыных уже не внушало мне такого восхищения, как в первый раз. Ну, большое, и что? Да и не слишком богато выглядит, если честно. Каземат опричников давно ремонта требует, а торговый дом побелить неплохо бы. Финансовые проблемы? Или весь блеск наводят в столичном подворье? Надо будет выяснить потихоньку.

Лакей на входе оказался тот же самый и сразу нас опознал.

— Константин Урусов и Пётр Бобров? Прошу вас, господа, проходите. Я немедленно доложу о вашем визите.

На этот раз ждать пришлось долго, почти час. Мне было чем заняться — достал записную книжку, карандаш и прикидывал список дел, отмечал нужные материалы, планировал занятия с Александрой. А вот бедняга Бобров маялся от безделья: ни бумаги, ни книг у него с собой не оказалось. Даже подремать он не мог, выспавшись в дороге.

— Господа, — появился ещё один лакей, — прошу за мной, княжна Софья Алексеевна примет вас.

Мы с Бобровым переглянулись. Неожиданный поворот! Ладно, посмотрим, что нам несёт встреча с княжной.

Княжна Софья Алексеевна Голицына ждала нас в большом зале, именуемым “Малой гостиной”. Ничего себе, малой — от звука шагов по огромной комнате разлеталось эхо. Даже представлять себе не хочу, какая у них большая гостиная.

— Пётр! Рада вас видеть.

Она поднялась и протянула руку для поцелуя.

— А уж как я рад, Софья Алексеевна, — Бобров поклонился и приложился к ручке.

— Константин Платонович, — она улыбнулась мне, — я слышала, вы делаете большие успехи.

— Стараюсь, ваше сиятельство, — я вежливо расшаркался перед ней.

— Наш дом всегда открыт для вас, Константин Платонович. Надеюсь, вы примете приглашение остановиться у нас?

— Конечно-конечно, Софья Алексеевна, — влез Бобров, — мы даже и не думали обижать вас отказом.

— Отец сейчас в отъезде, но очень желал вас увидеть, — княжна испытывающе смотрела мне в глаза. — Князь очень просил вас немного задержаться и дождаться его.

— Дождусь, ваше сиятельство, несомненно.

— Вот и чудесно.

Она снова улыбнулась, на этот раз более открыто.

— Я бы тоже хотела вас расспросить. Как это — обрести дар уже в зрелом возрасте?

В её вопросе чувствовался какой-то подвох. Судя по тону, мой Талант не интересовал её ни на йоту. Что-то другое крылось в её внимании ко мне.

— С удовольствием отвечу, мне скрывать нечего.

— Замечательно. Тогда не буду вас задерживать, отдыхайте с дороги, набирайтесь сил.

Мы поклонились и пошли к выходу.

— Константин Платонович, — она окликнула меня уже у дверей, — не стесняйтесь: осмотрите наше подворье, здесь вы найдёте много интересного.

Я кивнул, ещё раз поклонился и вышел.

Поселили нас с Бобровым в соседних комнатах. Он сразу пошёл переодеваться, а я задержался узнать, что там с Кузьмой. Оказалось, что экипаж и коней уже определили в “каретник”, а кучера и служанку накормили. Быстро у них тут работают, не придерёшься. Я поблагодарил чопорного мажордома и пошёл к себе.

В комнате меня ждала Таня. Орка немного робела, но старалась не показывать виду.

— Устроили тебя?

— Да, Константин Платонович, в людской место выделили, показали что да как.

— Очень хорошо.

— Я вам свежий костюм приготовила и попросила воды принести, помыться с дороги.

Приведя себя в порядок, я собрался осмотреть подворье. Но прежде попросил Таню понаблюдать, что происходит у Голицыных среди слуг и дворни. О чём говорят, какие настроения, слухи и жалобы. Орка пообещала “всё-всё запомнить и рассказать”, умничка моя.

— Костя?

Бобров ввалился в дверь без стука. Расфуфыренный, в парике и с кружевным жабо.

— Отдыхаешь? Это правильно, одобряю. А я пока отлучусь, схожу по знакомым, узнаю, что по нашему делу. Ты не скучай тут.

И не попрощавшись, также внезапно исчез. Всё с ним ясно — у него есть свои дела, и брать с собой меня ему не очень хотелось. Барышня? Или должники? Честно говоря, неинтересно. Я и сам с ним напрашиваться не стал бы, мне и здесь есть чем заняться.

Таня отправилась выполнять моё поручение, а я — осматривать подворье. Внешнее впечатление оказалось обманчиво, некоторая обшарпанность снаружи компенсировалась убранством внутри. Лепнина, роспись золотом, везде магические свечи, заливающие комнаты светом, витражи, хрусталь, ковры. Солидно, дорого, богато. И совершенно не в моём вкусе.

Утомившись шататься по коридорам и комнатам, я вышел во внутренний двор. Так-с, что тут у нас? Площадка для тренировки молодых дарований, заднее крыльцо “торгового дома” и парадный вход Каземата опричников. В последний меня не пустили: два стрельца из крепостных нахмурились и сдвинули церемониальные бердыши. Ну нет так нет, не очень-то и хотелось. Пойду лучше гляну, чем торгуют Голицыны.

Этот вход в “торговый дом” предназначался для своих, так что я попал не в залы для клиентов, а в шумные коридоры для писцов, младших клерков и родовых “купцов”. Гомон, крики, споры.

— А я говорю, пенька идёт не дороже…

— Золотом, только золотом!

— Векселя не бери…

— Накладная у меня, давай что положено!

— Тридцать пудов хлеба…

— Нафту вези, обормот! Нафту!

— Ежели найду гнилой отрез, я тебе всю морду разобью.

— Пирожки! Кому пирожков на обед?

— Нафту, собака ты эдакая!

Слушал бы и слушал эти вопли и ругань, напоминает Сорбонну в день сдачи экзаменов. И самое главное, я могу просто ходить, смотреть и никому здесь ничего не должен.

— Простите. — Меня схватили за локоть. — Вы не от Никитича?

Передо мной стоял купец с озабоченным лицом. Примерно мой ровесник, но окладистая борода прибавляла ему лет.

— Погодите, мне знакомо ваше лицо. Это вы нам поставляете…

— Нет, уважаемый, я просто гость. Зашёл взглянуть, чем вы торгуете.

— Гость князя?

Я кивнул.

— Вы так ничего не узнаете, — он обвёл рукой суету вокруг, — идите за мной.

Купец привёл меня в небольшую комнату для переговоров: стол, простые табуретки, здоровенный самовар, чашки с блюдцами.

— Третьяков, Елисей Мартынович, — представился он, — доверенный купец рода Голицыных.

— Урусов, Константин Платонович, дворянин.

— Ваше благородие! — Третьяков согнулся в поклоне. — Простите, не признал.

— Не страшно, с кем не бывает.

Я улыбнулся и протянул руку. Купец, мгновение поколебавшись, пожал мою ладонь.

— Ваше благородие…