Попробуй меня разлюбить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 28

— Если бы ты был хорошим сыном, мы бы сейчас не разговаривали о ментовской дочке.

— Хороший сын — мертвый сын. Верно? — мои губы опять трогает улыбка. — Это я понял лет в тринадцать.

Не могу сдержать глухой смешок, снова подлавливая отцовский взгляд. Глаза в глаза, его вот-вот нальются кровью. От табака или же просто раздражения, уже непонятно. Я подозревал, что у него не все гуд со здоровьем, но так открыто свою слабость он еще не демонстрировал. Кажется, мой сегодняшний визит будет куда продуктивней, чем я думал изначально.

— У нас был уговор. Дочь Махдаева — моя жена. А Катю почему-то похитили, — комично развожу руками, присев в кресло.

— Я к этом не имею никакого отношения. Токман тут и без меня постарался.

— Каким образом? Шмелев плел что-то про убийство. Токман убил его родственника? Такое вообще возможно?

— Сына. Внебрачного. Сначала посадил, а уже в камере парня довели до суицида.

Чем дальше, тем веселее.

— Шмелев много лет сотрудничает с одним шейхом из Эмиратов напрямую. Поставляет девочек. Твоя Катя — просто разменная монета и всегда ею была. Эта тупая девка — рычаг давления на своего отца, и на тебя, идиота, тоже.

Год назад мне в руки попала информация о торговле людьми. Естественно, я копался в этой теме не просто так. Отец увяз в этом дерьме, как уже несколько десятилетий назад. То, что произошло в нашем доме в ночь, когда убили маму, скорее всего, результат его попытки выйти из так называемого дела…

Значит, его дружок Шмелев тоже был в теме. А Токман? Он знает о происходящем?

— На Катю был заказ? — спрашиваю после затянувшейся паузы.

— Думаю, Шмелев лично ее шейху подсунул. Очень хотел отомстить за сына.

— Отомстить и навариться. Правильно понимаю? Как благородно…

Отец кивает и снова отводит взгляд. За последние полгода он сильно одряхлел. Потерял в весе, из дома почти не выходит, заткнул здесь охраной каждый угол. Даже вон не угрожает мне больше…

Похоже, моя игра выходит на новый уровень и где-то в тени прячется новый враг. Потому что папенька больше на устрашающее зло не тянет.

— Эта девчонка — твоя смерть, — бросает мне напоследок.

Замираю у двери, хотя на ручку пальцами уже давлю.

— Я уже давно умер, папа.

Выхожу в просторный холл второго этаже и, пока спускаюсь вниз, считаю охранников. На моем пути их встречается восемь.

По дороге домой звоню Токману с левого телефона и договариваюсь о встрече. Имен и адресов мы не называем. Обещаю лишь, что дам знак на днях, и сразу после разговора заряжаю своего человека передать Токману послание с местом и временем для встречи. Шпионские игры мне никогда не были по душе. Да и с Катиным отцом я всегда вел себя предельно сдержанно, но сейчас игра потеряла всякие правила. Поэтому приходится подстраиваться.

Отпускаю своего водителя до завтра и поднимаюсь домой. Мне же постельный режим прописали. Абсурд.

Дверь отпираю своим ключом. Как только оказываюсь в прихожей, ловлю глазами Лию. Она стоит, прижавшись спиной к стене, приобняв свои плечи ладонями. Лицо бледное. Судя по всему, плакала.

На ней домашние шорты и рубашка. Черные.

Скольжу взглядом по стройным ногам. Правая чуть согнута в колене и выставлена вперед. Лия босая. Никогда не ходит по дому в тапках и носках. Только босиком.

— Ты сделала педикюр? — снимаю обувь и кладу ключи на полку.

— Тебя не было двое суток, Данис, — Лия говорит спокойно. Она всегда так разговаривает. Эмоций почти не проявляет.

— Я был занят.

— Я звонила, и…

— Ты мне не жена, позволь напомнить.

Махдаева заливается краской и опускает глаза в пол. Дебильная привычка, которую из нее не вытравишь, кажется, уже никогда. Те, кто ее воспитывали, практически с молоком матери привили, что женщина лишь прислуга — инкубатор, не имеющая прав. Совсем.

— Я просто волновалась, — выпаливает шепотом и тут же исчезает на кухне.

— Прости, — повышаю голос ей вслед. — Я…

Иду следом. На кухне, как и всегда, что-то готовится. Я не раз предлагал ей не заморачиваться и пользоваться доставками, но Лия уверяет, что ей действительно нравится кашеварить. В принципе, за время нашего брака мы смогли построить вполне сносный дружеский союз.

— Последние дни выдались х*евыми, — опускаюсь на стул, придерживаясь за плечо. Кажется, обезболивающее перестает действовать.

— Извини, я не должна была названивать, просто ты не приехал ни вечером, ни ночью, ни на следующий день… Я даже не знала, кому могу позвонить, чтобы узнать… если…

Мы оба понимаем, о чем она говорит. Вопрос звучит так: что будет с ней, если меня вдруг грохнут.

— Я открыл счет на твое имя. Там достаточно денег.

— Знаю, но… — Лия заправляет за ухо прядь темных волос, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты просто уедешь.

— Спасибо тебе за это. Но я правда переживала, Данис.

Оставляю ее слова без ответа. Не хочу об этом думать. И на ее эмоциях играть не хочу. Границы мы расставили в первый же день, когда ее трясло от страха первой брачной ночи. Она меня, бл*дь, чуть светильником на тот свет не отправила, потому что решила, что я ее насиловать буду.

— Есть что-нибудь от головы? — тру виски, вспоминая тот судьбоносный удар по своей тыкве.

— Да-да, сейчас.

Пока Лия лезет в шкафчик за аптечкой, из спальни, буквально через стенку от нас, доносится детский плач.

— Алан проснулся, — Лия поджимает губы и, сунув мне в руки всю коробку с лекарствами, выбегает из кухни.

— Ну ты как? — Аринка, жена моего двоюродного брата, ставит передо мной чашку кофе и усаживается напротив.

Я же все это время посматриваю на бутылку виски. Нервы в последнее время ни к черту. С момента моего возвращения домой прошло больше двух недель. Данис все это время так ни разу и не вышел на связь.

Была бы у меня хоть малейшая зацепка, как найти его в нашем муравейнике, я бы рискнула. А так…

Из папы на этот счет и слова не вытянешь. Все дома снова делают вид, что Кайсарова просто не существует и никогда не существовало в моей жизни.

— Нормально, — потираю края чашечки пальцами, не решаясь сделать глоток. Горячий кофе точно обожжет губы до слез. Сначала они выступят как реакция организма на такую вот бытовую неприятность, а потом, потом я точно расплачусь. Но уже от переполняющих эмоций. Их слишком много, и чем больше проходит времени, тем сложнее их контролировать.

Меня сжирает тоска. Она такая колючая. Опустошающая. Ночи стали холоднее. Тело протестует, отказывается воспринимать реальность без Даниса. Я до сих пор, прежде чем заснуть, прокручиваю в голове его прикосновения. Наш секс. Поцелуи.

Представляю его пальцы вместо своих, доставляя себе удовольствие. Снова и снова, пока дрожь в коленях не перерастает в судороги икроножных мышц.

— Мы очень переживали, — Арина поджимает губы, а потом касается моей руки. Дергаюсь, словно от пощечины, и она тут же одергивает пальцы.

— Прости, — смотрю на свои ногти. — Меня все раздражает, — наконец нахожу силы взглянуть и на Арину, — абсолютно все. У меня не нормально, ничего не нормально, — сглатываю, качая головой. — Мне страшно. Так страшно. Там было… — Договорить не могу.

Слова застревают в горле, а спина покрывается холодным, липким потом. Вереница жутких кадров разворачивается перед глазами, будто все это наяву происходит. Снова.

Кровь, выстрелы. Люди эти. Запахи. Они въелись в мой мозг на всю оставшуюся жизнь. Я помню смрад того места. Оно мне мерещится, стоит только погасить свет. Каждую ночь, каждую чертову минуту, как только заходит солнце.

Поэтому теперь я сплю с горящим ночником. Даже хорошо, что мама с папой настояли остаться у них. Поехать на свою квартиру практически испытание.

Как я там вообще усну? Смогу ли?

Мне все время кажется, что за мной наблюдают. Все вокруг такое подозрительное.

Даже сейчас, хоть я и была в квартире Тима и Аринки сотни раз, но именно сегодня все иначе. Лифт ехал медленно. А внутри только я и какая-то женщина. Возможно, просто соседка брата. Но тогда почему она меня рассматривала? Я видела в зеркало, что она на меня пялится. Видела!