Попробуй меня разлюбить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 46

Хотя я одна из тех, кто выпрашивал у директора послабление, чтобы появиться на последней линейке не в школьной форме, а коктейльном платье, а теперь вот предаю девчонок, выходит…

— Ох, выдумщица ты моя. Вся предвыпускная школьная суета, один раз бывает.

Получаю от мамы поцелуй в щеку и крепко обнимаю ее за шею.

Хотя если глобально, то наша линейка в красивых платьях действительно ограничится лишь вальсом и поздравлениями в школьном дворе. На время после линейки мы и правда уломали родителей, чтоб те отпустили нас потусить одних. Честно, особо против никто не был. Все эти тети и дяди жутко занятые, поэтому им лишь в кайф побыть в школе пару часов и свалить дальше зарабатывать свои миллионы.

Правда, вот моя мама расстроилась. Полвечера мне мозг полоскала. К счастью, папа был за наше с классом решение.

— Катерина, пиджак забыла.

— Ну какой пиджак, пап? — запрокидываю лицо к голубому небу, на котором ни тучки. — Жара такая.

Юркаю в машину и сразу хватаюсь за телефон. Пишу Тимохе, спрашивая, где он. Они с Аринкой за эти полгода все же начали встречаться. Только этот говнюк накосячил. После первой же ссоры чуть не оттр*хал нашу Яночку. Горе-одноклассницу, которая в этого дебила уже второй год влюблена.

Так что у брата сейчас тоже настроение на нуле, как и у меня.

Как только наш «Майбах» останавливается за воротами школы, взгляд моментально выхватывает из толпы Кайсарова. Все приехали с родителями, а он один. Сердце тут же сжимается. И плевать на любые обиды. Мое сердце не покрывается коркой льда, даже когда к нему подходит Ксюша, та самая рыжая гадина. Она улыбается, а потом он ей что-то говорит.

Ксюша меняется в лице, кивает и торопливо уходит. Мне кажется, что даже плачет.

Выбираюсь из салона и жадно хватаю ртом теплый летний воздух. Главное сейчас — улыбаться.

Мы сбиваемся в кучку с Азариными и Громовыми. Тим с Аринкой стоят с таким видом, как будто их чем-то сильно огрели по голосе. Бедные мои. Тоже мучаются.

На заднем школьном дворе выстраиваемся в линейку, не по росту, а по личным симпатиям. Кайсаров сам ко мне подходит и встает рядом.

Сердечко снова сжимается. Мы так близко. Я чувствую запах его туалетной воды, тепло, которое от него исходит, и медленно схожу с ума. Хочется заглянуть ему в глаза или просто посмотреть, украдкой. Но я не поворачиваю голову, фиксирую пространство прямо перед собой, а потом вздрагиваю.

С губ срываются нечленораздельные звуки, а рука Дана в этот момент еще крепче сжимает мою ладонь. Он взял меня за руку. Сам.

Не звонил, не писал, а теперь…

Оттягиваю на себя капельку инициативы и переплетаю наши пальцы. Замечаю, что Кайсаров улыбается.

Когда звучит мое имя и мне нужно идти к директору за какой-то грамотой, я боюсь сделать шаг, потому что мне кажется, как только сдвинусь с места, все исчезнет. Все это окажется сном.

Нерешительно поднимаюсь по ступенькам. Выслушиваю поздравления Арно, нашего директора, и с довольным лицом пожимаю ему руку, забирая грамоту «активного ученика».

Возвратившись обратно, тереблю пальцами край юбки, но взять Дана за руку сама не решаюсь. К моему облегчению, он снова проявляет инициативу. Лед окончательно тает.

Когда наша линейка распадается, первое, что Кайсаров делает в этой толпе, это обнимает меня. Касается губами губ. Мимолетно. Я тут же таю. Забываю совершенно обо всем.

Улыбаюсь, а в глазах собираются слезы.

— Я тебя тоже, — слышу его уверенный голос, — тоже люблю. С самой первой встречи. В тебя нельзя было не влюбиться.

Шмыгаю носом и теперь уже сама крепко обнимаю его.

— Напоздравляетесь еще, — встревает мама. Она вся зареванная. — Дай-ка я тебя покрепче обниму.

Мне так не хочется отлипать от Дана. КОгда отрываю пальцы от его плеча, мгновенно чувствую одиночество. Мы обнимаемся с мамой и плачем уже вдвоем. Дальше нас фоткают в стенах школы и около нее. Обязательной программой становится семейное фото, а после к нам присоединяются Азарины и Громовы.

Фотограф дает окончательный отбой, и мой папа тут же стягивает с шеи галстук.

— Кать, вы дальше куда? — спрашивает мама.

— К Королеву, мам.

— В Жуковку?

— Угу, — киваю, выискивая Кайсарова взглядом.

— Присматривайте друг за другом, — снова шепчет мама, кивая на Дана. Он, оказывается, стоит в паре метров от нас.

В машине мы едем молча. Прячемся от всех на заднем сиденье «ролса» и держимся за руки. На даче я первым делом бегу в дом, чтобы переодеться.

Знойное майское солнце опаляет кожу. В этом году весна очень теплая еще с апреля. На мне белая рубашка, короткая юбка и гольфы, в которых можно спариться.

Бросаю сумку на кровать и вынимаю оттуда шорты. Быстро принимаю душ и переодеваюсь, поправляю бюстгальтер и замираю. Дверь за спиной тихонько хлопает.

Поворачиваю голову, видя перед собой Даниса. Его появление меня не пугает. Это волнительно — предстать перед ним в одном белье. А еще до дрожи желанно. Я много воображаю на этот счет. Мечтаю, чтобы он обнял не как друг, ночами фантазирую о его поцелуях, ведь за годы нашего общения он ни разу не прикоснулся ко мне как парень. Только как друг…

А может, мне так просто казалось? Я уже и не знаю…

— Ты телефон оставила. — Данис, застывший в дверях, сглатывает. Вижу, как у него дергается кадык, и сама пошевелиться не могу.

Когда онемение немного отпускает, делаю небольшой шажочек Дану навстречу.

— Кинь на кровать, — отзываюсь уже более бойко и широко улыбаюсь. — Хорошо, что зашел, — стараюсь говорить как обычно. — Поможешь? — быстро натягиваю топик поверх лифчика без лямок и прошу завязать веревочки на шее.

Вижу, что у него зрачки расширяются. У моего непоколебимого Даниса такое лицо сейчас, будто он не верит в происходящее. Я и сама не очень-то верю. Возможно, я просто сплю и все это игра безумного воображения.

Когда теплые пальцы касаются моей немного влажной после душа кожи, вздрагиваю.

Затаив дыхание, примеряю на себя его прикосновения. Вот бы обнял…

Всего лишь шальная мысль, проскочившая в моей бедовой голове, а щеки уже пунцовые. О чем я вообще думаю? Нужно взять себя в руки. Мы друзья, между нами ничего не может быть, хотя бы потому, что мой отец — генерал, а его — бандит…

Только вот дрожь никак не утихает, а ладони Даниса ложатся на мои плечи. Прикрываю глаза, стараясь насытиться крохами нежности.

Он сказал, что тоже меня любит. Прямо так и сказал. Я же не ослышалась, верно?

— Катенька…

Горячий шепот опаляет шею, и я больше не могу с собой совладать. Прижимаюсь спиной к его груди, отпуская все за и против, — взвешивать будем потом. Ведь сейчас есть лишь он и я. Мы одни. Дверь в комнате закрыта, да и не ворвется сюда никто, все заняты празднованием окончания ученического рабства. Несмотря на то, что главный ужас под названием экзамены еще впереди.

Прикрываю глаза, закусываю губу.

Такие горячие у него руки. Откидываю голову на мужское плечо и распахиваю веки.

Мы смотрим друг на друга всего лишь секунды, а потом случается взрыв.

Вселенная больше не кажется такой огромной, потому что есть что-то гораздо большее — мои чувства. Любовь, что сидит в сердце с самой первой встречи.

Теперь он меня обнимает, крепко прижимает к себе и, кажется, касается губами шеи. Надеюсь, что это не выдумка…

Я шокирована происходящим и тем, что вот-вот все может закончиться. Наверное, именно поэтому резко поворачиваюсь к Дану лицом. Ловлю его темный взгляд и поджимаю пальчики на босых ногах.

Привстаю на мыски. Теперь наши губы на одном уровне. Пара миллиметров, и они соприкоснутся.

— Нельзя, — бормочу еле слышно, и Кайсаров кивает.

Мой вопрос становится утверждением, до которого нам обоим сейчас нет дела. Нельзя переходить черту? До пошло оно все!

Дан снова кивает, но, вопреки своим же установкам, притискивает меня еще ближе. Некуда уже, между нами и воздух-то с трудом просачивается.