Убийство на Вулкане - Лорра Джин - Страница 11

• Предыдущая
• 11/53
• Следующая

– Таким образом, – сказал Сарек, – мы построим «забор» из членов Федерации вокруг Коррдигана и не позволим орионам выйти за пределы дозволенного…

– Подобно тому, как фермеры закрывали коровам доступ на кукурузные поля, – продолжила Аманда, и в синих глазах ее засверкали озорные огоньки.

Затем она вдруг посерьезнела. – Когда философские взгляды людей диаметрально противоположны, как, например, вера Федерации в свободу и чуждая ей вера орионов в рабство, не остается ничего, как поставить «забор», за которым права каждой стороны будут уважаться в равной степени.

Это применимо и к отношениям между отдельными людьми.

Аманда нашла через компьютер в библиотеке звездолета поэму XX века «Стена уважения», написанную Робертом Фростом. Сарек очень внимательно ее прочитал и пришел к выводу, что разобрался в пословице; «Чем крепче заборы, тем лучше соседи». И все же у него из головы не выходила первая строчка поэмы: «Но что-то в стенах есть, что мне не по душе».

Лично он не хотел никакой стены между собой и сыном. Различие одного от другого не было явно противоречивым. Теперь, когда Сарек смирился с решением Спока выбрать себе карьеру на Звездном Флоте, он уже не был уверен, существовало ли различие вообще.

Остаток пути на Бабель, во время другого его путешествия на борту «Энтерпрайза», Спок постоянно был в работе и избегал встреч с отцом, если, конечно, они не сталкивались на людях. Сарек отчетливо помнил два момента, когда ему показалось, что лед в их отношениях тает. Впервые это случилось в лазарете, после того, как Сарека прооперировали. Тогда они, даже не договариваясь, спонтанно начали поддразнивать Аманду. Повторилось еще раз в ходе игры в покер – несложной игры, придуманной землянами и основанной на принципе математической вероятности. Коллеги Спока пригласили двух вулканцев присоединиться к ним. Сарек вспомнил, как сильно был поражен Спок, когда отец его согласился принять участие тоже, но удивление выразилось только в приподнятой брови. Правилами поведения на корабле запрещалась игра на деньги, поэтому ставки делались в основном продуктами и напитками. Спок и Сарек принесли тогда много разных вещей, включая несколько бутылок старого шотландского виски.

Но дух товарищества быстро улетучился, словно каждый раз Спок сожалел об ослаблении натянутости в отношениях с отцом. Сын вновь переходил на официальный тон… может, опасаясь, что своим поведением ненароком обидел отца.

«Больше так нельзя, – думал Сарек. – Спок, сын мой, почему нам нельзя быть друзьями?»

Даниэль Корриган вздрогнул и проснулся. У него сработал привычный рефлекс врача, который заставил стряхнуть сон, чтобы тот уступил место ясности мысли. С чувством вины Даниэль бросил взгляд на хронометр. Уже середина утра! Он пропустил три назначенных встречи! А ведь ему нужно работать и за Сорела…

В холле перед офисом не было пациентов, только одна ТСел сидела за своим столом и составляла график приема больных для него и Сорела. Т Сел приподняла голову, когда Даниэль вошел. Ввела его в курс дела.

– Сорел в лечебном трансе, поправляется. С двумя другими больными в стазокамерах все в порядке. Сегодня вашими пациентами занимаются ТПар и МБенга. ТПар попросила подать вам чай из тхериса и сообщить ей о вашем прибытии.

Корриган знал, что лучше не спорить. Он допивал чай, когда пришла целительница. Она отвела его в офис и дотронулась до его лица. Это было холодное и беспристрастное касание мыслями, как было до вчерашней ночи. С большим трудом ему удалось выдержать его, это касание.

– Похоже, для тебя все прошло безвредно, Даниэль, но я не хочу, чтобы ты сегодня работал. Если хочешь, можешь опять лечь спать и пусть тебе станет легче от сознания, что каким бы болезненным мелдинг не был для тебя, ты спас жизнь Сорелу.

– Это совсем не было больно, – возразил Корриган. – Раньше я ничего подобного не чувствовал.

– Сорел принял тебя как члена семьи. Я и надеялась, что так будет, но не думала, что ты почувствуешь перемену в мелдинге. Когда в него вошла я, ты, по-моему, испытывал дискомфорт. – Т Пар умолкла, внезапно догадавшись:

– Видно, такой была твоя реакция на мое непрошенное вмешательство. Прости меня, Даниэль. Мне не следовало так быстро прекращать сеанс.

– Со мной все в норме. Как ребята… гм, дети Сорела?

– Они утешали отца, разделяя его горе, и теперь отдыхают. Отдохни и ты.

– Я уже достаточно отдохнул, – не соглашался Корриган. – Сейчас мне нужен душ и немного кофе, потом хочу посмотреть технический отчет об аварии в стазокамере.

– Даниэль… – осуждающе начала ТПар.

– Сегодня с пациентами я не работаю и могу отдохнуть, но я должен удовлетворить свое любопытство и узнать, что же все-таки случилось прошлой ночью.

Любопытство было единственной из всех эмоций, которую вулканцы допускали в проявлении чувств и даже поощряли.

– Понимаю, – сказала ТПар, – Только не переутомись, Даниэль.

Он принял душ и побрился. Акустический аппарат быстро почистил одежду Корригана. Даниэль снова надел се, чувствуя себя теперь свежее. У него в офисе стояла кофеварка. Скоро он сидел, попивая ароматный кофе, и изучал отчеты на компьютере. Они ему ни о чем не говорили. Корриган хмурился, нажимал кнопки и снова хмурился. Не проявлялось никаких признаков сбоя аппаратуры… но женщина умерла.

Чем больше он концентрировал свое внимание на цифрах, тем меньше видел. Борясь с раздражением, он вызвал инженерный сектор клиники. На экране мгновенно появился начальник сектора Сторн.

– Я ждал твоего вызова, Даниэль. Мои люди провели всю ночь в поисках неисправности и до сих пор этим занимаются. До настоящего момента причина отключения питания неизвестна.

Вулканец говорил спокойно, но Корриган заметил на его лице следы разочарования и волнения, что внешне проявлялось глубокими складками морщин. Вулканцы с раннего детства учились искусству концентрироваться, но концентрация без результата могла повредить любому разумному существу.

– Пожалуйста, продолжайте работать, – попросил Корриган, – и свяжитесь со мной, если удастся что-то выяснить. Тем временем две другие стазокамеры…

– Контролируются визуально мониторами, а также компьютерами, заверил Сторн. – Мы будем осуществлять двойной контроль до тех пор, пока не найдем причину неисправности.

– Благодарю тебя, – угрюмо сказал Корриган и отключил связь.

Как бы там ни было, к черту вулканское хладнокровие! Сейчас он был бы рад любому предлогу, чтобы наорать на кого-нибудь. Он пошел к двери, соединяющий его офис с офисом Сорела, чтобы посмотреть на партнера, лежащего в трансе. Целитель был бледным, взгляд его – бессмысленным, что считалось нормальным для транса, как и сигналы жизни на мониторе, показывающие биение сердца и дыхание, намного ниже нормы. В данный момент Корриган ничем не помог бы Сорелу, он чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, предпринимал действия, но куда бы ни ткнулся, везде его ждало разочарование. Корриган вернулся к себе и увидел вошедшую вслед за ним ТСел.

– Сотон и ТМир хотели бы поговорить с вами, если…

– Впусти их, ТСел.

Когда сын и дочь Сорела уселись по другую сторону письменного стола, Корриган только и сказал им:

– У меня нет ответа для вас. До настоящего времени не удалось отыскать причину перебоя в подаче электроэнергии в стазокамеру вашей матери.

– Мы пришли не для того, чтобы задавать вопросы, Даниэль, – сказал Сотон. Сын Сорела был точной копией отца в молодости, не считая, пожалуй, теплых выразительных глаз, унаследованных им от матери.

– Даниэль, мы явились поблагодарить тебя, – сказала ТМир.

Это был голос не ребенка, а взрослого человека, и Корриган пристально посмотрел на нее. Внешне она выглядела такой же юной, как и семь лет назад, когда улетела с Вулкана, чтобы изучить ксенобиологию. Ее контакт с другими культурами в определенной степени сделал ее более загадочной. Нет, это слово совсем не подходило для се описания…

• Предыдущая
• 11/53
• Следующая