Научи меня жить (СИ) - Архипова Елена - Страница 38

– Надо же, Вы запомнили, какой кофе я пью. Неожиданно! Благодарю! – Аркадий отсалютовал ей своим стаканчиком. Владислава кивнула, принимая его ответ. – Петр ждет нас. Пока Вы были в кафе, он позвонил и сообщил, что пришли результаты анализов.

– И? – Владислава замерла, ожидая ответа, видя, что мужчина молчит, добавила:

– Он ведь сообщил Вам, верно? У Виктора онкология?

– Нет, язва, как я и говорил.

– Хорошо.

Аркадий, пользуясь тем, что они стояли на светофоре, отвлекся от дороги и кинул быстрый взгляд на женщину, сидящую рядом с ним. В ее голосе сейчас, совершенно точно, прозвучала радость и облегчение.

– Переживали за мужа?

– Переживала, – созналась Владислава, – мне кажется, любая на моем месте переживала бы. Все-таки мы с ним почти четверть века вместе прожили. Всякое бывало, – она вздохнула и отхлебнула кофе из стаканчика, чуть поморщилась, посмотрев на стаканчик в своей руке.

– И что? Готовы ему простить то, что в его жизни появилась другая женщина?

Она помолчала, обдумывая свой ответ, потом все-таки решилась:

– Измены бывают разные. На уровне физиологии. Эти случаются спонтанно, как правило, под воздействием алкоголя и сложившихся благоприятных обстоятельств. Корпоратив, командировка, соседка в легкомысленном халатике. Для того, кому изменили – это горько, больно, обидно, но можно пережить, оправдать поступок изменника, объяснить его поведение самому себе, даже, наверное, простить, в любом случае перешагнуть и жить дальше.

Владислава опять отхлебнула кофе и продолжила:

– А бывают измены с предательством взаимных чувств, прожитых совместно лет и общего прошлого. С унижением и оскорблениями того, кому изменяют, с перекладыванием на него или на нее даже не вины, ответственности за сам факт измены. Это классический случай затяжной измены, чаще всего, с молодой любовницей. Кровь в венах кипит, тестостерон подпрыгивает, жизнь играет новыми красками. Изменник в первую очередь доказывает сам себе, что он еще могуч телом, что может воспламенить партнершу, что способен на подвиги в постели, что он еще моГёт! – Владислава горько усмехнулась и обхватила свой стаканчик двумя руками, так, словно ей было холодно. – В нашем с Виктором случае случился второй вариант, это страшней, поверьте.

– А случись ему покаяться, Вы бы его простили?

Аркадий задал вопрос и даже, кажется, замер. Почему-то ему было важно услышать ответ Влады. Они уже остановились на парковке перед больницей, но выходить из машины не спешили оба.

– Я много думала над этим. Правда думала, – Владислава вздохнула.

– И что надумали?

– Наверное, я идеалистка, но нет, я не смогла бы с этим человеком и дальше, как ни в чем не бывало, жить вместе. Растирать ему спину при простуде, ложиться в одну постель, готовить ему ужины, гладить его рубашки, собирая в командировки. На мою беду у меня слишком хорошая память и живое воображение. Я бы каждый раз пыталась понюхать его рубашку, чтобы удостовериться, что она не пахнет чужими духами. Всегда рассматривала бы его спину на предмет характерных царапин, – Аркадий при этих словах удивленно поднял брови, а Владислава улыбнулась одними губами, кивнула и продолжила:

– А на каждый его звонок со словами о том, что он задерживается к ужину, думала бы о том, с кем он сейчас, и кто стал причиной этой задержки. Да и потом, Виктору не нужно мое прощение, он лишь хочет, чтобы я вернулась.

– Вы так в этом уверены? – Аркадий смотрел внимательно.

– Я это знаю! Я была удобной женой и матерью. Я сама взвалила на себя все домашние хлопоты, превратилась в домработницу, повара, сиделку и даже жилетку. Я перестала быть для него Женщиной с большой буквы, перестала быть женщиной-загадкой. Звучит напыщенно, я это знаю, но вам, мужчинам, неинтересно, когда рядом с вами та, о которой вы уже все знаете. К нашей красоте вы привыкаете, наши кулинарные умения вы воспринимаете как должное, а наши умения в вышивке крестиком вызывают у вас снисходительную улыбку. Не знаю, поверите ли Вы мне, Аркадий, но не всем женщинам нужны от мужчин только деньги. Хорошая квартира, дорогие вещи и возможность тратить, не считая – это важно, не буду этого отрицать, но душа тоже нуждается в ласке и добром слове. Нам, женщинам, очень нужна ваша поддержка и ваша жилетка. Поверьте, это очень обидно, когда тебя воспринимают как домашнюю бытовую технику.

Аркадий хотел что-то сказать, но передумал, перевел взгляд на крыльцо, где стоял седой мужчина в медицинском халате и держал в пальцах сигарету. Не курил, но разминал сигарету пальцами, стучал ею о свою раскрытую ладонь и несколько раз глянул на часы на своем запястье. Мужчина уже минут пять там стоял и все это время сверлил их с Владиславой глазами.

– Владислава, пойдемте, Петр уже ждет нас, – Аркадий кивнул в сторону мужчины с сигаретой, – Петр – лечащий врач Виктора.

Аркадий вышел первым и даже шагнул в направлении дверцы Влады, но она не стала дожидаться его и открыла ее сама. Он как-то обреченно рассмеялся, но дождался ее у машины. Остановил:

– Владислава, Вы уникальная женщина. А Виктор, несмотря на то, какой пост он занимает, полный кретин и дурак. Мне жаль, что я не увидел, не разглядел Вас раньше Герберта. Вы та единственная, которая смогла его понять, но не пожалеть. Вы ведь уже поняли, что для него это самое важное, верно? Жалость – это то, что он не примет ни от одной женщины и ни одной это не простит. Вы та, кто нужна ему по жизни. Вы уже вдохнули в него жизнь. Поверьте, я давно его знаю. Так вот, таким, каким я увидел его вчера, я не видел его ни разу. Владислава, пообещайте мне одно, пожалуйста!

– Пообещать? Вам?

– Пообещайте, что вернетесь к Герберту в любом случае. И неважно, даст ли Вам Виктор развод или нет. Обещаете?

– Зачем я ему? Я сейчас о Герберте, конечно же. На ноги он встал, у него есть Эльза и теперь есть дети, даже Анжела больше не звонит ему, не навязывается. В качестве кого я там? Личную помощницу, как, впрочем, и молодую любовницу, не проблема найти, тем более, с его внешностью и деньгами. Пойдемте, Аркадий! Петр нас уже заждался! – и Владислава шагнула в сторону больничного крыльца, так и не дав Аркадию своего обещания.

Болезнь никого из нас не красит, не делает моложе или привлекательнее. Больничные палаты, даже вот такие, улучшенные, с телевизором и прочими удобствами, в какой лежал Виктор, не исключение. Да, обеспечивают уход, поддерживают жизненные силы, но желание жить и бороться тоже играет огромную роль в выздоровлении. Бороться до последнего, верить, надеяться, в конце концов, что врачи ошибаются. А вот это уже должен захотеть сам пациент: и бороться, и верить, и надеяться. Не зря в народе ходит фраза: когда пациент хочет жить – медицина бессильна.

Виктор лежал на кровати с закрытыми глазами, когда Владислава вошла к нему в палату. Она не видела его больше года. Похудел, осунулся, постарел. Сейчас перед Владиславой лежал совершенно чужой для нее человек, почти старик. По году рождения он таким не был, а по факту был.

Ждал ли он ее или кого-то другого – неизвестно. Наверняка кого-то другого. С чего бы ему ждать Владу? Он не мог знать, что она сегодня прилетит и сразу придет к нему. Или мог? Она выходила за кофе, Аркадий ведь мог ему позвонить, сообщить. Неужели сообщил?

Виктор не сразу открыл глаза. А открыв, уже не отводил взгляд. А ведь он не удивился, увидев ее в своей палате. Значит, все-таки знал, что она прилетела.

Виктор смотрел и молчал. Молчала и Владислава.

Так бывает, когда нечего сказать.

«Привет, как дела?» – глупо. Она и так видит, КАК у него дела. Перед ней лежал уставший, больной, смирившийся со своей участью, человек. УЖЕ смирившийся.

«Раньше он таким не был, – мелькнула шальная мысль в голове – прежний Виктор любил жизнь во всех ее проявлениях и цеплялся за нее»

«Ага! Вот и долюбил до язвы желудка!» – услужливо подсказало подсознание.