Потерпевшие кораблекрушение (СИ) - Баковец Михаил - Страница 10

*****

После возвращения обратно на борт судна и демонстрации процесса приготовления питьевой воды прошло пять дней. За это время я с Сэнгой закончили ремонт плота и наполнили дистиллированной водой все свободные герметичные ёмкости, какие только нашли.

Попутно я с ней перешёл полностью на воду и еду, которую готовили себе сами. Единственная магия, которая при этом использовалась, была в согревающем амулете, который работал как кипятильник. Всё равно им почти не пользовались, а энергия из предмета утекала быстро даже во время простоя. Рыбу и морских мелких тварюшек, что приманивала Роксалана, я наловчился жарить в серебряном большом подносе на масляной печи, заполняемой рыбьим жиром. В местных водах, оказывается, плавает одна прелюбопытная рыбёшка размером с крупную щуку. В брюхе у неё вместо воздуха в пузыре находился жидкий жир или похожая субстанция, очень лёгкая и очень горючая. Каждая такая «щука» давала примерно пол-литра топлива. В целях экономии этот жир смешивали с рыбьим. Две трети щучьего и одна треть обычного жира.

Когда я сумел получить ведро питьевой воды и приготовить обед без всякой магии, то чуть ли не наяву увидел, как уходит прочь и скрывается в дымке смерть от голода и жажды. А то, что, ха-ха, падишахини нос воротят от запаха, то я посмотрю, как они поступятся своими гордостью и брезгливостью, когда все их волшебные вещи окончательно разрядятся в Сахе.

«М-да, а ведь и защитный амулет тоже однажды накроется медным тазом, - мелькнула тревожная мысль, от которой по спине прошла волна неприятных мурашек. – И неизвестно, сохранится ли мой иммунитет чужемирца».

На всякий случай я экспериментировал с кожей морских обитателей Саха, пробуя делать из той бурдюки для воды. К сожалению, ничего толкового не выходило, и вода уже через сутки отдавала сильным запахом рыбы. В принципе, пить можно, но только при отсутствии любой другой спасительной влаги.

«Жаль, что я не бондарь какой-нибудь. Сейчас бы мог соорудить пусть не бочонок, но кадку какую-нибудь пятиведёрную, ведь древесины на плоту с избытком, - посетовал я про себя и вдруг услышал странный плеск рядом с плотом, потом несколько ударов по доскам. – Это ещё что такое?».

Как был в одних трусах, я выскользнул ужом из палатки. В руках только небольшой топорик, с ручкой из кости какого-то редкого зверя, боевой частью из чёрной бронзы, с золотой инкрустацией и искусной резьбой. С виду предмет смотрелся детской игрушкой какого-нибудь принца, но при этом являлся грозным оружием.

Снаружи видимой опасности не было, а звуки издавали несколько рыб, трепыхавшихся на палубном настиле. У них были узкие тела длинной порядка двадцати пяти сантиметров на глаз и множество плавников и два боковых отличались огромными размерами, пожалуй, размах их был больше, чем длина тела. Цвет – тёмный… нет, это тело прозрачное, просто, в утренних сумерках на досках кажется так.

Пока рассматривал эти подарки и гадал, насколько съедобными они могут быть, из воды вылетели ещё несколько рыб и плюхнулись на палубу. Одна упала в метре и после трепыханий подкатилась к моим ногам. Я аккуратно наступил ей на голову, чтобы рассмотреть получше…

- Ма-ать!

Рыба взмахнула плавниками и полоснула по голой щиколотке, где тут же проступили несколько красных черточек на которых набухли алые капли, которые быстро превратились в тоненькие ручейки крови. Сильной боли не было, просто, как несколькими иголками укололи. И ранки были неглубокими. Так что, если никакого яда на плавниках нет, то я, считай, дешево отделался.

И тут всплески участились, и когда перевёл взгляд на воду, то повторно выругался:

- Мля-а!

Там вылетали сотни точно таких же рыб, что бились на палубе плота. Большая часть ныряла в воду или опережала плот, который неспешно волокло течение, но какое-то количество летучек приземлялась на нашем судне.

В этот момент из палатки наложницы выскочила Сэнга, одетая только в набедренную повязку и, как и я с оружием – с узким длинным кинжалом.

- Осторожнее! – предупредил я, когда в девушку чуть не врезалась одна из летающих рыб. – У них плавники как ножи острые!

Та прямо в воздухе рассекла существо Саха своим кинжалом. Голой стопой ловко поддела вторую, бившуюся рядом на палубе, и скинула за борт. Но из воды продолжали лететь всё новые.

Следом из палатки вылезла заспанная Роксалана.

- Назад, здесь опасно! – тут же остановил я её. – Вернись обратно в шатёр.

Та непонимающе посмотрела на меня, всё ещё витая в сновидениях. И очнулась только после того, как на её руку плеснуло кровью и жидкостью из брюха очередной летучки, разрубленной Сэнгой на лету.

- Ай! – взвизгнула она. – Что это?

- Ничего особого, но на открытой палубе находиться не стоит.

И тут вода за бортом буквально закипела и оттуда вылетела огромная стая рыб в несколько сотен голов.

- В шатёр! Живо! – рявкнул я. – Сэнга, да убери ты её с глаз долой!

Слуга, ничуть не задумываясь, и без всякого проявления уважения к аристократке закинула девчонку в палатку и задёрнула полог.

А миг спустя на плот пролился настоящий дождь из рыбы. Я тут же заработал десяток порезов на плечах и руках. Могло достаться и больше, но спустя несколько ударов сердца рядом встала Сэнга и ловко закрутила кинжалом и топориком, который она забрала у меня, да так, что я и не заметил. Впрочем, Слуга с оружием управлялась на порядок лучше меня, поэтому я был не в претензии.

«Почему амулет не работает? Откуда их столько взялось? – бились суматошно в голове мысли от вида сотен рыбёшек, которые валились на плот. – Неужели… разрядился? Этого ещё не хватало на нашу голову».

На шум из своего шатра вышли обе старшие жены падишаха. Величаво, с царской грацией… и только до момента, пока в Фаэну не врезалась одна из летающих рыб. Девушке повезло, что та не сумела разрезать накидку на теле магессы.

- Скройтесь в шатре! – заорал я. – Что вы как…м-м!

С языка чуть не сорвалось ругательство. Еле сдержался, а то бы эти две змеи меня потом со свету сжили бы за подобное оскорбление. И так взглянули на меня после моей фразы, как огнём обожгли.

Рыбный дождь длился всего несколько минут, но натворил таких дел, что руки так и чесались вылить за борт (желательно точно над стаей этих летающих тварей) несколько цистерн с формальдегидом и аналогичной жуткой отравой.

Палатки и шатёр были изрезаны в клочья. Рыбы не могли сразу справиться с плотной зачарованной тканью, но падая на неё, они запутывались (особенно в складках шатра старших жён) и резали, резали, резали. Плавники были тоненькими, но очень прочными и имели края острее бритвы. Мало того, кончики плавников оказались зазубренными, практически как зубы у акул, но ещё острее. Благодаря этому материал палаток стал похож на оконную тюль – сплошные фигурные прорехи. Посшибали многие мелкие предметы, и часть их утонула, так как вовремя никто из нас не заметил этого. Пострадали и прочие вещи.

Досталось мне и Сэнге от плавников. Мне – особенно. Хорошо, что магессы решили не экономить на целительском амулете, иначе пришлось бы нам с девушкой ходить и чесаться от зуда в ранках.

Часть рыб выбросили за борт, когда те от свежего воздуха стали засыпать, часть я сложил в бочку, где до этого томились потроха. Получилось удачно: вчера я выбросил из неё всю жижу, которая осталась после изъятия жира из рыбьих внутренностей.

В целом, всё произошедшее не причинило больших неприятностей. Потери были из тех, что не использовались. Палатки? Лично я свою уже начал латать, и за пару дней заштопаю дыры. Сэнга занимается тем же самым с палаткой Роксаны. От ран уже к полудню не осталось и следа. Зато утреннее происшествие заставило встряхнуться, а то закисли мы тут от «дня сурка».

Вот так я считал.

Но прочие с этим не согласились. Фаэна и Олма весь день бесились, словно у них вот-вот начнутся «красные дни календаря». Самая старшая падишахиня (я просто угораю, когда про себя их так зову, вслух нельзя – обидятся) кое-как ещё держала в руках свои желания. Но вот Олма… та рычала, как дикий зверь. Бедной Роксане приходилось выслушивать кучу нелестных эпитетов в свой адрес и летать по плоту из-за указаний некромантки, как той самой пресловутой фанере, что любит воздух Парижа. Если бы здесь были рабы, то магесса дала бы волю рукам, слив на тех излишек злости. Увы, даже Слуга не принадлежала ей, и даже не её семье.