Исправительная академия. Том 1 и Том 2 (СИ) - Хай Алекс - Страница 60

При наличии исключительных личных обстоятельств с разрешения Администрации воспитаннику может быть разрешен внеплановый телефонный разговор с родственниками.

Порядок разрешения воспитанникам выездов за пределы Академии

Разрешение на краткосрочный выезд за пределы Академии в связи с исключительными личными обстоятельствами дается Администрацией на основании прошения воспитанника.

На период выезда воспитанник получает принадлежащие ему одежду и обувь.

Особенности содержания воспитанников, отбывающих наказания в строгих условиях (карцер)

Запираемые помещения, в которых содержатся воспитанники, отбывающие наказание в строгих условиях, оборудуются бытовыми удобствами с обеспечением изоляции содержащихся в них лиц от воспитанников, содержащихся в других условиях.

В период пребывания в строгих условиях отбывания наказания воспитанники на занятия не выводятся. Им предоставляется возможность самостоятельной учебы и индивидуальных консультаций с преподавателями.

Спортивные мероприятия с воспитанниками, содержащимися в строгих условиях, не проводятся, за исключением утренней физической зарядки. Культурные мероприятия с воспитанниками проводятся в пределах помещений, в которых они содержатся. Им по их просьбе предоставляется возможность встреч со священнослужителями и пользования библиотекой в условиях изоляции от воспитанников, содержащихся в других условиях.

Трудоиспользование, прием пищи, медицинский осмотр, амбулаторное лечение воспитанников организуются отдельно от воспитанников, отбывающих наказание в других условиях содержания.

— Ну кто же так галстуки завязывает, — вздохнул я, наблюдая за мучениями старшего брата.

Алексей бросил на меня раздраженный взгляд.

— Тебя сейчас только это волнует? Узел моего галстука? На панихиде тебя это не беспокоило.

Я кисло улыбнулся.

— На кладбище и в церкви лишних людей не было, — ответил я. — А волнует меня не твой галстук, а то, что ты нынче — будущий князь Оболенский. И даже на таком печальном мероприятии к тебе будут прикованы все взгляды. Особенно на таком, Леша. Семья осталась без сильного лидера, и все, кто сегодня явятся в этот дом на трапезу, будут оценивать ситуацию. Поэтому важна любая деталь. Даже такая мелочь, как узел галстука. Мы всем своим видом должны дать гостям понять, что у нас под контролем каждая мелочь.

Старший брат помолчал с пару секунд, обдумывая мои слова, а затем кивнул.

— Знаешь, этот остров и правда что-то с тобой сделал, Володя. Ты вернулся оттуда… Не знаю. Не взрослым, но… Другим, да. Пожалуй, просто другим. И я надеюсь, когда-нибудь ты все-таки расскажешь о том, что там случилось.

Я неопределенно пожал плечами. Великий князь и Брусилов попросили меня какое-то время помалкивать и игнорировать сплетки и домыслы, которыми пестрили газеты. Пришлось как следует поторговаться, но, в конце концов, мы договорились.

Мне дали несколько дней «отпуска», чтобы повидаться с семьей и уладить кое-какие личные дела. Увы, на похороны я не успел, но сейчас собирался отдать дань уважения покойному родичу на церемонии девяти дней.

И это время я даром не терял.

Поговорил с отцом, рассказал о Софии и ее жертве. Выбил подробности того инцидента и уговорил нового князя выделить ее родне сумму со счета, отведенного на мое содержание. Да и перед Глебом Алексеевичем замолвил за нее словечко — ну не хотелось мне, чтобы ее жертва так и осталась на страницах сухих рапортов и протоколов.

Я не смог проводить ее сам, но связался с родней на Смоленщине, и местные Оболенские пообещали все устроить.

— Можно? — я жестом попросил разрешения помочь с галстуком.

— Ну давай.

А еще все эти дни я поглощал любую доступную мне информацию о новом мире. И немало преуспел, благо постельный режим этому способствовал.

Например, теперь я знал, что род Оболенских был самым многочисленным в империи — настолько, что организовал целый союз потомков, которые собирались каждый год в один и тот же день. Что характерно, Союз этот существовал не только на бумаге, но и вполне успешно работал: все члены подчинялись собственному уставу, вносили членские отчисления, сообща организовывали предприятия, давали и получали ссуды — словом, реально друг друга поддерживали. Фонд распределялся в пользу попавших в трудное положение родственников, и даже сирот обязательно пристраивали, давая им образование.

Этакая корпорация Оболенских.

Благодаря этой взаимной поддержке и разумному управлению Оболенские входили в десяток самых богатых и влиятельных родов всего государства.

Да только все это держалось на плечах почившего деда. И как будет дальше, никто не знал…

— Виндзорский? — уточнил брат, когда я принялся колдовать над узлом.

— Да ну, пошлость, — отозвался я. — Узел святого Андрея. Вот, видишь, крест-накрест завязывается. Просто, но со вкусом. У тебя костюм летний, ткань легкая — и у галстука тоже. Так что узел тоже должен быть пошире.

Алексей удивленно на меня взглянул.

— Это тебя щеголь Долгоруков натаскал?

Я загадочно улыбнулся его отражению в зеркале. Ну не буду же я говорить ему, что в прошлой жизни встречался с девушкой, которая работала в бутике мужской одежды. Ленка этих узлов штук сорок видов знала — и все отрабатывала на мне вечерами. Ну а я кое-что запомнил. До этого как-то не интересовался, а костюм до встречи с ней в последний раз надевал на выпускной в школе. Пришлось подрабатывать живым манекеном в обмен на ленкино умение делать руками кое-что еще. Заводная была девка.

— Готово, — я отошел, предоставляя старшему оценить результат моей работы.

Из высокого старинного трюмо на нас глядели двое внешне похожих, но в то же время очень разных молодых людей. Оба в строгих черных костюмах-тройках, белых рубашках и черных же галстуках. Булавки и запонки очень скромные, почти незаметные: траур — не время для щегольствований.

Алексей был старше меня всего на три года, но сейчас казался взрослее. Строгая одежда прибавляла ему пару-тройку лет. А я, хотя все сидело строго по фигуре, все равно рядом с ним казался этаким шалопаем. Может потому, что не все ссадины на лице до конца зажили — кожа восстанавливалась в последнюю очередь.

— Спасибо, — кивнул Алексей. — Возьму на заметку этот узел. Ты готов? Гости уже собираются, нужно помочь их встречать.

Я кивнул и последовал за ним в коридор.

Место, где мы сейчас обитали, тоже оказалось далеко не простым. Литейный проспект, дом сорок два. Самый центр Петербурга. Сейчас это место называлось Дворцом Оболенских, но раньше именовалось Литейным домом княгини Зинаиды Юсуповой.

Наш прадед купил его у потомков знаменитой дамы — когда главная ветвь рода окончательно пустила корни в столице, следовало озаботиться достойным жилищем. Двухэтажный особняк с гигантскими арочными окнами и роскошной отделкой как раз подходил под запросы нашего амбициозного прадедушки.

И, надо сказать, пращур не прогадал. Даже сейчас, когда в этом мире сохранилась практика строительства городских особняков, Дворец Оболенских выделялся среди прочих. Построенный в стиле Возрождения, с множеством изящных женских фигур, колонн, богатым гербом над парадным входом — все это заявляло о высоком положении нашего рода. Да и внутреннее убранство особняка тоже меня поразило, а ведь я детстве в своем мире истоптал паркеты множества музеев и дворцов.

Да уж, Юсуповы умели роскошествовать, а Оболенские подхватили эстафету.

— Ты что, совсем не помнишь этого места? — Озадаченно спросил брат, когда мы проходили через ряд парадных комнат. — Оглядываешься, словно впервые здесь оказался.

Я виновато улыбнулся.

— Забыл. Про галстуки помню, а дворец…

Правда, здесь следовало сделать уточнение: семья не жила во дворце постоянно. Обычно сюда переселялись ближе к бальному сезону, обязательно к рождественским праздникам. Здесь же проводились собрания Союза потомков Оболенских. Но в остальное время наша семья предпочитала жить в особняке поновее и поскромнее.