Ты моя жена. Настоящая (СИ) - Пиратова Лана - Страница 31

А пока просто сажусь рядом и беру ее руку.

Мои дни теперь похожи на бесконечный и безнадежный поток ожидания. Я засыпаю и не вижу сны. Я встаю каждое утро с рассветом и иду к кровати Василисы, чтобы сказать ей «доброе утро» и поцеловать в щеку. Я ем и не чувствую вкус пищи. Пью, когда жажда начинает душить меня.

Я никуда не выхожу из палаты. Курьер клиники привез мне вещи и этого более чем достаточно.

Каждый день в палату приходит доктор. Осматривает Василису. Мотает головой, видя немой вопрос на моем лице, и уходит.

И я опять остаюсь один. Со своей надеждой, которая становится все меньше и меньше с каждым днем.

Как-то я не выдерживаю. После очередного мотания головой доктором подступаю к нему.

— Вы что-нибудь делаете вообще? — спрашиваю зло. Я доведен. — Ей нужна помощь! Она сама не выползет! Вы же врач! Помогите ей!

— Мы делаем все возможное, Давид, — спокойно отвечает он. — Но… я вас с самого начала предупреждал.

— Но она же дышит! Она хочет жить! Будет жить! — я в отчаянии ладонями давлю на глаза.

— Мне очень жаль, Давид, — его рука ложится мне на плечо.

Потом он выходит.

Я ударяю кулаком в стену. Разворачиваюсь и смотрю на Василису. Иду к ней. Сажусь на кровать и беру Василису за плечи. Чуть приподнимаю, аккуратно, стараясь не задеть системы. Наклоняюсь и прижимаю ее к себе.

Ее тело такое безвольное, что мне становится страшно. Пальцами скольжу по спине. Беру ее за затылок

— Василиса, — шепчу на ухо. — Возвращайся. Василиса. Пожалуйста. Прости меня, Василиса. Ты нужна мне. Слышишь? Хватит. Возвращайся ко мне. Все будет по-другому. Не смей оставлять меня. Слышишь? Я тебя не отпущу. Василиса!

Дергаю ее за затылок.

Начинаю целовать. Ухо, потом губы скользят по ее лицу. Я вспоминаю.

Она тоже должна вспомнить. Должна!

— Василиса, — продолжаю шептать, касаясь губами нежной кожи, — умоляю тебя. Ты же сильная. Ты столько выдержала. Ты сможешь. Не мучай больше меня. Прошу. Возвращайся. Обещаю. Я не обижу больше. Прости. Василиса.

Чувствую, что не могу больше говорить. Ком в горле. В носу щекочет. Неужели опять слезы подступают?

Я целую глаза Василисы. Закрытые глаза. Ведь в них было столько живого блеска. Неужели я больше не увижу его?!

Прижимаю ее голову к себе, кладу на плечо.

— Василиса…

Закрываю глаза. Я тоже хочу ничего не видеть. Ничего не чувствовать.

Зачем?

Сколько так сижу, не знаю.

Но вдруг какое-то слабое движение.

Показалось.

Нет. Опять легкий толчок.

И потом тяжелый вдох.

И еще один.

Громкие пикающие звуки начинают прорезать тишину палаты. Я сам не понимаю, что происходит.

В палату вбегают сразу несколько человек. Забирают у меня Василису и кладут на кровать. Выталкивают меня из палаты. Пытаются вытолкнуть, потому что я отчаянно сопротивляюсь.

Но им на помощь бегут еще и с тремя мне уже не справиться.

Дверь закрывается, а я стучу ладонью в нее. Пытаюсь прислушаться.

Из палаты выходит тот самый доктор.

Хватает меня за плечи и отталкивает от двери.

— Давид! — трясет меня. — Успокойся! Давид! Не мешай нам! Слышишь?!

— Что там?! Что происходит?! Что с ней?!

— Подожди! Пока никакой информации! Жди!

Толкает меня к стене и уходит. Я скатываюсь по стене на пол. Закрываю голову руками. Тяну себя за волосы.

Вижу, как в палату то вбегает кто-то, ты выбегает из нее, то что-то заносят. А я все также сижу у стены. Заставляю себя так сидеть. Потому что сорвусь и опять буду рваться в палату.

Нельзя.

Не мешать.

Господи, неужели?…

Боюсь даже подумать.

Но она же двигалась! В моих руках двигалась!

Я не смотрю на часы. Никуда не смотрю. Взгляд устремлен в пол.

Отгоняю все мысли. В голове пусто. Только стук сердца отдается в каждой клетке организма.

Наконец, суета постепенно стихает. Дверь палаты открывается и из нее выходят несколько человек.

Сколько же их там было?!

Я поднимаюсь.

Последним выходит доктор. Снимает перчатки и вытирает пот со лба.

Иду к нему, а у самого ноги дрожат.

Что он скажет мне?

Он поднимает на меня усталый взгляд. Смотрит долго. А потом кивает. Слабая улыбка скользит на суровом лице.

Я выдыхаю. С надеждой смотрю на него.

— Это чудо, — произносит он. — На моей практике впервые.

— Что? — я хочу услышать это! Нет! Увидеть!

— Ваша жена пришла в сознание. Появилась надежда. Это нереально.

— Я хочу к ней, — говорю и делаю шаг.

— Минута. Не больше. Она очень слаба. Ей понадобятся силы на восстановление. Много сил.

Я ей дам эти силы! Я!

— Хорошо, — произношу вслух.

Доктор открывает дверь в палату.

Рядом с кроватью Василисы медсестра. Что-то подключает на приборах.

Я аккуратно ступаю. Иду к кровати. Василису пока не вижу.

Подхожу. Медсестра отходит в сторону.

И я, наконец, вижу открытые глаза Василисы. Впалые, в синих кругах, но открытые!

Она дергает бровями, заметив меня.

Я подхожу еще ближе и встаю на колени перед ее кроватью. Утыкаюсь головой в одеяло. И молчу.

— Спасибо, — все, что могу произнести сейчас.

Я не замечаю, как проходит вся следующая неделя. Я потерял счёт времени. Постоянно требовалось что-то подписать, что-то привезти, с кем-то переговорить.

Я готовился к возвращению домой. С Василисой. Доктор дал обнадеживающий прогноз, что это станет возможным в самое ближайшее время.

Самым сложным было подгадать дату с отправкой спецборта МЧС. Он вылетал не регулярно, но только на нем можно было перевезти Василису на Родину. Я уже даже не спрашивал, сколько это будет стоить. Просто подписывал счета.

Мне было важно одно — увезти Василису отсюда. Тогда у меня развязались бы руки.

Мне удалось выяснить, что отключить приборы у Василисы пытался один из охранников. После случившегося он исчез. Но я был уверен, что это все проделки Дактифа и его семьи. Отца, например.

Василиса была как живое доказательство преступления. Она им явно мешала. Но открыто убить ее они бы побоялись. Благодаря моим поискам о нас теперь знал весь город. Мы были на виду.

Но вот сделать какую-нибудь подлость — это было вполне в духе Дактифа.

Поэтому мне надо было как можно быстрее увезти Василису.

Всю эту неделю я практически ее не видел. Доктор запретил после первого и последнего посещения. Василиса тогда так разволновалась, что приборы стали издавать слишком громкие звуки, испугав медперсонал.

— У меня для вас хорошие новости, — такими словами встречает меня доктор, когда я возвращаюсь в клинику.

— Что? Василиса? — ну, с кем ещё могут быть связаны хорошие новости для меня?

— Хотите увидеться? — улыбается он. За эту неделю мы почти сдружились с ним. Он мне очень помог. Наверное, без специалиста я бы точно не справился.

Хочу ли я увидеть Василису? Внутри все сжимается от предвкушения. Но что-то останавливает меня.

Нам с ней предстоит нелегкий разговор. Нелегкий для нас обоих. Что будет дальше?

Отпустить ее?

Вдруг она захочет уйти? После всего, что случилось. Вдруг?…

А я? Смогу ли я без нее?

Точно нет. Мне даже думать не надо, чтобы ответить на этот вопрос.

Не смогу.

И не хочу.

Если она уйдет, у нее, наверняка, в скором времени появится кто-то другой. Наверняка!

Не замечаю, как от злости сжимаю кулаки.

Я не отдам ее. Не отдам!

Пусть между нами ничего не будет. Но и с другими у нее тоже не будет ничего. Ничего!

Потому что она моя! Моя!

— Пойдёмте, — доктор возвращает меня в реальность.

Мы подходим к палате Василисы.

— Она одна? — спрашиваю я.

— Там медсестра. Но она сейчас уйдет. Вы сможете побыть одни. Но недолго. И предупреждаю сразу: никаких волнений. Никакого всплеска эмоций. Она ещё не до конца окрепла. Хотя, надо отметить, она большая молодец. Организм быстро идёт на поправку. Вы знаете, Давид, случай вашей жены войдёт в мой доклад, который я готовлю для симпозиума.