Месть мажора (СИ) - Фарди Кира - Страница 26

Но в этот раз не сумел отвязаться от Димки, он настойчиво добивался встречи, и я согласился. Незаметно разговор вернулся к прошлому, и вдруг приятель внезапно спрашивает:

– И как? Помогли тебе записи с камер? Нашел того, кто убил Леру?

Я замер, даже поперхнулся алкоголем, откашлялся, вытер выступившие слезы.

– Н-нашел. Не хочу говорить об этом.

– Ну, дело хозяйское, – пожимает плечами Димка. – Я думал, что ты уже перегорел.

Я залпом выпиваю остатки виски и толкаю стакан к бармену. Секунду наблюдаю, как он едет по полированному столу, исчезает в широкой ладони, как наполняется золотистой жидкостью, и вдруг срываюсь. Начинаю рассказывать медленно, тщательно подбирая выражения, а потом ускоряюсь, и вот уже чащу скороговоркой, глотая слова и выплевывая в лицо друга детали.

Он не перебивает, задумчиво крутит свой стакан, то, прищурив глаз, заглядывает внутрь, то принюхивается, а то быстро посмотрит на меня и отвернется.

– Странно все это, – вдруг выдает неожиданно, когда я делаю паузу, чтобы передохнуть.

– Ч-что странно? – переспрашиваю, заикаясь.

– А ты уверен, что виновата именно Васильева?

Вопрос ставит меня в тупик. Делаю глоток, морщусь: виски огненной лавой опаляет горло, уже не кажется таким сладким, а музыка приятной.

– А кто еще? Она сама призналась, что была за рулем.

– Но в наш кемпинг приезжают парочки или компании. Не помню случая, чтобы кто-то один снимал домик.

– Но…

Я зависаю с открытым ртом. С глаз будто падает пелена. Впервые появляется мысль, что Васильева не виновата, хотя все обстоятельства указывают на нее.

– Могу узнать, если хочешь, – предлагает Димка и тут же звонит директору кемпинга.

Я превращаюсь в слух. Сознание отказывается верить в то, что я, возможно, совершил ошибку, а в душе уже волной поднимается сомнений.

– Ну? – не выдерживаю от волнения.

– Я был прав. Домик сняли на двоих.

– А на чью фамилию?

– Какой-то Стрельников.

Фамилия буквально выстреливает в голову. Что-то знакомое, но что? Где-то я уже ее слышал. Встряхиваюсь.

– Это ни о чем не говорит. Она могла приехать с парнем, но машину вела сама. Или вообще домик забронировал посторонний человек.

– Странно, все это, – Димка качает стаканом, и я слышу, как кубики льда стучат о стенки. – Если девушка была не одна, почему никто не встал на ее защиту? Почему не было свидетелей?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю? Если бы на территории кемпинга работали камеры…

– А ты интересовался?

Так, зерно сомнений, зароненное в голову, начало прорастать. После отклоненного прошения на УДО я оставил Васильеву в покое, решил в какой-то момент, что хватит. Зато сам перестал спать ночами: она приходила ко мне, смотрела укоризненным взглядом, словно спрашивала: «За что ты со мной так? Чем я заслужила такую судьбу?»

– Это чувство вины, – говорит прямо Санек, когда я делюсь с ним своими кошмарами.

– Ерунда! – не верю я. – Так этой девице и надо! Заслужила!

– Слишком сурово по сравнению с проступком, – не соглашается помощник и еще больше злит меня. – Вы же понимаете, что ваша невеста погибла в результате несчастного случая.

– Заткнись! Убирайся!

Я хватаю его за грудки, но он не отводит взгляда. Тогда я просто выталкиваю помощника из кабинета. Никто не смеет мне указывать, как жить! Но сам кручу в голове информацию, рассматриваю ее со всех сторон, и нет мне покоя.

А теперь еще не шел из головы разворот журнала, уж очень девушка в розовых очках напоминала Васильеву.

– Так как, Санек, сможем мы разыскать грузовик? – повторяю вопрос.

– Даже не знаю. Если сразу не получилось, то сейчас и подавно, – качает головой помощник.

– Надо попробовать.

Но сказать оказалось проще, чем сделать. На поиски ушел целый год, и, когда довольный Санек влетает ко мне в кабинет, чувства радости я не испытываю.

– Рассказывай, – говорю ему, хотя совершенно не желаю услышать ответ.

– Лучше посмотрите сами, – предлагает помощник.

Я напряженно вглядываюсь в экран. Видеорегистратор грузовика не заснял момент аварии. Машины встретились на трассе за несколько километров до этого места, зато хорошо было видно, что в Мерседесе сидело двое. И по очертаниям водитель напоминал мужчину.

Но это было все. Мутная картинка не позволяла разглядеть черты, виднелись два силуэта: мелкий в белом, и крупный в чем-то темном.

– Видите, – показывает Санек, – девушка сидит в пассажирском кресле.

– Это ни о чем не говорит. Их двое, и они могли поменяться местами.

– Верно, но шел дождь. Какой смысл останавливаться, под ливнем перебегать с места на место?

– Тоже верно, – я тер виски, которые раскалывались от боли. – Санек, ничего не понимаю. И зачем Васильевой брать вину на себя?

– Защищает кого-то. Возможно, любимого. Вспомните себя.

Санек был сто раз прав. Если бы с Лерой случилась такая беда, я, не задумываясь, взял бы вину на себя.

– Получается, этот мужик – козел?

– Ну, рано судить. Мы же не знаем всех обстоятельств.

– Но в окружении Васильевой нет ни одного мужика.

– Может, и был. Мы же не интересовались этим вопросом, – тихо отвечает помощник.

– Да, не интересовались, – эхом повторяю я.

– Что делать будем? Мне навести справки? Васильева скоро выходит по УДО.

– УДО? Она подавала еще одно прошение? – новость неприятно режет слух. И как я прощелкал клювом? – Почему я не в курсе?

– Вы не приказывали мне докладывать.

Смотрю долго на помощника, он не отводит взгляда. В голове полная каша, не представляю, куда двигаться дальше. После сердечного приступа отца я старался его не расстраивать, вернулся к жене и на фабрику. Правда, с Наташкой мы почти не разговаривали и, хотя жили теперь в одном доме, не встречались.

– Сообщи мне точную дату освобождения Васильевой, – наконец решаю я.

Надо с ней поговорить. Очень надо. Без угроз, без злости, просто поговорить.

И вот сегодня с раннего утра сижу в машине и разглядываю высокую бетонную ограду с колючей проволокой по верху. Здесь живут люди, запертые от общества за преступления, но мне их совершенно не жаль: оступились, пусть принимают наказание.

Я жду.

Не просто жду, а горю от нетерпения. Хочу своими глазами увидеть Васильеву и наконец узнать от нее всю правду. На стоянке, кроме меня, еще несколько машин, но мне они неинтересны: взгляд прикован к воротам.

Каждый раз, когда слышу скрип раздвигаемых створок, напрягаюсь и прилипаю к лобовому стеклу. И волна разочарования накрывает с головой, если это выходит не она.

Наконец в очередной раз разъезжаются ворота, на пороге показывается она. Ее худенькая фигурка напоминает былинку, которая закачается от любого порыва ветерка. Одежда висит мешком, словно на два размера больше. Длинные волосы убраны в высокий хвост, на лице ни грамма косметики, но бледная кожа будто сияет в лучах солнца.

Васильева делает козырек из ладошки и оглядывается. Я открываю дверь и ступаю на асфальт. Вдруг девушка вспыхивает радостно, вскрикивает и бросается в сторону. Поворачиваюсь за ней и застываю: в нескольких метрах от меня слилась в объятиях парочка.

Мужчина наконец отрывает Васильеву от себя, хватает ее в охапку и кружится с ней, счастливо смеясь. А я стою с распахнутым ртом, пораженный увиденным.

– А этот дятел, что здесь забыл? – срывается с губ.

Я стою, прижимаясь к родной груди Матвея, вдыхаю забытый запах и чувствую себя на седьмом небе от счастья.

– Ты пришел, – повторяю между поцелуями. – Ты пришел.

– Разве мог я не прийти? – спрашивает он и еще крепче стискивает меня, а потом и вовсе как закружит в безумном танце!

– Я тебя люблю! – уже открыто плачу я. – Как же я ждала этого момента!

– Я тоже соскучился, – отвечает любимый. – Ну, поехали?

– Конечно, – я радостно окидываю взглядом черную роскошную машину. – Ты стал хорошо зарабатывать?