Месть мажора (СИ) - Фарди Кира - Страница 32

– Средства идут с корпоративного счета, – спокойно отвечает Матвей.

Я вскидываюсь: хотя бы одна хорошая новость.

– Даже так? – ехидничает мажор. Он все же взял полотенце и приложил к голове, мне становится легче. Но этот стервец тут же добивает: – А корпоративный счет – это карман моего отца и мой. Я добра не давал. Сомневаюсь, что и батя разрешил, он не отличается щедрой душой. Хотя… можно проверить.

Вытаскивает телефон, свапает по экрану. Все, это последняя капля! Я вырываю мобильник из его пальцев, захлопываю, прячу в карман.

– Не надо ничего проверять, – говорю тихо, с придыханием, борюсь с приступом тошноты.

– Что-что? – приставляет ладонь к уху мажор. – Телефон верни, пока царапки не оттяпал.

– Пожалуйста, – ладонью прижимаю мобильник к боку, надеюсь насильно отнимать при свидетелях не станет. – Оставьте маму на лечении, пожалуйста! Я скоро заберу ее. Прошу вас!

Не знаю, что движет мной, наверное, подсознание. Воевать бесполезно, нет ни денег, ни власти, значит надо…

Я цепляюсь за стену и медленно опускаюсь на колени.

– Нет! Не смей! – Матвей вздергивает меня за локти. – Ты кого умолять собралась? Этого урода? Наталия Павловна лично дала распоряжение, чтобы твою маму лечили здесь.

Лицо мажора бледнеет и вытягивается, рот кривится. Сейчас на нем только синие глаза ледяными осколками светятся.

– Наталия Павловна, говоришь? – он сжимает пальцы в кулаки.

Но я высвобождаюсь из хватки Матвея и одним прыжком подлетаю почти вплотную к мажору, смотрю прямо на него, не отвожу взгляда. Мир перестает существовать. Это наша битва. Он и я. Я и он. Только от него зависит судьба мамы, и богатый козел прекрасно понимает это. Как он захочет, так и будет. Как решит, так и сделает.

– Пожалуйста! Я выплачу все до последней копейки.

Мольба так и сочится из глаз, отравляет мне душу, я уже едва держусь, чтобы не сорваться, не плюнуть на все, забрать маму, оставить врага в покое, пусть доживает свою жалкую жизнь, пусть…

И что-то меняется в его взгляде. Он вдруг теряет жесткость и ясность. Мажор смотрит на руку, на полотенце, на помощника и лишь потом на меня.

– Д-да ты таких денег в глаза не видела, – говорит он тихо.

– Буду работать на двух, на трех работах, но выплачу, – поджимаю губы, боюсь, чтобы не слетело лишнее слово, не разрушило шаткое перемирие. – Прошу вас!

И он вдруг разворачивается и идет к основному коридору. Неужели услышал? Неужели что-то понял? От удивления даже забываю о тошноте. Ловлю взглядом Матвея, но любимый занят телефоном.

И тут мажор останавливается, поднимает вверх средний палец. У меня внутри все обрывается. Он оборачивается и говорит:

– Завтра в восемь жду тебя по адресу, который отправлю в смс. Попробуй только не явиться! Урою!

«Что я делаю? – свербит в мозгах мысль, пока мне обрабатывают рану. – Что я делаю? Зачем согласился преступнице помочь? Зачем?»

Не понимаю, что со мной происходит, но сердце забилось как бешеное, когда я увидел ее умоляющие глаза, полные слез. Ее худенькие плечи дрожали под моими ладонями, а у меня в душе начало ворочаться раскаяние.

Лежачего не бьют, я точно это знаю, пытался убрать руки, чтобы не сломать хрупкие кости, и не мог: пальцы скрючились и застыли в одном положении. Если бы не Стрельников, налетевший сзади, не знаю, чем бы закончилось наше с Васильевой противостояние.

Но какова Наташка! Это что, мелкая месть отвергнутой бабы? Или же услуга дятлу-доктору, который вот уже два года крутится вокруг нее?

– Санек, набери мне жену.

Помощник тут же протягивает телефон.

– Чего тебе? – сердито спрашивает Наташка. – Я занята.

– Чем? Изменами мужу?

– Мужу? Где ты видел рядом со мной мужа?

– Надо поговорить. Ты в кабинете?

– Не смей! У меня совещание!

Батя, видимо, не надеясь на помощь строптивого сына, сделал Наташку административным директором клиники. Она занималась всеми контрактами, денежными потоками и развитием структуры. Неприятное чувство шевельнулось в душе. А если жена не так невинна, как старается казаться? Вдруг и у нее свои черные планы?

– Готово, – медсестра с улыбкой заглядывает мне в лицо. – Вам обезболивающий укол сделать?

– Обойдусь!

Встаю и иду к лифту. Голова просто раскалывается, хорошо меня приложил о стенку докторишка, но эта боль – ничто по сравнению с муками, терзающими душу. Сразу поднимаюсь на административный этаж.

– Эрик Борисович, сделайте несколько вдохов, – останавливает меня в приемной Санек. – Сбросьте эмоции.

– Не могу, друг! Кипит все внутри, словно вулкан бушует, вот-вот взорвется, и тогда плохо будет всем.

Резко распахиваю дверь, и спотыкаюсь под взглядом множества глаз. Вокруг большого стола сидят люди – врачи, администраторы, другие сотрудники. Наташка не солгала, у нее, и правда, идет совещание.

Но давлю на корню миг малодушия. Решительно направляюсь к столу жены.

– Выйдите все! – приказываю сотрудникам.

– Что ты творишь? – вскидывается Наташка.

– Это моя клиника, – усмехаюсь ей в лицо и поворачиваюсь к остальным. – Да, я хозяин-самодур. Кому не нравится – скатертью дорога!

Сотрудники, ворча под нос и переглядываясь, по одному покидают кабинет. Наконец мы остаемся вдвоем.

– По какому поводу очередная истерика? – спрашивает Наталья.

Она встает, вытаскивает из ящика стола влажные салфетки, протирает руки. Я наблюдаю за ней, собираясь с мыслями.

– Какие у тебя отношения со Стрельниковым? – в лоб спрашиваю жену.

– Неужели ты заметил? – поднимает ровные брови Наташка. – Я думала, что жена для тебя – пустое место.

– Не говори ерунду! Договорной брак любовью не заканчивается. Или ты надеялась на теплое семейное счастье?

– Вот и не лезь в мою жизнь.

– Не лез бы, если бы она не пересекалась с моей. Почему ты разрешила лечить в клинике Васильеву? На каком основании?

– Я должна была спросить у тебя совета? Ты сам выбрал пошивочную фабрику, вот и отправляйся туда.

– Ты вообще не понимаешь, что происходит, прикидываешься дурой?

Наташка смотрит на меня остановившимся взглядом, в котором нет удивления. Она словно прикидывает в уме, как лучше от меня избавиться.

– А что происходит?

– Васильева – это мать преступницы, которая убила мою невесту.

– И что? Я должна была выбросить парализованного человека на улицу?

Разговор заходит в тупик. Не могу разобраться, Соколова дурачит меня, водит за нос, или прикидывается доброй самаритянкой, что маловероятно.

– От нищих пациентов ты избавляешься по щелчку, даже если их привозят по скорой, когда клиника дежурит. Они не приносят дохода.

– Ко мне обратился за помощью сотрудник.

– Ах, щедрая душа! – я хлопаю в ладоши. – Браво! Мне сделать объявление по громкой связи, что все сотрудники могут рассчитывать на тебя?

– Не ерничай! Стрельников не все! Он спас твоего отца.

– Спас? Не смеши мою печенку! Батю спасли дорогое обследование и лекарства. Этот хлыщ крутился рядом и подлизывался.

– Что ты от меня хочешь? – вздыхает Соколова.

– Кто платит за Васильеву?

– Никто, лечили в долг, ждали дочь.

– А…

У меня челюсть отвисает от удивления. Ну, Стрельников! Ну, сволочь! Получается, ни копейки своей не потратил?

– Что за «а»? Говори уже и «б», раз начал.

– Да как дочь заплатит, она же пять лет в тюрьме сидела. Откуда у нее деньги?

Наташка равнодушно пожимает плечами и тянется за телефоном.

– Хорошо, выкину мать твоего врага на улицу. Доволен?

От ее слов, сказанных равнодушным тоном, леденеет все внутри. Я, конечно, мерзавец, но этих двоих и людьми назвать нельзя. Один мать невесты положил в дорогую клинику в долг, а другая просто ледяная королева, заморозит равнодушием и холодом.

– Сам разберусь! – вырываю из ее пальцев мобильник, швыряю его на стол и иду к двери. Там оборачиваюсь: – Больше в это дело не лезь, если не хочешь огрести проблем!