Месть мажора (СИ) - Фарди Кира - Страница 39

– Настоящая любовь проверяется временем и расстоянием. Твой жених не выдержал испытание. А девица тебе знакома? Может, и ей надо было наращенные космы выдернуть?

– А они наращенные?

– Даже не сомневаюсь. Так, забудем о придурке, давай обсудим положение твоей мамы.

– Вы согласны помочь?

– С удовольствием поставлю этого говнюка на место.

Елена Ивановна садится за руль своей машины и хлопает по соседнему креслу, я плюхаюсь на сиденье.

– Куда мы поедем?

– В клинику, хочу посмотреть назначенное лечение.

– Но его мне не дадут без ведома врача.

– Ты опекун больной, права на твоей стороне. Пусть попробуют только не дать!

– Но… это же вип-отделение. Сразу позвонят Матвею.

– Н-да, незадача. А есть другой путь?

«Разве что мажор», – мелькает мысль, но тут же пугаюсь. К Нему нельзя обращаться. Он только притворяется добреньким, а возьмет и потребует за помощь двойной тариф.

А если спросить его помощника? Лезу в телефон: Александр как-то звонил мне, и я сохранила номер.

– Сейчас попробую, – прикладываю мобильник к уху и напряженно слушаю гудки.

– Алло, – отвечает теплый баритон. – Арина Романовна, что-то случилось?

– Мне нужна ваша помощь.

– Какая?

– Я хочу получить стационарную карту мамы. Мне никто не рассказывает о ее лечении.

Намеренно не говорю правду, вижу, как Елена Ивановна одобрительно поднимает большой палец.

– Когда вам это нужно?

– Сейчас, пока Матвея нет в клинике.

Последние слова говорю через силу, не хочу, чтобы раньше времени помощник мажора сделал ненужные выводы.

– Вы где сейчас?

– Еду в клинику, хочу навестить маму.

– Встретимся в ее палате.

От радости, что удалось договориться, сжимаю руки в замок. Елена Ивановна паркуется на стоянке клиники.

– Арина, ты молодец, – она похлопывает меня по кисти. – Скажи на ресепшн, что я тетя, приехала издалека, хочу увидеть сестру.

К маме мы проходим легко. Медсестры привыкли к моем ежедневным визитам, Матвей сделал мне постоянный пропуск, да и какая-то тетя никого не удивила.

Мама как всегда спала или находилась в полудреме. Елена Ивановна вымыла руки и присела на край кровати. Она осмотрела маму, проверила ее рефлексы. Встала, подержала в руках бутылочку из-под капельницы, покачала головой.

– Что-то неправильно? – пугаюсь я.

– Нет этикетки, а это настораживает, но понимаешь, Арина, простого осмотра недостаточно. Нужно сделать КТ или МРТ и желательно в другом месте. А для этого твою маму нужно вывезти из клиники.

Смотрю на родительницу и понимаю: задача просто невыполнимая. На скандал я не пойду, боюсь сделать хуже, а без согласия Матвея, лечащего врача, маму мне никто не отдаст. Ну, не полицию же вызывать? И кем я тогда буду в глазах руководства клиники? Хулиганкой, нарушившей покой олигархов. Сильные мира сего не прощают ошибок нищим. Я снова окажусь на скамье подсудимых.

В палату входит медсестра, я бросаюсь поправлять одеяло и подушку. Девушка подозрительно смотрит на нас, потом ставит на стол лоток, в котором лежат несколько шприцов, наполненных лекарством.

– Это что? – тут же спрашивает Елена Ивановна.

– А вы, простите, кто?

– Я сестра больной.

– Предъявите документы.

– Это вам ничего не даст, у нас разные фамилии.

– Покиньте палату!

– Девушка, не надо шуметь, – миролюбиво говорит Елена Ивановна. – Я же не подозреваю вас в криминале. Ни в коем случае! Просто поинтересовалась.

– Я могу вам ответить, выполняю назначения врача, – меняет тон медсестра. – Успокаивающее.

– Арина, твоя мама буйная? – прикидывается недалекой родительница.

– Н-нет.

– А приступы судорог бывают?

– Не видела.

– Тогда зачем ей успокаивающие? – Елена Ивановна теперь в упор смотрит на медсестру, та теряется. – Как она восстановится после инсульта, если не двигается и спит уже второй год?

– Я не знаю, врач назначил. И вообще! – девушка вскидывает голову. – Время посещения закончено. Уходите, или я вызову охрану.

– Как? – ее слова бьют в самое сердце. Я бросаюсь к маме, вижу дрожащие ресницы и дорожки слез, кажется, она нас слышит. – Мы же только пришли!

А в голове паника. Что же делать? Александр обещал добыть карту мамы. Как же он ее нам передаст? И когда мы посмотрим назначения?

Медсестра хватает лоток и выскакивает в коридор.

– Вызывай охрану!

Слышу ее голос и начинаю метаться по палате. Елена Ивановна сжимает мой локоть.

– Тихо, не нервничай, видишь, мама расстраивается.

– Мамочка, – бросаюсь к ней.

– Светочка, – доносится мужской голос из коридора. – Зачем вызывать охрану, тревожит наших гостей? Я сам займусь этим вопросом.

Мы переглядываемся и настороженно смотрим на дверь. Она раскрывается, и на пороге показывается мажор.

Несколько дней я уже не видел Арину. Дела закрутили так, что головы поднять было некогда. Намеренно не искал с ней встречи, боялся, что сорвусь, забуду о спасении фабрики, плюну на бизнес.

А в том, что его надо было спасать, я уже не сомневался.

В кабинет отца врываюсь, готовый сразу расставить все точки над «и», но вижу неприятную картину. Батя лежит на диване, рядом сидит мачеха и поглаживает его по руке. Доктор Стрельников тоже здесь. Он косится на меня сердитым взглядом и готовится воткнуть в вену иглу капельницы.

– Что происходит? – вскрикиваю я и торможу, словно натыкаюсь на стену.

Вот так бежал-бежал и застрял между небом и землей. Устраивать разборки сейчас не лучшее время.

– Отцу нездоровится, – говорит мачеха. – Шел бы ты, Эрик, домой.

– Это мой дом, – цежу сквозь зубы. – Или уже нет?

– Сын, – отец морщится, когда Стрельников делает укол. – Не заводись.

– Да я спокоен, за тебя волнуюсь.

Я действительно переживал за отца. В последнее время он выглядел все хуже, а то, что его врачевал Стрельников, тревожило еще больше, слишком скользким и изворотливым казался этот красавчик.

– Пожалела кошка мышку и съела, – язвит мачеха.

– Зря ты так, мама, – она дергается, как от пощечины. – Как раз мышка – это я, а котов по мою душу прорва, соревнуются, кто сожрет быстрее.

– Ну, вы, Эрик Борисович, – ехидно бормочет доктор. – Самый зубастый.

– Ты… – замолкаю, собираясь с мыслями. – Шутку оценил, молоток! – смотрю на отца.

– Батя, как ты? Где болит?

Взгляд родителя теплеет, не так много участливых и добрых слов он получает от меня. Сдает старик, видно, что сдает, а положиться на меня не может.

«Ненадежен ты, бро, ненадежен», – думаю я, и так горько становится от этой мысли, что у самого сердце щемит.

– Пройдет, – взмахивает рукой отец, – оставьте нас.

– Но, Борис Сергеевич, – Стрельников, как пес, скалит зубы. – Вам сейчас нельзя волноваться!

– Что ты из меня смертельно больного делаешь? – рыкает отец и морщится. – Вышли все! Глаша, ты тоже.

Доктор и мачеха, ежесекундно оглядываясь, идут к двери. Я провожаю их взглядом и впервые вижу в глазах Глафиры настоящий страх и беспокойство.

Это удивляет. Чего она боится? Что я разозлю отца, он умрет от сердечного приступа, а я завладею всем и выкину ее из дома?

Возможно, так бы и сделал, но батя наверняка подстраховался и обеспечил бывшей любовнице безбедную жизнь.

Тогда… неужели она по-настоящему любит мужа?

Качаю головой, не веря своей догадке. Не может женщина, которая довела до смерти мою мать, испытывать искренние чувства.

– Чего мотаешь башкой, как китайский болванчик? – спрашивает тихо батя.

– Так, своим мыслям. Не бери на ум, это мои тараканы.

– Ты хочешь знать, почему я продаю фабрику?

– Не будем сейчас об этом, батя, – кладу руку ему на плечо. – Поправляйся. Я дома пока поживу. Не против?

Брякнул и сам опешил от удивления. Зачем мне это? Чего вдруг захотелось побыть в особняке?

– Живи, – поднимает брови отец. – А с Наташкой совсем не ладится?