Месть мажора (СИ) - Фарди Кира - Страница 52

– Конечно! – широко улыбаюсь ей, пытаясь успокоить встревоженную женщину.

Я ее прекрасно понимаю! Связываться с семьей магната чревато последствиями: можно не только не заработать ни копейки, но и на скамье подсудимых оказаться.

– Маша, принеси-ка нам по чашечке кофе, – усмехается Борис Сергеевич, и сразу видно, что он не сердится, а ворчит просто так, для острастки.

– Ой, вам кофе нельзя!

– Тогда неси чай! Милая девушка, вы чай любите? – спрашивает он меня.

– Люблю, но… меня Эрик Борисович потеряет.

– Не потеряет.

Как только за сиделкой закрывается дверь, он смотрит на меня пристальным взглядом с намеком: «Начинай, говори!»

Я понимаю, что от него не отвязаться, и с тоской оглядываюсь на дверь: и где черти Эрика носят?

– Меня зовут Арина.

– Красивое имя. А кто ты по образованию?

– Учитель начальных классов.

– Ого! А с капельницей ловко справилась.

– У меня мама долго болела. Пришлось многому научиться, ставить и убирать капельницы в том числе.

– Чем болела?

– Инсульт. Нет, два инсульта. Один несколько лет назад, а второй не так давно.

Запутываюсь в словах, чувствую, что становлюсь на зыбкую дорогу.

– А, понял! Это твою маму вчера из больницы вывезли?

От шока икаю. Не ожидала, что такой большой человек знает о моих проблемах.

– М-мою, ик! Простите. Ик!

– Так, так, так, – оживляется он. – А какое отношение имеет мой сын к твоей маме и к тебе? Эрик в благотворительности не замечет. Он если что-то и делает, исключительно в личных интересах. Ты его любовница?

– Н-нет, ик! Что вы, ик!

Икота разошлась не на шутку, я даже дышать боюсь.

– Водички попей! И мне дай.

Он кивает на запотевший графин. Я наливаю воду в стакан, протягиваю ему. Взгляд мечется, боюсь смотреть в его глаза, чувствую себя в ловушке, в которую попала по собственной глупости. Делаю несколько глотков и закашливаюсь. Хозяин смеется:

– О как я тебя смутил! И все же, ты спишь с моим сыном?

– Нет, не спит, – доносится голос Эрика. Он врывается в комнату и несется ко мне, за ним шагает мачеха.

– Наконец-то! – облегченно выдыхаю я.

– Но, надеюсь, – продолжает мажор, хитро прищурив глаза, – скоро будет!

Я провожаю взглядом спину Арины и поворачиваюсь к мачехе: пришло время серьезного разговора, не хочу начинать его при девушке, у нее и без того жизнь несладкая.

– Что ты хочешь мне сказать? – настораживается Глафира, видя мою подготовку.

– Короче, мне не нравится лечащий врач отца.

– Почему? Матвей Григорьевич – хороший профессионал.

– Этот профессионал, как ты говоришь, чуть не угробил мать Арины.

– Ну, будем честными, сначала это ты сломал жизнь девушке и ее матери.

Замолкаю. В словах мачехи есть правда, я это признаю и пытаюсь исправить свою роковую ошибку, но гад Стрельников…

– Этот дятел действует из шкурного интереса. Ты знаешь, что у него с Наташкой шуры-муры?

– Не верю, – Глафира качает головой. – Она очень тебя любит.

– Каждая долгая любовь без взаимности когда-нибудь перерастает в ненависть. Наташка сейчас терпеть меня не может. Мы уже год вместе не живет.

– Думаешь, поэтому она хочет забрать у тебя фабрику.

– Именно. Мам, – опять непроизвольно вырывается это треклятое слово, хоть язык к небу нитками пришей! – Надо убрать докторишку из нашей жизни. Можешь надавить на отца?

– Он не поверит. Скажет, что из-за мелочной мести гадишь.

– Хорошо. Ты разве не замечаешь, что батя все чаще стал на сердце жаловаться? Я предлагаю показать его другому врачу, а еще лучше отправить на лечение за границу. Там его длинные руки Стрельникова не достанут. Но сделать это надо так, чтобы комар носу не подточил.

– Ты думаешь, что я настолько наивна и глупа, что доверюсь первому попавшемуся шарлатану?

Мачеха встает с кресла и идет к двери. Я бегу за ней и закрываю спиной выход.

– Погоди, давай все обсудим.

– Эрик, ты всегда считал меня недалекой, а зря. Когда твоя мама привела меня в этот дома, я понимала, что это неспроста и долго, очень долго сопротивлялась.

– Чему? – спрашиваю ехидно, трудно отказаться от многолетней привычки.

– Уговорам Лизы заменить ее в постели твоего отца.

Ответ звучит, как контрольный выстрел в голову, я даже откидываюсь назад и шлепаюсь затылком о дверь.

– Ох! Ну, ты и дурачок! – вскрикивает она. – Покажи, шишка же будет.

Я наклоняю голову, мачеха что-то там разглядывает, потом неожиданно дует мне на голову.

– Ты чего?

– Всегда так хотела сделать, – смеется она и треплет мои волосы. – Но с таким ершистым сыном, как ты, это невозможно.

– И все же, ты оставишь рядом с отцом преступника Стрельникова?

– А где доказательства? Я проверяю препараты, которые вводят Борису, и его лекарства, все в порядке, отличные средства последнего поколения. Матвей сам приносит их к нам.

– Стоп! – информация шарахает по мозгам. – Как сам? То есть ты не покупаешь их в аптеке?

– Эрик, я не хожу в аптеку. У нас своя клиника, ты забыл?

– А откуда ты знаешь, что препараты последнего поколения?

– Матвей приносил все инструкции, какие-то зарубежные статьи светил медицины. Его честность даже сомнений не вызывает.

– Погоди-погоди! – тяну ее к дивану и толкаю на сиденье. Мягкая кожа возмущенно скрипит от такого неуважительного обращения с дорогой мебелью. – Наташка хочет открыть в клинике экспериментальную лабораторию. Для этой цели и попросила у бати продать фабрику.

– И что? Молодец, развивает бизнес.

– Да я не об этом! – мысль крутится в голове, как шальная, аж искры летят, никак не могу ее сформулировать. – А если и лекарства отца экспериментальные? И вовсе не те, на которые он приносил инструкции.

– Ты думаешь? Но как же? Я же сама видела упаковки?

Лицо мачехи, еще минуту назад бывшее спокойным и расслабленным, вдруг покрывается красными пятнами. Она вскакивает, начинает метаться по кабинету, и я, глядя на нее, вдруг понимаю, что прав. Разрозненные пазлы внезапно складываются в стройную картину. И где раньше были мои мозги?

– А вдруг в упаковках лежат совсем другие препараты? Сама посуди: смерть отца на руку моей жене. Я не занимаюсь делами, ты тоже. Получается, Наташка станет владеть и управлять всем бизнесом.

Дальше не развиваю логическую цепочку, перспектива открывается ужасная. Конечно, Глафиру отец не оставит без наследства, но я, будучи женатым на Соколовой, поделю все состояние с ней.

– О боже!

Кажется и мачеха представила весь ужас ситуации, в которой оказалась.

– Камеры… мам, установи в спальне камеры. Срочно!

– Да, камеры… – она заламывает руки, из красивых глаз катятся слезы, переводит на меня затуманенный взгляд. – А зачем камеры? Вызывай полицию, устраивай ревизию в клинике, делай что-нибудь!

Бежит к столу, хватает телефон, еле успеваю забрать его у нее.

– Не глупи! Мы уже прокололись с мамой Арины из-за спешки, остались без доказательств. Надо поймать Стрельникова и мою жену на подлоге. Хорошо бы их разыграть, устроить ловушку.

– Но как? Я теперь от Бори ни на шаг не отойду!

– И в офис с ним поедешь? И на встречи, и на собрания?

– А как же быть?

Глафира теряется, она сжимает пальцы в замок и с хрустом разжимает их. Я беру ее руки в ладони.

– Не расстраивайся, что-нибудь придумаю. Пошли, Арина нас потеряла уже.

Правда, совершенно не представляю, как вывести преступников на чистую воду. Можно, конечно, уволить Стрельникова, и дело с концом. Но тогда он выйдет чистеньким из воды. И откладывать разоблачение надолго нельзя: эти гады могут активизироваться.

Да, сложная задача!

А если провернуть тот же прием, что и с Ариной пять лет назад? Мысли сразу начинают вращаться в этом направлении. Но с наивной девушкой было все просто, она сама все рассказала полиции, а тут серьезно подумать надо.