Алая сова Инсолье 2 (СИ) - "Carbon" - Страница 9

— Я так испугалась. — Она прервала глубокий поцелуй и теперь быстро и коротко касалась меня губами, дышала прерывисто, словно вот-вот заплачет. — Мне никогда в жизни не было так страшно. Даже там, на площади, где я впервые осознала себя в этом теле. Даже на костре! Я думала, что потеряла тебя… Никогда не смей исчезать, слышишь? Никогда! Я тебя найду даже в другом мире, я тебя не отпущу…

— Вообще-то, это мои слова. — Меня шатало, как былинку ветром, от этого ее тихого бормотания, но я держался из последних сил. — Ну да ладно. Теперь ты хотя бы понимаешь, как болела моя голова и… — У меня аж голос просел от непривычного признания, но все же я добавил: — И сердце, когда ты вляпывалась в очередную дурную авантюру, рискуя спалить себе распущенный ради «справедливостей» хвост.

— Кто бы говорил. — Она все же всхлипнула и обняла меня еще крепче. И вдруг замерла, как окаменела. Я не успел испугаться, когда моя святая сволочь вдруг выругалась так грязно, что впору самому Пресветлого поминать.

— Как они посмели! — Элле шипела лучше настоящей змеи. Я понял, что она таки нащупала рубцы на спине. — Скоты… твари. Так, дай сюда, пожалуйста, плащ. И я сейчас… вот, ложись, давай я помогу.

— Ты что делаешь? — Логика последних событий окончательно помахала мне ручкой, когда эта ненормальная вдруг начала стаскивать с себя юбку. Нет, я… не против так-то, но…

— Я же собиралась украсть тебя и бежать. К тому же малышку надо было лучше прятать, а в пышных складках много места.

Под одной алой юбкой оказалась другая, точно такая же.

Так вот почему мне казалось, что сова вроде как чуточку поправилась. Мер на десять. Ага, как же, рано обрадовался. Она не поправилась, она орден обворовала! Потому что в этих юбках ненормальная женщина вытащила не только локтей десять всякого тряпья, но еще и какие-то снадобья, пирожки в промасленном пергаменте, новые вязаные носки, свернутые в тугой рулон непонятные бумаги, еще свертки… и несколько форменных совиных кинжалов. Да эта чокнутая даже в грудь себе умудрилась чего-то напихать.

— Серьезно? Бинты в декольте?

— Конечно. Сейчас и понадобятся. Тут еще вот, мазь. — Она вытащила узкий флакончик прямо из ложбинки, окончательно заставив меня закатить к небу глаза.

— Жаль только, что один, и тот неполный. Напоролась на угол стола, боялась пользоваться магическим зрением, вот Паоло и притащил его. Не знаю, как с ранами, но от синяков избавляет влет.

— Так, с этого места подробнее! — в очередной раз ошалел я.

— Про Паоло? — вдруг насторожилась святая.

— Нет, жена моя, про больную щенячью преданность этого идиота даже блохи на кухонном коте слышали. А вот про твое магическое зрение узнать будет гораздо интереснее.

Алла

— А разве у тебя такого нет? — Я вздохнула и попыталась на ощупь еще раз проверить, чего там успела наворовать нужного в процессе орденских бдений. Было не так-то легко определяться с объектом кражи, когда в ухо все время кто-то бухтел про жития святых и вообще торчал рядом почти непрерывно. Да и в принципе воровать — не моя стихия. Никогда раньше не приходилось, а тут пришлось экстренно научиться.

— Какого? — Инсолье все же лег на расстеленный плащ тылом кверху и предоставил мне поле для лечения. То, что ему больно, он теперь старался не показывать даже лицом. Вся мимика, в принципе, стала немного суше. И это, если честно, слегка огорчало. Мне нравилось, что я могла видеть в мультиках его настоящие эмоции. Пусть это и было не особо честно по отношению к мужчине.

— Магического зрения. Как вы вообще пользуетесь тем, чего не видите? Я думала, у всех местных так — нити заклинаний разного цвета, вы их переплетаете, направляете и еще как-нибудь ими манипулируете, — врала я не сильно, точнее, даже не врала. Ведь сперва действительно не знала реалий этого мира.

— С ума сойти… Уф, давай с самого начала и подробнее.

Я тихонько вздохнула и начала рассказывать с самого начала. И про эхолокацию тоже. К концу повествования аккуратно промокнула мазью последний рубец от хлыста на его плечах и накрыла полоской чистой ткани.

— То есть, погоди… — Во время лечения Инсолье лежал смирно и вникал в тонкости моего общения с миром, а сейчас попытался перевернуться на бок, и пришлось сбивать эту идею на подлете, прижав его плечи руками к плащу. — Погоди… и ты с самого начала видела мое лицо? И что я там у тебя «за спиной» делал?!

— Рожи корчил — умереть не встать, — кивнула я и улыбнулась.

— И, зная все это, ты от меня не сбежала? Совсем… глупая? — Недоумение Инсолье вышло на новый уровень.

— Ты просто со стороны себя не видел. — Я пожала плечами. — Как бы тебе объяснить… Ты злился, хмурился, скалился, даже рычал тихонечко — другие бы не услышали, но у меня слух натренированный. Но все это в целом не несло никакой угрозы. А когда начинал действовать… понимаешь, это чувствуется даже через прикосновения — ты хотел присвоить. Защитить. Удержать. Но не навредить. С какой стати мне бегать? Мне все нравилось. Я на второй, по-моему, день влюбилась и в скорченные рожи, и в то, как собственнически ты меня обнимал.

— Я не знаю, как тебя еще назвать. Разве что — ненормальная. Но в какой-то степени я даже рад твоему напрочь атрофированному чувству самосохранения. Ну или этой вот странной интуиции. Ведь теперь ты принадлежишь мне, — последние слова прозвучали на редкость безапелляционно и даже слегка с вызовом.

— А ты мне, — согласилась я, чем ввела свое ворчливое несчастье в короткий ступор — обратной стороны медали Инсолье не ожидал и удивился, что она есть.

— Дай мне штаны, — сделал он неожиданный вывод, когда переварил новости. — Чего я тут голый лежу…

— Ты замерз? — Я удивилась, потому что температуры у Инсолье не было, а на полянке, где мы расположились, было не просто тепло — жарковато. Мы специально в тень ушли.

— Нет, — мотнул он головой. — Просто неприлично.

— И это меня ты называешь странной? — Не рассмеяться было невозможно. — Кого ты тут стесняешься?

— Дай подумать… одной святой извращенки, которая, оказывается, все это время подглядывала. И подслушивала, — снова привычно заворчал Инсолье, слегка морщась и пытаясь дотянуться до одежды. Не дотянулся, я ее проворно убрала подальше.

— Знаешь, не хочу тебя огорчать, — вернулась и поправила полоски бинтов поверх следов от хлыста. Погладила его по бедру. — Но мне в общем все равно, надеты на тебе штаны или нет. Для нитей одежда не преграда.

— Что? Это получается… получается… Сколько мужчин ты видела голыми?! Отвечай!

— В этом мире? — уточнила я и задумалась.

— А ты и в прошлом… Тьфу! Да ты ж несколько дней со всеми орденцами жила! Сколько ж подушек придется набить совиными перьями!

— Не будь ребенком. — Я осторожно встала и принялась собирать другие разбросанные вокруг плаща вещи. Заодно нащупала котейку, погладила и пересадила удивительно тихого зверька под бок к Инсолье. — Какое мне дело до других мужчин?

— Надо срочно вернуть тебе глаза! Чтобы ты больше ничего лишнего не видела! — Инсолье на эмоциях ударил кулаком по ближайшей кочке, отчего из-под нее буквально вылетела маленькая испуганная мышь, громко и матерно пища на нас. Но не прошло и пары секунд, как мышь оказалась в пасти кошечки. Пушистая недонежить совсем не по-детски перекусила грызуну горло — запахло кровью. И судя по звукам, повернулась ко мне, вроде как спрашивая, не хотим ли мы разделить трофей. Я сразу отрицательно покачала головой, и малышка, разве что не пожав плечами, гордо потащила мышь в кусты — обедать.

— Ничего не имею против глаз. Но давай на берегу договоримся — ты самый красивый. Мне хочется смотреть только на тебя. Остальные меня не интересуют, даже если начнут всем обнажившимся коллективом танцевать на столе, специально крутя бедрами и демонстрируя всевозможные прелести.

— Чего?! — подавился воздухом Инсолье и принялся отчаянно кашлять. А когда отдышался и вытер мокрое лицо, осторожно попросил: — Слушай, не надо больше так. У меня живое воображение настоящего профессионального некроманта и куча опыта. Я слишком явно представил глав ордена танцующими на столе голышом. Так и помереть недолго! Особенно если Филипп и Паоло, тьфу, шатт! Кошмар какой! Бр-р-р! Никогда не думал, что скажу это, но за такую стыдобищу только на костре жечь.