Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса (ЛП) - Райт Крис - Страница 18

— Что же, — наконец произнес Наранбаатар, — примарх встретится с этим Повелителем Смерти?

— Только если придется.

— Но он важен для дела, иначе бы ты его не упомянул.

— Я не знаю, правда. — Есугэй вновь повернулся к двери, и его лицо пересекла тень от притолоки. — Мы сплетаем бури, а не читаем будущее. Да и кто ведает по-настоящему? Может, ответ неважен, а может, от него зависит всё.

Таргутай переступил порог, и помощник шагнул следом, иронично улыбаясь.

— Как всегда, однозначно и убедительно, — заметил он.

Через два дня на орбиту Чогориса вышла «Буря мечей». И не одна — с ней прибыл «Чин-Зар», корабль Хасика, в сопровождении полудюжины менее крупных звездолетов. Крестовый поход достиг апогея, а потому Белые Шрамы, как и почти все прочие легионы, стали получать больше воинов и заданий. Вслед за тем, как выросло количество тактических группировок Хана, неизбежно увеличился в размерах и подчиненный ему флот.

То были славные годы. Император уже отыскал большинство своих сынов и передал им командование Его разрозненными армиями. Владения людей расширялись стремительнее, чем когда — либо. Кузницы в сотне миров Механикума едва успевали снабжать воинства Империума необходимыми боеприпасами, не упоминая уже о космолетах, доспехах и вооружении. Известная Галактика — некогда практически неизведанное логово ужасов — быстро превращалась в царство человечества, покоряясь его несравненным технологиям, военной организации и живой силе. Планета за планетой сдавались, покрывались укреплениями, приходили к Согласию и начинали приносить пользу.

Белые Шрамы играли свою роль в процессе. Пожалуй, они всякий раз чуть опережали союзников, выбирая кампании, где им предстояло странствовать на огромном расстоянии от основных зон командования и управления. Пятый легион неизменно обгонял неуклюжие экспедиционные флоты, рьяно желая проложить новые тропы в далекой пустоте. Как правило, бойцы Кагана сражались в одиночку, ввиду чего прослыли своенравными или отчужденными. Также они заработали схожую репутацию ненадежных воинов, особенно у чиновников из верхних эшелонов Администратума. Хотя с Терры то и дело отправляли эмиссаров, призванных улучшить отношения с самым раздражающим из примархов, немногие из послов сумели добраться до Хана, не говоря уже о том, чтобы выполнить задание. Да и разве могли они рассчитывать на успех в погоне за армией диких всадников, что получила в дар одни из лучших кораблей Империума и всеми способами упрямо сопротивлялась попыткам управлять ею из центра, от которого всегда находилась на огромном удалении?

Так или иначе, новые миры один за другим валились в подставленные ладони Администратума. Завоевания шли такими темпами, что в боевых флотах начали обсуждать, чем займутся воины после того, как истребят всех ксеносов. Даже люди, считавшие такую перспективу немыслимой, отмечали перемены в общем настрое кампании. Им казалось, что выживание человечества теперь обеспечено, и Император, возлюбленный всеми, наверняка в определенный момент объявит о переходе к новому этапу Его замысла, но то, в какой форме это произойдет, известно лишь Его приближенным министрам на Терре.

При таких обстоятельствах владыка Пятого легиона вернулся в родной мир впервые за долгие годы.

Истерзанное бурями солнце скрывалось за горизонтом к западу от Хум-Карты. Со стен Цюань Чжоу свисали триумфальные знамена, и каллиграфически выведенные символы на каждом из них обозначали уничтоженную планету или цивилизацию. Забальзамированные головы чужаков из покоренных рас впустую щерились с колов, ряды которых тянулись вдоль парадных проспектов, ведущих в центральный оплот крепости. Стоило приземлиться транспортнику с характерным ястребиным носом, как тысячи обучающихся воинов выкрикнули ритуальное приветствие, и в беспокойное небо унесся многоголосый рев: «Каган/».

Даже вдалеке, в степи Алтака, где мчались в черной вышине плотные грозовые тучи, а люди не подозревали о треволнениях Галактики, ханы вскинули к небесам кривые клинки, салютуя полоскам огня, от которых светились далекие горные хребты. Задын арга их племен знали — знали, что повелитель этого мира снова вернулся к ним, отдает приказы столпам земным и следит, чтобы души его народа оставались непорочными. Той ночью на равнинах резали скот, совершали брачные обряды и ненадолго забывали о старых распрях. В это время не полагалось убивать в гневе, и запрет исчезал лишь после того, как чогорийцы ощутят всем сердцем, что он отбыл бороться с силами Надвселенной: сражаться за арку звезд против стихийных демонов и духовных драконов, рыскающих в царстве незримого.

Когда Джагатай спустился по десантной аппарели и вышел в свет тысячи факелов, его поприветствовал Есугэй.

— Рады возвращению, Каган? — спросил он.

Хан глубоко вздохнул, наполняя грудь холодным воздухом родины. Надвигалась буря — первые капли, предвестницы скорого ливня, уже падали на истертые ветрами каменные плиты и скатывались по шелестящим листьям лесной мантии на плечах горы. Оружейники легиона еще не убрали с боевых лат примарха следы прежних битв, и по бороздам на изогнутых керамитовых пластинах бежали струйки воды.

Он оглядел пики, льдисто-синие на фоне грозовых облаков, вдохнул терпкий запах сосновой хвои и влаги. На восточной стороне неба взошли обе луны, полные и серебристые; в их сиянии стремительно несущиеся тучи мнились гибкими спинами лошадей.

Словно бремя свалилось с плеч Джагатая.

— Клянусь богами, да, — ответил он.

Ночью Белые Шрамы собрались в Яшмовом зале — обширной палате, вырубленной в самом сердце церемониального лабиринта Цюань Чжоу. Из глубоких ям в каменном полу вырывались языки пламени, искрящего от благовоний, и к высоким сводам деревянного потолка вздымались разноцветные клубы дыма. На железных шестах колыхались длинные свитки из багряного шелка, покрытые многословными поэтическими строфами, где формально описывались деяния Пятого легиона. Подносы с едой и питьем расставляли слуги, одетые во всевозможные наряды Чогориса — настоящего плавильного тигля культур. Там встречались расшитые блестками платья Цо, отороченные мехом чекмени киданей, дэли и кафтаны талскаров, курэйедов и матули. Над общим гвалтом плыли мелодии лунных лютней.

Примарх занял положенное ему место на возвышении, и по бокам от него расположились старшие офицеры. Перед Ханом простирался широкий зал с полом из потертых каменных плит. Их взяли во внутренних дворах старого дворца Кетугу Суого — человека, названного имперскими летописцами «великим князем Чогориса», — перевезли с восточного побережья и уложили в горной твердыне завоевателя мира. Вдоль трех сторон помещения сидели воины в праздничных белых одеяниях, и кожа их казалась бронзовой в отсветах огня. На серебряных блюдах перед ними лежали куски полусырого мяса.

Посередине зала, на открытом участке, кружили два бойца-легионера: один в черном колете, другой — в золотом. Оба сражались тупыми железными клинками. Их лица, пересеченные длинными ритуальными шрамами, застыли в полной сосредоточенности. Воин в золотом смотрелся чуть выше, его противник — чуть жилистее, но в остальном они казались зеркальными отражениями.

Каган внимательно наблюдал за ними, откинувшись на спинку устланного мехами степного трона, и что — то жевал. Сидевший рядом Хасик залпом выпил чашу розового вина и потребовал еще.

Первым атаковал золотой боец, нанесший удар с разворота. Черный немедленно отступил и провел ответный выпад. Легионеры как будто завертелись в танце, их руки и мечи размылись от быстроты взмахов, и сами они, озаренные кровавым светом, превратились в два цветных пятна. Похоже, чутье подсказывало обоим, где находятся пределы отведенного им места: воины использовали любую пядь пустующей области зала, не приближались к ее краям.

Их схватка продолжалась дольше, чем все предыдущие. Разговоры постепенно умолкли, музыка запнулась и утихла. Уже вскоре в чертоге звучали только напряженные выдохи, скрип кожаных подошв по песку и свист проносящихся друг над другом клинков. От противников разлетались капли пота. Тяжелые мечи — оружие для учебных боев, созданное на основе прямых пехотных клинков народа кюзил, — сталкивались с лязгом, но изредка и лишь на мгновение. Поединок шел до первой крови, поэтому всё решали концентрация и ловкость, а не грубая сила.