Запретный атрибут (СИ) - Петриков Денис Юрьевич - Страница 6

К такому повороту событий я определённо был не готов.

Из горла вырвался сдавленный крик. В глазах потемнело.

Да что же вы, изделия резиновые, с живым человеком делаете?!

Наградив своих мучителей полным ненависти взглядом, я узрел лица людей, занятых рутиной. Никакого волнения, переживания или глубоких чувств. Транспортировка скота. Бережливая, но привычная. Ничего выдающегося.

В голове помутилось, в ушах загудело, сознание поплыло, далее же я отключился.

***

По лицу что-то ползло. Стремясь избавиться от неприятного ощущения, я машинально хлопнул по источнику раздражения ладонью. Смачно хрустнуло, по лбу растеклась липкая неприятная субстанция.

Охнув и проснувшись как-то сразу, я приподнялся и с ужасом уставился на остатки крупного, сантиметров четырёх в длину насекомого.

Откуда-то сбоку самоотверженно заржали.

Машинально вытерев руку о рубаху, я принялся панически оглядываться. Камера. Тюремная. Странная. То есть не то чтобы странная, а добро пожаловать в средневековье, что ли.

Место, в котором я сейчас находился, имело форму продолговатого зала. Зал этот разделили на части двумя рядами металлических решёток, отрезав от стен центральный коридор. Далее отгороженное пространство разделили на сектора каменными перегородками. И не какими-то, а из больших, положенных на раствор каменных блоков.

Как итог, моя неудачливая тушка находится сейчас в подобии индивидуальной камеры. Напротив, через два ряда решётки, в такой же камере сидел прислонившийся к стене человек. Именно он и являлся источником истерического смеха.

Отхохотавшись, заросший засаленной щетиной узник принялся разглядывать меня воспалёнными голубыми глазами.

Люблю детали. Дьявол кроется в мелочах. Особенно ценны детали тем, что я до сих пор не понимаю, куда попал.

Первое, что удивило и привлекло внимание, — источник света. В проходе, под потолком, был закреплён похожий на кусок горного хрусталя кристалл. И кристалл этот давал холодный равномерный свет. Надо ли говорить, что какие-либо провода или видимое пламя отсутствовали.

Это типа магия или местные минералы так «зажигают»?

Далее моего внимания удостоились решётка и небольшая дверь моей камеры. Решётка и дверь явно кованые. Есть, правда, одно но. Дверные петли соединены с конструкцией при помощи болтов. Это которые с резьбой и гайкой. Деталь в очередной раз указывающая, что вокруг далеко не «заря цивилизации».

Петли, кстати, открутить не удастся. И дело не только в том, что они заметно поржавели. Местные строители не забыли слегка расплющить болты после монтажа.

На этом можно сказать всё. Оставшиеся детали — деревянное ведро на полу камеры и грубая, застеленная тряпьём скамья-лежанка.

Приплыли. Точнее, приехали.

В этот момент сидящий в камере напротив тип забормотал на французском.

Стоп, это ведь реально французский! Братиш, да мы с тобой, считай, на одной улице родились! Ну и что, что я не знаю французского. Зато через пень-колоду смогу объясниться на английском.

— Эй, друг? Ду спик инглиш? Друг? Шпрехен зи дойч?

В этот момент, заставив вздрогнуть, сбоку, из-за стены, раздался ясный голос на великом и могучем русском языке:

— Отстань от него. Он бесполезен. У него кукуха улетела в неизвестном направлении. Только жрёт, пердит, бормочет и иногда ржёт как идиот.

— А, что? — вздрогнув, закрутил я головой по сторонам.

Говорили из соседней камеры моего ряда. Говорившего я не видел из-за каменной перегородки, но так как расстояние небольшое, а помещение замкнутое, слышно его было прекрасно.

В ответ промолчали. И в молчании том чувствовалась обречённость.

— Думаю, всем нам крышка… — не дождавшись положенного вопроса, спокойно произнёс голос, после чего поинтересовался: — Ты как сюда попал? Заснул и проснулся?

— А, да… — разволновавшись от наличия собеседника, выпалил я.

— Та же история. А как давно попал? В смысле не в этот подземный клоповник, а в мир в целом? — спросил невидимый собеседник.

Вместо ответа я пощупал простреленное болтом плечо. Стреляли явно не с целью ранить или убить. Болт был «детским» и, судя по всему, имел на своём наконечнике усыпляющий состав. Рана болела, бинты отсутствовали. Просунув руку под свободную рубаху, я ощутил на плече липкую густую мазь.

— Когда попал? Дней пять назад, наверно. Может, меньше, не знаю, сколько в отключке валялся, — прикинув, ответил я.

— Повезло тебе… — хмыкнул голос.

Не могу сказать отчего, но ответ этот породил во мне страх.

— Я здесь примерно полгода, — продолжил голос, — если ты надеешься услышать от меня подробности, спешу разочаровать, я знаю не сильно больше тебя. Вряд ли меньше, но и не сильно больше. Так уж вышло. Есть подозрение, что со всеми нами так выходит.

— Вас как зовут-то? — поинтересовался я.

— Ларс меня зовут, — ответил голос.

— Вы немец? — удивился я.

— Я эстонец, — хмыкнули с той стороны.

— А по-русски ловко разговариваете, — подивился я, только сейчас осознав, что в голосе собеседника всё же присутствует лёгкий скандинавский акцент.

— Все эстонцы за полтинник обычно неплохо говорят по-русски. А ещё лучше они это скрывают, — мрачновато прыснули с той стороны. — Тебя-то как звать?

— Сергей.

— Так вот Сергей, давай начнём с главного, а то, как дальше сложится, одному чёрту известно. Слушай мою историю и выводы из неё. Предупреждаю сразу, хорошего настроения она тебе не прибавит. И забегая вперёд, выживший из ума бедняга в камере напротив, в этом мире, похоже, подзадержался.

— Очнулся я примерно полгода назад в местной больничке, — продолжил Ларс. — Толком её изучить не успел: с одной стороны, первые дни самочувствие было очень так себе, с другой — персонал при моём пробуждении как-то очень засуетился и обрадовался. Одно скажу точно, место выглядело мрачноватым. Дешёвое, вонючее и почти все пациенты — бессознательные мумии.

Не успел я толком оклематься, как пришли какие-то плечистые «упыри» с квадратными рожами, подхватили меня под руки, затолкали в закрытый экипаж, после чего отвезли в похожий на этот подвал. Посуше разве что и попросторнее. И, собственно, всё, моё знакомство с новым миром можно объявить закрытым. Кормили хорошо, практически на убой. Пару раз водили на какое-то связанное с магическими способностями обследование. Общения минимум. Примерно за месяц мне такой «сервис» надоел, и я решил объявить подобие бунта. На мой акт недовольства опять пришли «упыри» и отвели меня пообщаться с каким-то гнусным типом, который на ломаном русском языке объяснил, что если я буду вести себя хорошо, то раз в месяц буду получать женщину и лёгкие наркотики. В мой рацион добавят алкоголь, немного, но всё же. Ну и каморку выделят попросторнее. Если же вести я себя буду плохо…

В общем, чтобы сомнений не возникало, мордовороты тут же, не отъезжая от перрона, избили меня до полусмерти, переломав заодно пальцы на обеих руках. Молотком. По очереди.

Теперь же перейдём к моменту, почему столь «добрые» и «душевные» люди переводили на меня еду и даже раскошеливались на дешёвых проституток. Раз в неделю у меня сливали из тела кровь. Не всю, конечно, а ровно столько, чтобы я не помер. Вот так и жил, как скотина на ферме. Дойка, откорм, случка. Дойка, окорм, случка. И знаешь что самое обидное? Мне-то жаловаться было грех. На земле я полудохлым старпёром был. В принципе и так пожить можно. Человек он ведь жизнь любит и жить хочет.

Но вот, примерно две недели назад, заявилась новая порция особо отборных мордоворотов. Надели на меня колодки, запихнули сначала в закрытый экипаж, а после в подобие ящика с решетчатой крышкой — и вот я здесь. Далее, примерно за неделю до тебя, привезли шизика-француза. Но если у меня был «курорт» и «процедуры», то лягушатника, похоже, потрошили по полной. Судя по его причитаниям, по откату кастрировали и вырезали часть печени. Ну ничего, скоро всё закончится, — грустно подытожил Ларс.