НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 4

Глядя на себя в зеркало, я поднимаю руки, сжимаю кулаки и становлюсь в стойку, сразу замечая недостатки и исправляя их. Плечо выше, голову чуть наклонить вперед, подбородок прижать к плечу, правый кулак у челюсти. Джеб, джеб, кросс. Начинают болеть плечи, непривычные к такой нагрузке. Руки двигаются словно бы в каком-то киселе — неправильно, медленно, не туда. Повторяю движения, не пытаясь ускорится. Джеб. Джеб. Слежу за тем, чтобы не просто выкинуть левую руку вперед, а начать движение подшагом, движением бедра и таза. Джеб. О, я могу слагать песни и легенды о правильном джебе и способах его нанесения. Вот только сейчас у меня нет правильного джеба, это как если бы правша взял ручку в левую руку и попытался написать предложение. Не выходит. Вроде и мозг знает как это делать и рефлекс есть, но он отработан на другую руку. Хотя тут сравнение все же не такое уж и страшное — мой мозг уже имеет все необходимые рефлексы, просто тело другое. Я знаю, как наносить удар, надо только вдолбить мое знание в это тело. Поднимаю взгляд на себя в зеркале. Мрачный подросток с помятым лицом и выбитым зубом — улыбается мне. Я знаю, как это сделать, я уже проходил этот путь один раз. А если ты уже проходил этим путем, то второй раз не доставит тебе сложностей. Все очень просто. Я снова встаю в стойку перед зеркалом. Джеб. Кросс. Джеб. Кросс.

— Кента ты там надолго?! — раздается крик по ту сторону двери и я морщусь. Младшая сестренка. Несмотря на два этажа в доме — у нас одна ванная. Стоять перед зеркалом до бесконечно я не могу. Открываю дверь и впускаю в ванную комнату маленькую шаровую молнию — младшую сестренку Кенты и по всей видимости — теперь мою младшую сестренку.

— Кента, ты чего так долго? Занимался чем-то непотребным? — тут же задает вопрос эта мелкая заноза: — влюбился в кого-то? Ого! А что это у тебя вся морда в синяках?

— Ой, отвали. — говорю я и отодвигаю ее в сторону: — не до тебя сейчас.

— Ого! У тебя еще и зуба нет! Тебя что, поколотили в школе? А ты маме сказал?

— Не говорил еще. И не собираюсь пока. — говорю я и останавливаюсь в дверях. Смотрю на мелкую. Зовут ее Хината, она учится еще в средней школе, но уже довольно высокая, мелочью пузатой ее не назовешь. Обожает читать мангу и тусить со своими подружками. По-нашему она где-то в седьмом или даже восьмом классе. Особой дружбы между Кентой и Хинатой не было, по причине взаимной войны на почве… да просто так. Где-то года два назад они поссорились и с тех пор изрядно охладели друг к другу, хотя раньше были дружны. Списываю это на пубертатный период и прочие прелести подростковой жизни.

— Послушай, Хината. — говорю я, поворачиваясь к ней: — давай вся эта история насчет выбитого зуба — останется между нами, а?

— С чего это? — вздергивает подбородок она: — тебя поколотили в школе, а я молчать должна? Меня в моей школе засмеют, как узнают. Если уж ты за себя постоять не можешь, так по крайней мере давай маме расскажем, она с учителями поговорит.

— Я сам разберусь. — говорю я: — просто давай не будем ее волновать.

— Ну… я даже не знаю. — Хината прижимает палец к подбородку: — разве что если ты купишь мне парфэ в том кафе, что рядом с «Аэон Молл».

— Хорошо. — киваю я. Хината — жуткая сладкоежка, а что такое парфэ я не знаю, но предполагаю, что уж точно не сорт супа мисо. Суп она терпеть не может.

— Два! — тут же делает поправку на инфляцию и общую стагнацию рынка Хината.

— Что?! Нет, одно, так одно!

— Ну хорошо. Тогда с тебя одно парфэ в кафе. В эти выходные, имей в виду. И рот широко не раскрывай, а то мама увидит, а ты все равно парфэ будешь должен. — Хината отворачивается, показывая, что я ей больше не интересен. Я выхожу из ванной и иду в свою комнату, передвигаясь челночком, распрыгиваясь по дороге. Вперед-назад, вперед-назад, нырок, уклон. Джеб-джеб-кросс. Ноги все еще немного деревянные, телу постоянно надо напоминать не выпрямляться как во время танца, а наоборот — группироваться, сжиматься, подбородок к груди и к плечу, немного сгорбившись и смотря исподлобья.

— Дети! Ужин! — раздается крик снизу. Мама. Когда мы с Хинатой спускаемся вниз — нас уже ждет ужин, сегодня это неизменный карри с курицей. За ужином я старательно поворачиваю свою физиономию непострадавшим боком к матери, стараюсь не раскрывать рта, так чтобы не показать свою щербатость. Чертов Дзинтаро, придется с ним разобраться завтра. Впрочем, мои усилия пропадают втуне, потому что наша мама не садится с нами за стол, а сидит напротив телевизора, покачивая в руке бокал с красным вином. Отца за столом нет и это привычно для нашей семьи. В течении недели мы его обычно не видим, он либо приходит домой очень поздно, либо вообще не приходит и ночует на работе. За ужином мы не разговариваем, Хината молча собирает тарелки и складывает посуду в посудомоечную машину, я помогаю ей. Обычно Кента этого не делает и сразу поднимается наверх, но я считаю, что надо помочь сестренке, тем более она согласилась не выдавать меня перед матерью.

— Ты чего? — спрашивает она у меня: — все равно будешь должен один парфэ.

— Да, да. Буду. — соглашаюсь с ней: — не переживай.

— А… ну тогда ладно. — говорит она, глядя на меня настороженным взглядом. Мы расставляем тарелки по полкам и поднимаемся наверх. Я уже стою у своей двери, когда Хината окликает меня.

— Кента? — говорит она и я останавливаюсь.

— Что? — я уже открыл дверь в свою комнату и стою, глядя на нее. В полутемном коридоре ясно видна ее белая футболка с изображением какого-то айдола.

— Тебе помощь в школе не нужна? — спрашивает она: — у меня знакомый в твоей школе есть, если его попросить…

— Не переживай. — говорю я: — я завтра разберусь. Но спасибо, что беспокоишься.

— Пф! — фыркает сестренка и исчезает за дверью. Я вхожу в свою комнату и запираю за собой дверь. Мысленно пробегаю ситуацию, которая сложилась в школе и снова поднимаю руки в стойку. Медленно проношу локоть в воображаемую точку. Кулаки у Кенты — слабые, суставы непривычные к нагрузке, запястье не выдержит хорошего удара, даже если я хорошо отработаю бедром, тазом и плечевым поясом — запястье смягчит удар, не выдержав и сломав угол своим изгибом. Как результат — я получу повреждение связок, да еще и удара толком не будет. А с учетом разницы в силе и весе между Дзинтаро и Кентой — у меня будет один удар. Максимум — два. За этот удар нужно причинить как можно больше повреждений. Любой человек может убить другого человека голыми руками — это аксиома. Для этого ему нужно знать как это делается и быть способным преодолеть внутренний барьер. Но это если действовать без правил… а ритуальный поединок по школьным правилам — это что-то другое. Выиграть ритуальный поединок такому как Кента против Дзинтаро — очень трудно. Потому я перебираю свои инструменты, прикидывая рисунок поединка. Лучший выбор в этой ситуации — локоть. Тайские боксеры сравнивают его с ножом — он способен рассекать кожу и ломать кости. Удар локтем в стандартной плоскости — сбоку. Это сильный удар и при попадании в висок, он способен решить исход поединка за раз. Но удар сбоку обычно всегда попадает в поднятую защиту — в предплечья. Это практически инстинктивная защита головы от боковых ударов и локоть обычно врезается в кости предплечья. Да, силы удара может хватать, чтобы все равно потрясти соперника, но не тогда, когда он в два раза тяжелее. Поэтому я тренирую удар, который слегка отличается от стандартного удара локтем, хотя начинается так же — из стойки с поднятыми кулаками. Но только локоть не идет сбоку, он описывает красивую дугу и обрушивается сверху, практически в вертикальной плоскости. Такой удар легко проходит между поднятыми в защите предплечьями — между кулаками, прямо в лоб. Да, лоб — крепкая штуковина, но локоть — крепче… и самое главное, что в лоб этот удар пройдет, если человек держит голову прямо. В бою — все наклоняют голову вперед и этот удар приходится в темечко, туда, где сходятся швы на черепе, туда, где у младенцев пульсирует «родничок» — в самую макушку. Значит — удар локтем.