НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 53

— Что такое, Мико-чан? — спрашивает Натсуми: — зачем ты надоедаешь нашему однокласснику? Как его там зовут?

— Ну ты чего, это же Кента! — говорит Мико: — тот самый, у которого трусы на тренировке видно было! С дыркой и белые! — память Кенты услужливо подсвечивает мне этот эпизод из его богатой коллекции «вещей, за которые все еще стыдно». По молчаливому кодексу школы — нижнее белье у парней всегда темное, а у девочек — белое. И даже моя мама об этом знает. Потому она аккуратно кладет одежду для школы на стиральную машинку… но однажды я об этом забыл. А дома-то можно ходить в чем попало, верно? Вот и приперся Кента в школу, а на нем труселя — белые. Да еще и с дыркой. Вроде бы все нормально, потому что, хоть дело и в средней школе было, но раздевалки у парней и девочек были отдельные. Но как назло, умудрился Кента еще и штаны порвать где-то и даже не понял сперва. Да и никто сильно не заметил. Если бы не Мико. Мико-тян сделала очень загадочное лицо и объявила во всеуслышание что «знает один секрет». Ну, конечно, все тут же захотели узнать ее секрет. И тут Мико-тян говорит, что хоть это и секрет, но она готова всем рассказать… всем, кроме одного мальчика. У которого трусы белые и с дыркой на жопе.

В этом месте память Кенты давала сбой. Смеялись ли над ним, показывали ли на него пальцами, давали шутливые прозвища — он не знал. После этих слов его мир словно обрушился, и он ничего уже не помнил. Как прошел урок физкультуры, как он добрался домой, что он сказал своей маме и почему потом неделю не ходил в школу. Кента знал одно — после этого случая все его трусы всегда были черного цвета. Наверное, после того случая Кента и стал нелюдимым. Казалось бы мелочь, а поди ж ты. Становится ясно, почему Кента старался держаться подальше от Мико и ее подружек. Что же, пора реагировать, нельзя тут стоять с открытым ртом и давать нашим косаткам перехватывать инициативу.

— Было такое — киваю я в ответ на слова Мико: — именно в белых и с дыркой ходил.

— Честно говоря я и забыла — прищуривается Натсуми: — но сейчас вспомнила. Ты потом весь урок сидел на скамейке и плакал.

— Этого я не помню — честно признаюсь я: — но, наверное, тоже было.

— Кента-кун, а зачем ты трусы с дыркой надевал? — задает невинный вопрос Кэзука, невинный он только на первый взгляд. Вот был бы на моем месте оригинальный Кента — он бы уже новый нервный приступ получил. Ведь ежу понятно, что весь этот инцидент — просто случайность, но нет, она задает вопрос таким образом, будто Кента специально такие вот трусы напялил. Возвращает его назад, туда, где он уже был унижен. При этом я уверен, что эти вот косатки — делают это даже не умышленно. Им необходимо придавить кого-то морально — просто, чтобы чувствовать свое превосходство. Много тут слоев психологии, как и возможных причин такого вот перекоса психики, но один из основных — это как у Гаары Песчаного — «я убиваю, чтобы чувствовать что живу». А эти вот — унижают, чтобы чувствовать.

— Это чтобы причиндалы проветривать. — доверительно говорю я: — у меня они всегда большие были, а раз такие размеры, то и воздуха больше для проветривания требуется.

— Что?! — Кэзука хлопает глазами, что-то идет не по сценарию и она теряется.

— Причиндалы проветриваю — повторяю я: — гениталии, которые. Половые органы. Член с яйцами. Воздуха им нужно. Оттуда и дырки, опять-таки — трутся об ткань, протирают.

— Что?! — программа окончательно сломана и Кэзука начинает стремительно краснеть.

— Я понимаю — говорю я: — в это трудно поверить. Но ты можешь прийти ко мне на сеновал в три ночи, сегодня и я обязательно покажу тебе все мои прелести. Раз уж тебя это так сильно интересует. Обычно я не демонстрирую свои гениталии налево и направо, но для тебя сделаю исключение. Потому что если есть здоровый интерес — то его нужно поощрять. Так что, вечером встречаемся?

— Что ты говоришь! — наконец приходит в себя Мико: — какие глупости! С чего это ты взял, что ее интересуют твои… штуки?!

— Думаю, что всех вас интересуют мои штуки — рассудительно замечаю я: — на самом деле мои гениталии ничем особенным не отличаются, но раз уж они вас так интересуют, что вы и спустя годы не можете забыть дырку на моих трусах, то придется удовлетворить ваше любопытство. Что поделать.

— Да не надо нам ничего показывать! — идет на попятную Мико: — я вообще не про трусы пришла поговорить!

— А звучало так, будто про трусы — делаю вид, что задумался: — ведь я уже и забыл про этот эпизод. А ты помнишь… значит для тебя это важно. Ты в следующий раз не мучайся, Мико-тян, просто подойди и так и попроси — мол, покажи мне свои гениталии, Кента-кун, а я — покажу. Ну, может взамен чего попрошу, ну так все равно легче, чем годами ждать…

— Да ну тебя! — вспыхивает Мико и отступает, практически убегает. Вместе с ней отступает и Кэзука. Возле моей парты остается только Натсуми.

— А я бы посмотрела — говорит она задумчиво: — говоришь в три ночи на сеновал? А где у нас сеновал?

— Чего к парню пристали? — спрашивает Дзинтаро и с его стороны это не только благородный жест, но и мужественный одновременно. Наши сплетницы-хищницы не успокоились и после уроков вернулись — описывать круги вокруг жертвы. За это время я понял две вещи — первое, что в эпоху интернета и камер наблюдения везде — скрыть такую вещь как банальный мордобой довольно затруднительно. А второе — что надежда отогнать хищниц угрозой демонстрации собственных гениталий была несостоятельна. Начать с того, что Натсуми и не подумала смущаться и сказала, что обязательно придет на сеновал, потому что размеры всех этих моих штук ее, несомненно интересуют. Такое… антропологическое любопытство, сказала она, как в кунсткамеру сходить. И она продемонстрировала свой смартфон с очень хорошей камерой. Для истории — сказала она, сниму все ваши уродства для будущих потомков. В общем — сделала меня Натсуми, королева улья, альфа-прайм прайда, как в общем-то и ожидалось от кита-убийцы. Спас меня только звонок на урок, а также тот факт, что стая на следующих переменах была занята чем-то другим… но уроки кончились и вот они, все трое — ждут меня у выхода. Чем-то эта сцена напоминает извечное «эй, закурить найдется», только в роли гопников, здоровяков со сломанными носами, амбалов с кастетами — три вполне симпатичные девушки. Смешно, конечно. Но это мне смешно, а оригинальному Кенте не до смеха было бы. Это только кажется, что эти три девчонки угрозы не представляют. Еще как представляют — но не для физического состояния, а скорее для социального статуса в школе. Мне же на социальный статус плевать, потому все равно куда ситуация вырулит.

Интересно другое — мой «приятель» Дзинтаро решил вдруг меня поддержать и встрял между мной и черно-белыми. Вот как. Начинаю подозревать что он и вправду нес меня до дома в позе «спасенной принцессы», на руках, натужно краснея от близости моих губ. Эта мысль окончательно добивает меня, и я сажусь на ближайшую парту, едва сдерживая смех. Остальные школьники — выходят через другие двери, кое-кто кидает на меня сочувствующий взгляд. Томоко, например.

— Отстаньте от него — продолжает свою благородную миссию Дзинтаро: — чего прицепились… все он правильно сделал. Аки хотел на нейтральной территории на нас напасть, все знают, что парковка и детская площадка…

— Мне так неинтересно, что там хотел. Аки — небрежно поднимает бровь Натсуми: — ваши потные мальчиковые разборки — это так скучно. Мне другое интересно…

— Я думала, что нам интересно и что Акихиро хотел, но раз На-чан так говорит — значит не интересно — подхватывает Мико, задорно блестя глазами. Она оправилась от первого поражения и готова к бою на встречных курсах.

— А что же нам интересно? — прижимает палец к подбородку третья черно-белая хищница, Кэзука-тян: — На-чан?

Глядя на них, я понимаю, что каждое движение и каждое слово в этом действии — словно танец, согласованные совместные действия, при чем они не репетировали это, не отрабатывали, это — импровизация, но каждая из них знает свое место в строю, свою роль в бою, свой маневр и свою реплику. Как и полагается apex predator — абсолютному хищнику в школьном океане.