Триумфальная арка - Ремарк Эрих Мария - Страница 8
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая
– Все?
– Да.
– Дайте сюда бумажник.
Он сунул бумажник обратно под подушку. Отметил про себя, что бумажник заметно похудел.
– Положите все в сумочку, – велел он.
Женщина повиновалась. Равич принялся изучать счет.
– Вы уже оплачивали здесь счета?
– Точно не помню. По-моему, да.
– Это счет за две недели. Всегда ли… – Равич запнулся. Почему-то язык не поворачивался назвать сейчас покойного просто «господином Рашинским». – Счета всегда оплачивались в срок?
– Да, неукоснительно. Он то и дело повторял: в его положении важно за все платить вовремя.
– Ну и скотина же этот ваш хозяин! Как по-вашему, последний оплаченный счет где может лежать?
В дверь постучали. Равич не смог сдержать улыбку. Коридорный внес чемоданы. За ним шествовал хозяин.
– Чемоданы все? – спросил Равич у женщины.
– Да.
– Разумеется, все, – буркнул толстяк. – А вы как думали?
Равич взял тот, что поменьше.
– Ключ от чемодана у вас есть? Нет? Тогда где он может быть?
– В шкафу? У него в костюме.
Равич распахнул шкаф. Тот был пуст.
– Ну? – спросил он, обернувшись к хозяину.
– Ну? – накинулся тот на коридорного.
– Костюм… Я его вынес, – пролепетал тот.
– Зачем?
– Почистить… отутюжить…
– Это, пожалуй, уже ни к чему, – заметил Равич.
– Сейчас же неси сюда костюм, ворье поганое! – заорал хозяин.
Коридорный как-то странно, чуть ли не с подмигиванием, глянул на хозяина и вышел. И почти сразу вернулся с костюмом. Равич встряхнул пиджак, потом брюки. В брюках что-то тихонько звякнуло. Равич на секунду замешкался. Как-то чудно лезть в брюки мертвеца. Словно костюм вместе с ним скончался. А еще чуднее всякую чушь думать. Костюм – он и есть костюм.
Он вытащил ключ и открыл чемодан. Сверху лежала парусиновая папка.
– Это она? – спросил он у женщины.
Та кивнула.
Счет нашелся сразу. Он был оплачен. Равич сунул его под нос хозяину.
– Вы приписали лишнюю неделю.
– Да? – взвился толстяк. – А переполох? А все это свинство? А волнения? Это, по-вашему, все даром? А что у меня опять желчь разыгралась – это, по-вашему, и так входит в стоимость? Вы сами сказали – постояльцы съедут! Столько убытков! А кровать? А дезинфекция номера? А изгвазданное покрывало?
– Покрывало в счете числится. Но там еще и ужин за двадцать пять франков вчера вечером. Вы вчера что-нибудь заказывали? – спросил он у женщины.
– Нет, – ответила та. – Но, может, я просто заплачу? Я… Мне хотелось бы уладить это поскорее…
Уладить поскорее, мысленно повторил за ней Равич. Знаем, проходили. А потом тишина и только покойник. И, словно дубиной по голове, оглушительная поступь безмолвия. Нет уж, пусть лучше так, хоть это и омерзительно. Он взял со стола карандаш и принялся за подсчеты. Потом протянул счет хозяину.
– Согласны?
Толстяк взглянул на итоговую цифру.
– За сумасшедшего меня держите?
– Согласны? – повторил вопрос Равич.
– Да кто вы вообще такой? И с какой стати лезете не в свое дело?
– Я – брат, – сухо пояснил Равич. – Согласны?
– Плюс десять процентов на обслуживание и налоги. Иначе никак.
– Идет. – Равич накинул десять процентов. – С вас двести девяносто два франка, – сообщил он женщине.
Та извлекла из сумочки три сотенных и протянула хозяину. Толстяк взял купюры и двинулся к двери.
– К шести часам попрошу освободить помещение. Иначе еще за сутки заплатите.
– С вас восемь франков сдачи, – напомнил ему Равич.
– А портье?
– Портье мы отблагодарим сами.
Хозяин шваркнул на стол восемь франков.
– Sales etrangers[5], – буркнул он себе под нос, выходя из комнаты.
– Это особая гордость хозяев иных французских отелей: они полагают себя вправе ненавидеть иностранцев, живя за их счет.
Равич заметил коридорного, который все еще маячил у двери с чаевыми в глазах.
– Вот вам.
Коридорный сперва посмотрел на купюру.
– Благодарю вас, месье, – проговорил он и удалился.
– Теперь надо дождаться полицию, и только потом можно будет его вывезти, – сказал Равич, бросив взгляд на женщину.
В сгущающихся сумерках та сидела в углу между двумя чемоданами.
– Стоит умереть, и ты сразу важная птица… А пока живешь, до тебя никому нет дела.
Равич глянул на женщину еще раз.
– Может, вам лучше вниз спуститься? – предложил он. – Там у них что-то вроде канцелярии…
Она покачала головой.
– Я могу с вами пойти. Сейчас мой приятель приедет, доктор Вебер. Он уладит все вопросы с полицией. Можем подождать его внизу.
– Нет. Я хотела бы остаться здесь.
– Но здесь… здесь уже ничего не поделаешь. Зачем вам тут оставаться?
– Не знаю. Он… ему уже недолго тут лежать… А я часто… Он не был счастлив со мной. Я часто уходила. Хоть теперь останусь.
Она произнесла это спокойно, без всякого надрыва.
– Он об этом уже не узнает, – заметил Равич.
– Не в том дело…
– Ладно. Тогда давайте выпьем. Вам это нужно.
Не дожидаясь ответа, Равич позвонил. Официант явился неожиданно быстро.
– Два двойных коньяка принесите.
– Сюда?
– Конечно. А куда еще?
– Слушаюсь, сударь.
Он принес две рюмки и бутылку курвуазье. Пугливо покосился в угол на смутно мерцающую в сумерках кровать.
– Свет зажечь? – спросил он.
– Не надо. А вот бутылку можете оставить.
Официант поставил поднос на стол и, еще раз оглянувшись на кровать, стремглав удалился.
Равич дополна налил обе рюмки.
– Выпейте, – потребовал он. – Вам станет легче.
Он ожидал, что женщина станет отказываться, и уже приготовился ее уговаривать. Но та без колебаний выпила все до дна.
– В чемоданах есть еще что-то нужное? Важное для вас?
– Нет.
– Что-то, что вы хотели бы сохранить? Что может вам пригодиться? Не хотите хотя бы взглянуть?
– Нет. Ничего там нет. Я знаю.
– И в маленьком чемодане тоже?
– Может быть. Не знаю, что он там держал.
Равич взял чемодан, положил на стол, раскрыл. Несколько бутылок, кое-что из белья, пара блокнотов, коробка акварельных красок, кисточки, книга, в боковом кармашке парусиновой папки – тонкий сверток из пергаментной бумаги. Две купюры. Равич посмотрел их на свет.
– Тут сто долларов, – сообщил он. – Возьмите. Сколько-то времени сможете на них прожить. Мы этот чемоданчик к вашим вещам поставим. С тем же успехом он мог принадлежать и вам.
– Спасибо, – вымолвила женщина.
– Вам, наверно, все это кажется отвратительным. Но это необходимо. Ведь это важно для вас. Деньги – это для вас время.
– Мне это не кажется отвратительным. Просто сама я бы не смогла.
Равич снова наполнил рюмки.
– Выпейте еще.
Она выпила, теперь уже медленно.
– Ну как, лучше? – спросил он.
Она подняла на него глаза.
– Не лучше и не хуже. Вообще никак.
В полумраке ее было почти не видно. Лишь изредка красноватый отблеск рекламы мерцающим всполохом пробегал по рукам и лицу.
– Не могу ни о чем думать, пока он здесь, – призналась она.
Двое санитаров, придвинув носилки к кровати, сбросили с покойника одеяло. Переложили тело на носилки. Все это молча, быстро, деловито. Равич встал к женщине поближе – на тот случай, если она вздумает брякнуться в обморок. Пока санитары не накрыли тело, он наклонился над покойником и взял с ночного столика деревянную фигурку мадонны.
– По-моему, это ваше, – сказал он женщине. – Забирать не будете?
– Нет.
Он попытался сунуть фигурку ей в руки. Она не брала. Тогда он раскрыл маленький чемодан и положил мадонну туда.
Санитары тем временем набросили на труп покрывало. Подняли носилки. Дверь оказалась узкая, да и коридор не слишком широкий. Сколько ни пробовали они развернуться, все было тщетно – носилки утыкались в стену.
– Придется его снять, – решил тот, что постарше. – Так не пройдет.
- Предыдущая
- 8/28
- Следующая