Девочка, которую нельзя (СИ) - Андриевская Стася - Страница 27

— Садальский приглашает на рюмочку чая. Отказывать нельзя, по нашей милости у него был запорот важный вечер, не говоря уж о напрягах с ментами. Так что нужно сходить, уважить старичка. И кое-кому нужно будет извиниться за причинённые неудобства. — Патетично развёл руками, когда я вымученно скривилась. — Ну извини. Положение обязывает.

Спасибо хоть без вечернего платья обошлось! Даже наоборот, мы с Сергеем были одеты почти по-спортивному, что оказалось очень к месту — сам Садальский сегодня тоже был очень «домашним»: в измятых льняных брюках, байковой толстовочке и пёстрых теннисках на босу ногу. Он собственноручно вертел перепёлочек на шампурах и был похож на рядового зажиточного дачника.

Сидели мы, кстати, тоже не в том навороченном особняке с ковровыми дорожками, а на заднем дворе обычного коттеджа на окраине клондайковского жилищного комплекса. Терраска спускалась прямо к искусственному пруду с кувшинками, сортовым камышом и огромными зеркальными карпами, собирающими с поверхности воды пушинки и насекомых. Всё было так просто и душевно, что невольно расслабляло. Мне даже не составило труда принести свои извинения за устроенный дебош, а Антон Ефимович принял их со снисходительной улыбочкой и выразил удовлетворение тем, что с прекрасными коленями прекрасной помощницы многоуважаемого Сергея Дмитриевича всё в порядке.

Многоуважаемый Сергей Дмитриевич. Хмм…

Мужчины пили коньяк, я смаковала мадеру. Часа через полтора, заметно захмелев, Садальский позволил себе единственную вольность в мой адрес — окинув долгим взглядом покачал головой:

— А всё-таки она у тебя штучка! Ох и штучка!

Коломоец, довольно усмехнувшись, накрыл мою коленку ладонью. Но тут же убрал.

Этот простой жест вызвал во мне целую бурю противоречивых эмоций — от неожиданного удовольствия до растерянности и смущения. Жест, который мог не значить ничего, а мог и говорить о многом.

— Ну что, Сергей Дмитриевич, — тут же сменил тон Садальский, — кофе и поговорим? Или поговорим, а потом кофе?

— Можно поговорить за кофе, — отозвался мой босс, и они ушли в дом.

В их отсутствие мне на террасу тоже принесли кофе и шоколад, а также мягкий плюшевый плед. И это было такое уютное, неторопливое ожидание под звёздами и пением лягушек, что невольно хотелось продлить его подольше. Но время пролетело, и мы с Коломойцем распрощались с хозяином.

В гостиницу пошли пешком — минут двадцать по ровной как стол, совершенно пустой дороге.

— Поразительная перемена, — прервала я странно-неловкую тишину между нами. — Я про Садальского. Увидела бы его случайно — в жизни бы не подумала, что он хозяин подпольного казино.

— По-настоящему большие люди как правило не выпячиваются. Им и не за чем, потому что всё уже доказали — и себе, и другим, и опасно, потому что лишнее внимание — это лишние проблемы. Но чем проще большой человек, тем осторожнее себя с ним нужно вести.

— Мне начинать бояться?

— Поздно начинать. Теперь просто бойся.

— Пфф… Спасибо, утешил!

— Да нет, я не в том смысле, что что-то там такое, личное… — Сергей тоже был хорошо захмелевший, но отлично себя контролировал. — Заметила, что в скандале с Махеевым ни одна собака так и не заикнулась о казино? Причем, не факт, что не пронюхала, а именно не заикнулась. При том, что в особняке побывали и менты, и наркоконтроль, и журналюги.

— Заметила. И мне это показалось странным.

— Вот! Правильно мыслишь. Просто есть вещи, о которых вслух говорят только бессмертные.

— Хочешь сказать, менты в теме?

— А то! И в теме, и в доле. Но я не это хочу сказать… — и замолчал, не спуская с меня прямого взгляда.

Я смутилась, обхватила себя руками. А может, просто действительно ночь становилась зябкой.

— А что?

— Будь осторожнее. Возьми за правило помалкивать о том, что будешь видеть, работая с нами. На ус мотай, но с языка не спускай, поняла?

— Я это и раньше прекрасно знала. И про ментов в том числе. Они охраняют криминал от закона, а не наоборот, это и дураку понятно.

— Замёрзла?

— Что? — не сразу уловила я суть смены темы. Коломоец же просто притянул меня к себе, обнимая за плечи.

— Ничего. Просто будь осторожнее.

Дальше довольно долго шли молча. Не сказать бы, чтобы это было удобно, идти вот так — в полуобнимку. К тому же Сергей был намного выше и ему приходилось перекособочиваться и подстраиваться под мой мелкий шаг. Но лично меня гораздо больше смущала интимность момента. Странное чувство: я вроде и понимаю, что это уже какая-то передружба, но в тоже время чувствую себя глупо даже от этих мыслей. Бред. Серёга просто нормальный, а я просто слишком зябко ёжилась.

— Осторожность не всегда помогает, — прервала я молчание и, будто между делом, вывернулась из-под его руки. Сергей не стал настаивать, сунул руки в карманы. — А иногда и вредит. Например, у меня подружка недавно к ментам попала. На неё вешают торговлю наркотиками и вымогают нехилое бабло за свободу. — Помолчала, вспоминая, что Веркины проблемы завязаны на нашем с Толиком конфликте. А значит, она вообще ни при чём. — И будешь ты тут осторожнее или нет, но, если дурацкий рандом выпал на тебя — тебя втянут в проблемы и без твоего желания. Как мою подружку. И тогда тебе просто придётся рассказать об этом хоть кому-то.

Коломоец удивлённо приподнял бровь:

— Она прям в ментуре? В местной?

— Да.

— Тогда откуда ты всё это знаешь?

— А зачем, ты думаешь, мне деньги так срочно? Мне на самом высоком уровне доверена почётная миссия «спаси друга». И поверь, у меня не было других вариантов, кроме как к Гордееву обратиться. Собственно, так я и стала твоей помощницей, а не вот это всё, на что ты намекал сегодня на набережной.

Сергей озабоченно нахмурился.

— Нет, я в этой истории не засвечена, даже не переживай! — поспешила я его успокоить. — На репутации Даймонда не скажется. Если, конечно, ты сам не начнёшь трепаться об этом на каждом углу.

— А кто её брал? — не среагировал он на глупую шутку. — Наркоконтроль или менты? Фамилии какие-нибудь знаешь?

— Нет, конечно! — запоздало испугалась я его заинтересованности. — Ни одной фамилии!

Проклятая мадера! Голова после неё вроде и светлая, но расслабон непозволительный. Прав был Сталин, когда поил своих генералов, ох, прав!

— Серёж, всё, что мне нужно — это деньги, и я их честно отработаю, не подведу вас с Гордеевым, клянусь! И надеюсь, ты не уволишь его за использование служебного положения в личных целях?

— Не раньше, чем выполнит данное тебе обещание.

Я дежурно улыбнулась, отметив про себя, что лучше бы он предложил мне эти деньги сам, здесь и сейчас, и дальше мы опять пошли молча. Периодически я чувствовала на своей щеке его задумчивый взгляд, и с каждым разом всё больше кляла себя за болтливость.

Хотела как лучше, а получу как всегда — заслуженных люлей от Гордеева и, не дай бог, «вольную» от большого босса. Нет, надо завязывать с мечтами об авансе! Проще с Махой дело обстряпать, да и всё. Только пусть деньги вперёд отдаёт.

А уже в лифте, поднимающем нас к номерам, Коломоец вдруг отморозился от своей задумчивости и, решительно шагнув ко мне, приник к губам поцелуем.

Я замерла.

Поцелуй был осторожный, словно босс боялся меня испугать. Или даже боялся сам. Но нет, уже через пару мгновений стало понятно, что действует он смело, даже настойчиво. И в то же время не нагло. Просто ладонью по моей щеке — так ласково! И губами по губам — тепло и зовуще. И я вдруг почувствовала себя такой желанной, что отчаянно захотелось забыться и ответить. Ухнуться в этот омут без оглядки, и будь что будет! Но я просто стояла.

Мягко дзынькнул, останавливаясь на этаже лифт. Бесшумно распахнулись дверцы. И Сергей тоже замер — носом к носу, губами к губам, уже не целуя, но словно всё ещё давая мне возможность передумать.

— Мы, кажется, приехали, — неловко улыбнулась я.

И он со вздохом отступил от меня. Галантно повёл рукой, пропуская вперёд. И окликнул, когда я уже стремительно скрывалась в своём номере: