Девочка, которую нельзя (СИ) - Андриевская Стася - Страница 33

— Ладно, извини. Меня просто накрыло.

Он не ответил.

— Я вообще-то извинилась!

Не ответил.

— Ты не слышишь?! — Стремительно накатила новая волна обиды и жалости к себе. — Я вообще-то… — замахнулась, но Игнат перехватил мою руку. Стиснул запястье до отрезвляющей боли.

— Я, кажется, предупреждал на счёт обратки? — Ещё немного подержал и отпустил. — А если злость девать некуда — могу наручники надеть, и ломай тогда сколько влезет.

— Извини, — совсем уж потеряно буркнула я. — Правда, извини. Просто… Если честно — убивать хочется.

Он кивнул.

— Понимаю. Поэтому просто потерпи немного.

— Куда мы едем?

— Приедем, узнаешь.

Приехали в степь, к полуразваленной кирпичной постройке, вроде старого совхозного коровника. Вокруг всё изрыто какими-то окопами и траншеями. Местами огромными кучами навалены автомобильные покрышки, и стоят сколоченные из досок щиты. И всё это щедро заляпано брызгами яркой краски.

— Что это?

— Локация для пейнтбола и нелегальное стрельбище. Иди сюда, — потащил меня за собой на заднюю окраину объекта. Там, среди ковыля и цветущих трав, стояли мишени в форме человеческих силуэтов. — Видишь вон того, с краю?

— Ну?

— Это я. Ну или кого ты там убить хочешь. А это… — вытянул из подмышечной кобуры пистолет.

— Я знаю, что это! — перебила я. — И умею.

Ствол лёг в руку волнующей тёплой тяжестью — до того знакомо и привычно, что в голове, словно наяву, тут же зазвучал голос отца: «Это как велосипед. Разучиться невозможно»

Защемило в сердце, но я лишь поджала губы и, заученным движением передёрнув затвор, твёрдо поймала в прицел точку на груди мишени.

Но нахлынули вдруг остальные воспоминания детства — запахами, звуками, ощущениями, а также страхом, болью, тоской и обидой. И глаза резануло слезами, сбилось дыхание…

— Не тяни, — приказал из-за спины Гордеев. — Пусть злость работает на тебя.

— Не лезь под руку! — огрызнулась я… и заревела.

Игнат забрал пистолет и, слегка замешкавшись, всё же обнял меня. Уткнув лицом в свою грудь, грубовато, чисто по-мужски, похлопал по спине:

— Ну всё, всё… Ну…

Но я всё ревела, и постукивания постепенно превратились в поглаживания, а понукания в невнятное бормотание. А я жалась к нему в ответ, пропадая в нём, утопая. Ощущая под ладонями неповторимую фактуру отпечатанной на его спине боли. Нечеловеческой, но сделавшей его тем, кто он есть. Таким, какой он есть. Единственным таким.

Подняла лицо утыкаясь носом в его подбородок. Плевать на всё, вот правда! Так к нему тянет, что нет сил противиться… Игнат тоже замер, глядя в мои глаза так близко, что дыхания смешались, став одним на двоих… И вдруг, резко отвернувшись, вскинул руку с пистолетом.

— Давай так — я делаю это за тебя, а ты успокаиваешься. Идёт?

Я разочарованно кивнула.

— Отлично. Ну и кто у нас обидчик?

Не хотела говорить это вслух. Не была готова. Но в то же время, когда, если не сейчас, и кому, если не ему?

— Слав, — коротко прижал он меня к себе, — чтобы сработало, ты должна точно понимать кто это.

— Отец.

Игнат метнул на меня удивлённый взгляд и тут же, не дрогнув, вогнал в грудь мишени всю обойму.

Вечером этого же дня неожиданно дав мне отбой по ночному «выходу в свет», Коломоец с Гордеевым уехали без меня.

Развеивая напряжённые мысли о Верке, я погуляла по Клондайку, послонялась по местным магазинам и даже познакомилась с одной из горничных нашего отеля — Ниной. И уже вскоре сидела в их подсобке, пила чай с печеньками и отбивалась от вопросов остальных девчат.

Персонал здесь был молодой, максимум лет по двадцать пять, и может поэтому почти все они в основном пытали меня кто такой Коломоец: чем занимается, какое у него состояние и, главное, что с личной жизнью. И только Нина безразлично пожала плечами:

— Подумаешь, секс-символа нашли! Глянцевая картинка, не больше. А мне второй больше нравится. Он такой конкретный!

— Ой, ну началось! — рассмеялась одна из девчонок. — Сейчас опять вспоминать будешь, как он тебя трахнуть хотел?

На неё зашипели, она спохватилась… но разговор, естественно, сразу затих, и девчонки под разными предлогами быстренько разбежались. А я всё сидела. Меня словно сковало, и комом в горле застряло дурацкое печенье.

— Если ты кому-нибудь из администрации расскажешь, — прижав ладони ко вспыхнувшим щекам, прервала Нина неловкую паузу, — то мне конец. Пожалуйста, Слав, я не могу потерять эту работу! У меня ипотека!

— Я не собираюсь стучать, Нин. Это же не ты, а он хотел тебя… ну… — Настроение резко упало. Отставила кружку с чаем, поднялась. — Ладно, я пойду.

— Да всё не так! — подскочила она. — Девчонки всё надумали! А я просто дура, что вообще им рассказала. Но на самом деле ничего такого не был! Клянусь!

— Да мне без разницы! — вспылила я. — Мы с ним просто работаем вместе, ничего личного!.. А что у вас было-то?

И, оказалось, действительно почти ничего. Просто она, очарованная его наглой, вечно хмурой рожей, слегка за ним шпионила, слегка пыталась оказываться в нужное время в нужном месте. Пыталась ему понравиться или хотя бы обратить на себя его внимание — ну, там, приветливость, услужливость, фигурки из полотенец на кровати…

— В смысле, фигурки? Лебеди что ли? — удивилась я.

— Не только, — смутилась Нина. — Ещё зайчика, котика и дельфинчика могу. Здесь, такое, конечно, не принято, но я подумала, что…

— Ну понятно… — с облегчением соотнося Гордеева и этот детский сад, фыркнула я. — Дальше что?

Так вот, в тот день она навертела ему из двух полотенец целого крокодила на полкровати, искренне надеясь, что уж это-то точно заставит его обратить на неё внимание. И он обратил: она как раз заканчивала уборку номера, когда Гордеев неожиданно вошёл и, вспылив за то, что она проигнорировала табличку «Не беспокоить», сразу же кинулся в спальню.

— Ну и как? — ревниво скривилась я. — Впечатлился он твоим крокодилом?

— Да он его даже не заметил! Тут же выскочил стал меня лапать.

— Чего?

— Ну… вообще обыскивать, конечно, — ещё больше смутилась она. — Ну, ощупывать. Как в кино, знаешь? А мне, с одной стороны, страшно — так он взбесился! А с другой… — Замолчав, с загадочной улыбочкой пожала плечами.

Я фыркнула. Прекрасно её понимала! И если для такого удовольствия нужно всего лишь взбесить Гордеева крокодилом из полотенец — я даже была готова немедленно научиться таких делать.

Но оказалось, дело не в этом. Просто Нина обнаглела настолько, что в поисках чего-нибудь из личных вещей своего кумира залезла в его шкаф и обнаружила там конверт с фотографиями.

— Целая пачка! Вот такенная! — показала она пальцами пару сантиметров. — Ерунда всякая: какие-то люди, машины, дома. Да я и спёрла-то всего одну, на которой он был! Просто на память, чисто для себя, а остальные убрала, так же как они лежали. И как он вообще понял, что я что-то взяла?

Я рассмеялась. Глупо, конечно, но меня прям отпустило.

— Ты дурочка, Нин? Он вообще-то крутой секьюрити, и таких как ты насквозь видит! Он вообще всё замечает, и тебе ещё повезло, что он тебя не прибил на месте! — Говорила, и сама же обсыпалась мурашками от восторга. — А кстати, почему тебя до сих пор не выперли? Вам же, вроде, запрещено подниматься в вип-люкс? У нас там какие-то специальные тётки убираются.

— Да причём тут ваш люкс? Это всё в четыреста шестнадцатом было. Обычный семейный «комфорт» — две комнаты, гигантская кровать, телек, бар. Ну, обычный номер! У меня таких целый этаж на обслуживании.

— В смысле, семейный комфорт? — не поняла я. — У Гордеева? Здесь, в отеле? Зачем?

— Ну, — ревниво поджала Нина губы, — наверное затем, что не только мне в ваш супер-вип нельзя ходить, но и его бабам.

— Каким ещё… — начала я, но замолчала. Понятно каким. Всяким там Ларискам и прочим, на которых он пялится без зазрения совести вместо того, чтобы мажорчика своего охранять!