Нужные железки (СИ) - Михаил Рагимов - Страница 23

- Или сорок, - легко согласился Валрус. – Но как сказал один умный человек, дорогу осилит гребущий.

***

Мимо проплывал берег. Скалы подступали к самой воде – местами не доходя несколько метров – как раз хватало места узкой полосе лайды и подмытой платформе с заросшей, но все еще заметной дорогой.

- Говорят, она тут когда-то чуть ли в асфальте была. Фонари стояли, все такое… - проговорил вдруг Кордон.

- А бляди не стояли? – подозрительно глянул на комкома инспектор. – Под фонарями?

- Не, какие тут бляди… - выдохнул солдат, ворочая веслом. – Тут люди не ходили, одни пограничники. Ну и инспектора всякие.

- Значит, не было тут ни асфальта, ни фонарей, - покачал головой Ру. – И дорогу едведи натоптали. Где ж ты на острове видел, чтобы тут что-то делалось там, где князья жопы свои не возят? Вооот…

- Нет в тебе ни капли романтизьму, - незлобно огрызнулся Кордон.

- Ему по должности не положено, - сказал с носа Морсвин.

- У нас, - выдохнул Ру, - на всех одна должность – гребец.

- Гребун, - хмыкнул Басур, - лезь на корму, меняться будем.

Ру хотел поспорить, мол, он готов до вечера махать и все такое… Но понял, что никого не обманет – сил больше нет. Все же, он, скорее гребун, что рожу кривить…

Инспектор осторожно перелез на корму, стараясь не зацепиться за банку.

Мимо пролез солдат, сел рядом с командиром. Они переглянулись, и взялись за весла. Лодка пошла ощутимо быстрее – Кордон, пока греб с Валрусом, подстраивался под выдохшегося инспектора.

Ру расположился на корме, сел на дно, опершись спиной на измочаленный неведомо кем транец. Выдохнул, чувствуя, как начинает болеть спина, руки, нога… Проще нового сделать, чем этого вылечить!

Немного привыкнув к тупой изматывающей боли в конечностях, инспектор начал смотреть по сторонам. Вернее, на берег. Справа-то, море и все. Когда-когда баклан пролетит, с трудом протаскивая тяжелую тушку сквозь плотный воздух. Даже с клюва пот капает.

Видно, что люди тут не появляются – ни единого человеческого следа, только едвежьи цепочки. Полузамытые и свежие – песчинки с когтя еще не свалились. Сами едведи прятались на сопках, да в высокотравье. Изрядно поумневшие звери выбирались на открытые места только в темноте. Да и то, постоянно косились на воду – не затаился ли среди волн человек с факелнетом. Такое разделение – день для людей, ночь для зверей, тянулось на острове еще с давних времен. Когда медведи еще были медведями…

Зато птиц – невозможное количество!

Казалось, на каждом выступе скалы, сидел орлан-белохвост, презрительно смотрящий на лодку поверх тускло-желтого клюва. На одиночных сушинах распахивали крылья скопы – обсыхали после рыбалки. По берегу сновали серые шарики с длинными, чуть изогнутыми клювами – кулички. Прибрежные камни плотно обсели бакланы и чайки – и ведь не переругались! Среди них иногда мелькали изящные серые цапли…

- Плавник! – прохрипел вдруг Морсвин, отшатываясь со своего места.

Через миг косатку увидели все. Черно-белое тело, плавник, что гигантский мочет. И на удивление умный глаз. Которым, в этом могли все поклясться, она подмигнула команде.

- Щас сожрет… - прошептал Кордон.

Косатка, услышав комкома, презрительно фыркнула и нырнула. Только волны и остались. Лодку качнуло несколько раз.

- Сссука, - очень тихо прошипел командир.

- Уплыла и хрен с ней, - уверенно проговорил Морсвин, уже вернувшийся на самый нос.

- А могла и утопить…

- Не утопила же! И вообще, куча народу считает, что она – к счастью.

- К чьему, не уточняли? – задал неудобный вопрос коварный инспектор.

- А тут – как повезет, - вывернулся скользкий пловец.

- С третьей стороны, когда ты утонул, пофигу, кто от тебя кусман отгрызет, - философски заметил комком.

- И не поспоришь!

- Говорят, косаток два разных вида. Одни только рыбу едят, а другие - только мясо.

- Мудра мать природа, йопта! Вывела бы таких, чтоб только мудаков харчила…

- Дождешься от нее…

- О, смотрите, бухта!

Берег сделал крутой изгиб. Перед командой открылась Знаменская бухта. Скалы, что громоздились у самой воды, отступили метров на пятьсот, став невысокими сопками, заросшими бамбучником и дубравами. По широкому распадку весело журчал ручей, прыгая по перекатам.

Чуть дальше виднелись неожиданные песчаные дюны. С воды не видно, но за дюнами тянулось озеро. С логичным названием – Песчаное.

- О, вон там, у ручья, там, где две пихты торчат, там кордон до сих пор стоит! – ткнул пальцем Ру.

- Гонишь! - высказал всеобщее сомнение Кордон. – С хуя ли ему там стоять до сих пор?

- А с хуя ли ему разваливаться? – не хуже косатки фыркнул Валрус. – Его ж инспектора строили! А не какие-нибудь фуфлыжники. Шакалблоки, кирпичом обложены. И внутри еще лиственницей обшито.

- Богато!

- Ну! Я там был когда-то. Знаешь, окна вставить, печку пересобрать, и живи, пока не надоест. Там на крыше даже герб уцелел!

- Герб?

- Ага. Голова кошки из куска брони.

- И знать не хочу, сколько напильников по пизде пошло!

- Да мы и не узнаем… - ответил Ру. – Очень уж давно было. А! – он снова указал направление. – А над кордоном, там танковая сопка, так называемая. Десять штук стоит! – инспектор произнес цифру с такой гордостью, будто самолично на склон те танки затаскивал. Пыхтя и отдуваясь. Правда, Ру тут же пафоса убавил, - они, ясное дело, ржавые, до полного безобразия. Стволы еще лет сорок назад поотпиливали… Движков нету, но их вроде сразу снимали. Да и заросли они, жуть просто! Ольха там, береза всякая… Ветки так и прут!

- Я вот чувствую, у тебя к тем танкам личное, - подмигнул Кордон.

- Не без этого, - не стал кривить душой и рожей инспектор. – Я в том вот, - палец ткнулся «куда-то туда», двое суток сидел. Пока вокруг голодный едведь бродил. Там люк узкий, морда не пролезет. Он туда лапой, я по лапе мочетом. Так и развлекались.

- Веселая у тебя жизнь была, - произнес Басур, - а так, и не скажешь.

- Маскируюсь хорошо, - улыбнулся Ру.

Лодка медленно пересекла бухту. Инспектор явно ходил здесь не один раз – так и тыкал во все стороны, рассказывая небылицы. Тут он наконечник из обсидиана нашел, тут его едведь с ног сбил, там он лопатой орлана пришиб…

Впрочем, даже если инспектор и преувеличивал, никто на вранье ловить его не собирался – лучше под трепотню грести, чем в полной тишине. Опять же, в долг не просит, уже заебись.

Плавный полукруг Знаменской бухты запирался мысом Знамя. Это если в карту смотреть. Если же по местности ориентироваться, то главная примета мыса – Братья Идеи. Два базальтовых кекура, торчащих у самой воды. Время выточило из скал живописные скульптуры. Правый назывался Индеем, за сходство с головой индейца в шапке из орлиных перьев. Левый, чуть повыше, побесформенней, известен как Иудей. Сходства ни малейшего не проглядывалось, но как-то издавна шло. Должен же быть хоть один на остров!

У инспектора и про Идеев нашлась парочка историй. Первая гласила о том, что на узеньком проходе меж Индеем и высоким берегом, как-то ночью сошлись на одной дороге едвежья семья и дюжина крабов. Лапы оторванные валялись вперемешку с отстриженными. И потом десяток орланов утонули – так нажрались свежатины, что от прилива сбежать не успели.

Вторая – как перебежавший из Саппоро через замерзший пролив, пятнистый олень, двое суток стоял на вершине Иудея, а вокруг водили хоровод едведи, охреневшие от невиданного зрелища – тощая корова с ветвистыми рогами!

Под нескончаемый рассказ, команда потихоньку гребла дальше. Оставили Знамя за спиной, вышли к Алихану. На всякий случай, уйдя мористее. Жуткий мыс так и притягивал взгляд своими могучими скалами, узкими ущельями и адским курумником из двух-трехметровых глыб…

Даже Ру затих, придавленный нехорошими воспоминаниями.