Крыжовенное варенье (СИ) - Шеховцова Наталья - Страница 8

Ольга сложила в сумку заготовленные заранее объявления, клей, орешки и семечки, оделась потеплее и вышла из дома.

Она знала, что сейчас будет. Откроется дверь подъезда, и яркое солнце ударит в глаза, а морозный ветер ухватит за щеки. Собственно, так оно и случилось. Но это мгновенье стало последним предсказуемым в сегодняшнем так тщательно и, как оказалось, совершенно напрасно спланированном дне.

Следом за кусачим ветерком в ее коленки впилась ледяная струя — мимо на большой скорости пролетел темно-синий «Фольксваген» и окатил девушку из лужи.

— Щас вдогонку поскачу, по капоту настучу! — заорал вечно сущий на лавочке Лаврон и помахал вслед машине кулаком. Однако с места не сдвинулся. Потом он величественно повернулся к Ольге: — Привет, соседушка! С 8 Марта! Твое здоровье! — Лаврон приложился к горлышку еще почти полной бутыли.

Лобенко пришлось вернуться в квартиру и сменить джинсы. Пока она переодевалась, зазвонил телефон.

Это был Соловьев. Ольга так и не рассказала ему о происшедшем после его отъезда. Дело закрыто. Дверь он вроде как тоже запирал, стало быть, и расспрашивать не о чем. Соответственно, и уведомлять не стоит.

Тон у бывшего одноклассника был мягкий, ласковый, голос — радостный. Поздравил, нажелал всего-всего, высказал надежду на встречу…

«Нет, он не мог вначале меня обокрасть, а потом вот так запросто позвонить… Я его знаю, законфузился бы», — сделала вывод девушка и с облегчением выдохнула. Приятно, черт возьми, осознавать, что твоя первая любовь и твой последний мужчина отнюдь не подонок!

Телефон зазвонил снова, она, кажется, даже не успела нажать кнопку отключения… Светлана Артемьевна приглашала на чай со своими знаменитыми «пирожками». Чая с пирожками и старушкой ей не хотелось. Пришлось соврать, что идет в гости к друзьям.

Очередной звонок… Даже невероятно, с какой быстротой аппарат успевал трезвонить. На этот раз голос был мужской:

— Ольга Валерьевна? Капитан Отводов беспокоит. Где вы были вчера вечером? — в отличие от алкоголика Лаврона, следователь не только не поздравил Лобенко с праздником, но даже забыл сказать элементарное «здрасте».

— Доброе утро, господин Отводов. Извините, но не ваше дело, где я была вчера вечером и чем собираюсь заняться сегодня! А вот вам, ка-пи-тан, — Ольга отчеканила каждый слог, — не мешало бы сейчас стоять у штурвала семейного корабля, по совместительству исполняя обязанности кока, и не приставать к девушкам, которые мирно плавают за бортом.

Ольга добилась желаемого результата — Отводов засмущался:

— Ох, я и позабыл, что сегодня этот, Международный женский… — голос у него был приятный, с легкой хрипотцой. Она заметила сию деталь еще тогда, при первой их встрече в разгромленной квартире, но теперь, когда не было видно лица, эта некоторая сипловатость обращала на себя особое внимание. — Кстати, я не женат и «корабля», а тем более «штурвала», не имею… Потому-то меня и гоняют на дежурства по праздникам. Где я по долгу службы обязан «приставать» к молодым девушкам, чтобы те не «утонули», как вы сами изволили выразиться, «за бортом», то бишь в морской пучине. Так я, это, поздравляю вас…

— Спасибо, — быстрая реакция и достойный ответ произвели впечатление. Девушка представила, как капитан, обескураженный ее натиском, снова запустил пятерню в кудряшки на голове. Смягчилась. — А вчера вечером, если вам так уж интересно, я довезла до дома коллегу по работе, она, видите ли, после крепкого ликера выпила шампанского… Надеюсь, вы меня не подозреваете в каком-нибудь преступлении? А то, боюсь, коллега мое алиби подтвердить не сможет.

— Нет-нет. Какое преступление! Что вы! Просто я вас искал. После того, как получил нагоняй от полковника с Петровки…

— За что?

— За то, что позволил вам забрать заявление о краже.

— А мне казалось, что высокое начальство интересует показатель раскрываемости преступлений и ему лишние «висяки» ни к чему.

— Здесь случай особый. Но об этом лучше не по телефону. Я вас жду в отделении.

— Что, прямо сейчас?

— Да, немедленно, — капитан произнес последнюю фразу тоном, не терпящим возражений.

Х Х Х Х Х

Идти до отделения милиции было минут пять, но даже за это короткое время Отводов успел сбегать в ближайший магазинчик и купить плитку шоколада. Электрочайник вскипел в течение минуты, так что Ольгу встретили более приветливо, чем она сама того ожидала.

— Гм! — следователь передернул плечами. — От полковника вчера узнал, что вам угрожает опасность. Я за вас теперь головой отвечаю. — Он самодовольно улыбнулся, но вмиг посерьезнел и продолжил: — Стал вечером звонить — а вас нигде нет. Переволновался.

— Что ж на автоответчик сообщения не оставили?

Отводов разъярился. Энергично вырвал пятерню из собственных волос.

— Какой толк от автоответчика? Может, вы у очередного кавалера заночуете, — а я переживай. Навел справки, в сводках о происшествиях ваша фамилия не значится, среди неопознанных трупов девушки с вашими приметами тоже не нашлось. Значит, скорее всего, нового криминала пока не произошло. И я немного успокоился.

Ольге, конечно, не понравилось прилагательное «очередной», поставленное перед существительным «кавалер», но еще больше задело ее слух словосочетание «неопознанный труп».

— Что, ожидается новый… «криминал»?

— А то! Как объяснил Алексей Степанович Цветков, тот самый полковник с Петровки, который меня отчитывал, вор, что побывал у вас в квартире, охотится за древней реликвией. В шкатулке ее не оказалось, значит, он будет искать встречи с вами, чтобы вы сказали, где она. Не скажете добровольно, попытается выбить сведения силой. А если обнаружит вещицу при вас, так и совсем пришлепнуть может.

— Очень праздничная весть…

— Вы не смейтесь.

— И что за ценность у меня хранится, можно полюбопытствовать?

— Изумруд.

— О-о-о, — Ольга откинулась на спинку стула, сложила руки на груди. — Могу вас обрадовать. Изумруда, даже крошечного, в руках не держала. Видела только за стеклом, в витрине ювелирного магазина.

Но капитан стоял на своем:

— Возможно, вор ошибся, и камня у вас действительно нет. Но как довести до сведения и, главное, заставить в это поверить самого жулика?

Девушка расхохоталась.

— Вы не смейтесь. Лучше постарайтесь припомнить, не интересовался ли кто в последнее время вашими украшениями, не заводил ли речь об антиквариате, о перстне с крупным изумрудом, который якобы принадлежал самой Екатерине Великой.

Ольге показалось, что она вместо чуть теплого чая проглотила перченый кипяток, пальцы моментально вспотели, и чашка выскользнула из влажных рук. Коричневая жидкость полилась на голубую ткань джинсов.

— Между прочим, эти джинсы были последними…

— Простите, что вы сказали?

— Так, ничего. Капитан, я знаю вора, точнее воровку…

Санкт-Петербург, 1754 год

Прошло три часа, как она разрешилась от бремени, но женщина все еще лежала на мокрой родильной постели. Обычная кровать находилась в двух шагах, да не было сил перебраться.

— Пить, приньесите пить. — Слова уносились в пустоту. В помещении никого. Она поежилась, не то от страха, не то от сквозняка. Пыталась провалиться в сон. Закрывала глаза, и на темно-фиолетовом фоне проявлялись красные пятна — проекция очертаний пурпурного убранства комнаты. Пятна расплывались, заполняя собой все пространство, и тогда в его центре возникала пульсирующая черная точка, она вклинивалась прямо в мозг.

— Потшему? Потшему мэнья бгхосили? — от волнения и боли ее немецкий акцент становился жестче.

20 сентября 1754 года. Хотя Екатерина и не знала заранее дату, она часто мечтала об этом дне. В своих фантазиях видела его торжественным и ярким. Как спектакль на освещенной сцене. И она — главная героиня. Даже у самой императрицы и то роль второго плана — Елизавета и повивальная бабка дежурят у постели. На их лицах соучастие, сострадание и… восторг. Последние потуги, маленький человечек оказывается в руках у повитухи. По комнате проходит гул: