Каждый мародер желает знать… (СИ) - Фишер Саша - Страница 32

— Опасное место или скучное? — спросил я.

— Сложно сказать, — Стас пожал плечами. — Я сам там не был. Кто-то рассказывал, что тамошняя Семибратка и Жулень — это ужас, какие притоны, и живым оттуда никто не выбирается. А кто-то...

— Ярмарка в Навий день? — встрял Гиена. — Так ведь никто не делает!

— За что купил, за то и продаю, — огрызнулся Стас. — Можешь сам спросить, если приедем.

— Кто-то может и приедет, а кто-то и нет... — негромко проговорил Гиена, достал нож и стал демонстративно чистить ногти. Стас опять сжался. Руки у него все еще были связаны за спиной.

— Значит так, драгоценные мои, — я одним глотком осушил оставшийся сидр. — У нас есть сейчас два варианта. Или мы решаем, что Стас — это злыдень и упырь и заслуживает всяческих кар. Или признаем его сглупившим малолетним дураком. В первом случае проще всего, не мудрствуя, перерезать ему глотку и прикопать в ближайшем леске, — глаза Гиены хищно вспыхнули, он покрепче сжал рукоять ножа. — Ша, Гиена, остынь. Все бы тебе глотки резать... Во втором же случае мы сейчас просто его развязываем, забываем дурацкое Белобородово до поры до времени как страшный сон, жмем друг другу руки, пьем еще по бутылочке... В общем, как все поняли, я за второй вариант.

— А ежели мы спать ляжем, и он нас... того? — Гиена чиркнул обратной стороной ножа по своей бороде.

— Гиена, ну подумай ты единственной оставшейся у тебя извилиной, а? — я взвесил в руке пустую бутылку, примериваясь запустить ее в ближайшие кусты, но передумал. Нефиг мусорить тут. — Если бы он непременно хотел нас уморить, то стал бы он эту канитель с экспедицией затевать и сидр ящиками закупать? Он мог бы эти деньги любым ушкуйникам с Уржатки выдать, и они нас, как миленьких бы ухайдокали.

— Так мож он зло после затаил... Гиена зыркнул на Стаса, всем своим видом показывая подозрительность, но уже без прежнего задора. — Да ладно, ладно, Боня, согласен. Не сделали мы ему покамест ничего плохого.

— Короче, Стас, — я поднялся и потянулся за ножом. В глазах Стаса снова мелькнул страх. — Не знаю, что ты там от нас скрываешь. Твое право, у каждого свои секреты. Разбираться, кто кому чего и сколько должен, вы будете с Бюрократом.

Я обошел сидящего на траве Стаса, наклонился и перерезал веревку, стягивавшую его запястья.

— Мир? — я убрал нож обратно в ножны и протянул Стасу руку.

Тот сомневался, наверное, целую минуту. Смотрел на меня снизу вверх, и лицо его было прямо-таки рингом боя между недоверием и надеждой. Терпеть, блин, не могу такие вот ситуации, когда что-то идет не так, все истерят, потом начинают выяснять, кто мудак. И этот вот вбитый клин чем дальше, тем сложнее вытащить. Собственно, я поэтому и забил на логичные доводы своего голоса разума. Либо выход из ситуации — прирезать Стаса, либо...

— Мир, — сказал Стас и принял рукопожатие. Я помог ему подняться.

— Ну так что, заглянем в Егорьево? — спросил я. — Правда не знаю, зачем. Просто мы в дороге, до Томска — рукой подать... Знакомства что ли какие заведем на безрыбье...

Сначала я увидел коров, конечно. Они паслись на склоне пологого холма. Лоснящиеся такие, все примерно одинаковой масти — черно-белыми пятнами. Кто-то когда-то в прошлой жизни мне читал пьяную лекцию о том, чем мясные породы коров отличаются от молочных, но я, разумеется, ничего не запомнил. Логика мне подсказывает, что мясные коровы — это большие и толстые, а у молочных — больше сиськи. В смысле, вымя. Вот только определить, как какой именно разновидности относились пасущиеся на склоне буренки, моей логики все равно не хватило.

— Говорят, что егорьевские старосты принимают в свою деревню любого, кто приведет черно-белую корову, — сказал Стас, который снова сидел в кабине рядом со мной. Марьяна я отправил в кузов, к Гиене и Натахе. Пусть познакомятся поближе.

— Так это все ворованные коровы? — хохотнул я. — А я-то думал, что они породу вывели специальную, гадал, мясная она или молочная...

— Ну, это может еще и неправда, — Стас криво усмехнулся. — Рассказывают, скорее как анекдот. Мол, пришли как-то ватажники к жителям Егорьева и попросились на постой. Ну а те их пустили и попросили как-нибудь при случае коровок им пригнать. А то случился там мор на коров как-то... — Стас явно повеселел, расслабился и болтал едва ли не больше, чем раньше. — А ватажникам так понравилась стряпня егорьевских кумушек, что они пошушукались среди себя и принялись водить коров. А потом это постепенно стало традицией. А коровы одинаковые, чтобы сбивать с толку тех, кто искать начнет.

Я покивал и глянул на Стаса. Интересно, не ошибся ли я, доверяя этому парню? А вдруг Гиена прав, и он действительно устроит какое-нибудь западло ночью?

Фу, блин!

Опять я об этом думаю!

Я тряхнул головой и принялся внимательнее осматривать окрестности, а не только дорогу. Тем более, что она теперь появилась. Неплохая накатанная грунтовка, явно по ней всякий колесный транспорт ездит. Хотя, наверное, больше телеги, чем машины...

Первые дома я чуть не пропустил — очень уж далеко они друг от друга были разбросаны. Прямо фермы... Хотя, ухоженность полей такая себе. Никаких тебе ровных грядочек и идеальных дорожек. Если бы не покосившиеся заборы, я бы наверное и не понял даже, что это частные владения. А потом мы незаметно въехали на холм, и перед нами раскинулось все Егорьево. Во всей, так сказать, красе.

Ну, красиво, кстати, и правда было. В пологой котловине играли красно-золотыми бликами три вытянутых озера. Как будто лепестки. Издалека дома смотрелись весьма живописно — белые стены, много зелени, над крышами кое-где вьется дымок... Ужин готовится, наверное.

Между двумя озерами слева располагался явно центр. Обширная прямоугольная площадь, деревянный шатер церквушки, двухэтажный кабак или что-то в таком духе. Большой навес, кажется, это что-то вроде местного «банкетного зала». Ряд лотков для торговли, но сейчас за ними никого не было — все-таки вечер уже. По центру площади — статуя в полтора человеческих роста. Кому — отсюда было не видно.

А у дальнего края третьего озера, самого длинного, стояли беленые строения, в которых даже такой далекий от деревенских дел человек как я безошибочно определил коровники.

Ну что ж, все довольно миленько выглядит. У парочки домов я увидел припаркованные грузовички, а вооон с того края эта штука странных очертаний — явно паровой трактор столетней давности. На ходу, судя по тому, что отполирован до блеска. Никаких тебе хищных силуэтов шагоходов, да и вообще ничего странного.

Просто деревня.

Большая.

Где-нибудь на Диком Западе сказали бы, что это город вообще...

Я снова нажал на газ.

— Ты собираешься прямо в центр на машине въехать? — спросил Стас.

— Ну да, — я пожал плечами и посмотрел на него. — А что? Нельзя? Дорога вроде есть, запрещающих знаков я не вижу...

На внушительном куске продуманно-необработанного камня возвышалась горделивая фигура в чем-то вроде старинного сюртука. Герой смотрел куда-то вдаль с лицом задумчивым и... Даже не знаю, каким. Полным великих дум, очевидно. Об отечестве беспокоится, не иначе.

— Это что ли Ларошев? — спросила вдруг Натаха, сбив весь мой возвышенно-философский настрой.

— Да не, не может быть! — я помотал головой и опустил взгляд на постамент. Вот черт!

«Ларошеву Владимиру Гаевичу, светочу и благодетелю. Будь вечно примером для нас и наших потомков».

Я не выдержал патетики момента и заржал. Потом закалялся, поняв, что несколько аборигенов вот уже минут десять как не сводят с нас взглядов. С того самого момента, как я заглушил мотор, и мы все вышли из машины.

Нет, какого-то особенного внимания на нас вроде не обращали. Ну, оглядывались. Но без выражения офонарения на лицах. Было заметно, что Егорьево — отнюдь не дикая глухомань, куда приезжие заглядывают раз в сотню лет. А тут и до Томска два шага, и места вокруг обитаемые. Это Белобородово было странным. А Егорьево как раз обычное место.