Вот и свела нас судьба (хотят ли русские войны)… (СИ) - Патман Анатолий - Страница 49

И обиды гложут. Хоть родные мне слова не сказали, но мои, точнее, уже как бы императорские высказывания об армии и флоте лишь добавили мне всяких недоброжелателей, и тоже занимавших высокие положения. Через пару дней после концерта к нам на квартиру вдруг явился незнакомый жандармский поручик, конечно, вместе с несколькими нижними чинами, и сделал мне строгое устное внушение, что разным лицам без высочайшего разрешения, тем более, от его имени, никак нельзя делать такие смелые заявления. И ничего не сказал насчёт моих пропавших бумаг. Жаль, блюститель имперских порядков лишь заявил злорадно, что виновные служащие уже наказаны, и бумаги ищут, и в случае положительного результата будут немедленно мне возвращены. Я уже знал от Петра, что первого поручика Дроздова просто перевели куда-то. Надо же, его даже не выгнали со службы. Интуиция во мне говорила, что явно причастен. Правда, на этот раз мы с Александрой просто не пустили жандармов в квартиру, а сами они лезть к нам и не пытались. Даже не знаю, что было бы, если они решились на силовой захват.

А так, конечно, концерт сильно поднял моё имя. Но не только он. Ещё и двадцать седьмое февраля в Москве на сцене Большого театра в исполнении артистов императорской труппы с большим успехом состоялась долгожданная премьера «Лебединого озера». На этот раз приглашение, подписанное Петром Ильичем Чайковским, мне пришло, но старшие товарищи посоветовали пока обождать. Опять нелады с балетным начальством. Хотя, из-за переговоров с немцами нам опять было не до развлечений, и даже не до балета. И без меня обойдутся. Сами старшие товарищи все трое съездили в Москву, заодно и отвезли моё благодарственное письмо. И, конечно, извинения. Уж как-нибудь потом посмотрим.

И уже после их приезда мне удалось узнать, что Пётр Ильич в своём выступлении в конце представления полностью приписал «Танец маленьких лебедей» мне. Ещё я был объявлен и автором нескольких сюит. На удивление, в балет был включён и как бы мой «Лебединый вальс», и он даже явился одним из самых прелестных номеров. Хотя, вполне ожидаемо. И, оказалось, что и этот милый вальс Петру Ильичу отправили, и уговорили включить его в балет мои старшие товарищи. Хотя, без особого сопротивления. Даже балетмейстер Венцель Рейзингер согласился довольно охотно. Из-за этого и некоторых неурядиц представление было перенесено, хотя, ожидаемо, с начала февраля на чуть поздний срок.

И нисколько не прогадали. Именно моя пара и ещё несколько сюит, сочинённых уже самим композитором, стали ключевыми, как говорится, «гвоздём» «Лебединого озера». Балет делился на четыре акта — по одной картине в каждом. Огрехи, конечно, были, но не так уж бросающиеся на глаза. Первой исполнительницей партий Одетты и Одилии, главных героинь, ожидаемо стала одна из московских балерин, и неплохая, Полина Карпакова. Вроде, ещё и имевшая высокого «покровителя». Хотя, без них в балете, как правило, никуда.

А сам балет во многих московских журналах и газетах, ещё и в петербургских, пусть немного и осторожнее, был вообще назван одним из достижений русского искусства, нисколько не уступающим иностранным. Кстати, как и «Щелкунчик», а ещё и «Баядерка». Тут многие журналисты и литераторы прошлись уже и по мне. Они почти все выразили удивление и сомнение в моих способностях, но всё равно с удовольствием и довольно корректно отметили, что многие музыкальные произведения, написанные мной, уже стали явлением даже в мировой музыке. Вот мои сказки подняли наверх самые разные точки зрения, частично и вполне одобрительные для меня.

Уж в гимназии мне покоя не было. Многим гимназистам раздал ноты и слова песен, но выступить как-нибудь я пока не согласился. Просто ни времени, ни желания ни у меня, ни у Александры не имелось. Всё же главным для нас явились переговоры тёти Арины о немецких патентах на новую одежду и даже игрушки. Речь шла уже и об их производстве в Германской империи! Вообще-то, заманчиво! Сами посольские и предложили. Я сразу же заявил барону Николаи, что не возражаю, но попросил нас не обижать. Тётя Арина тоже довела до немцев, что не против немецких патентов, но согласилась вести переговоры лишь с привлечением сведущих поверенных, конечно, и от Великого князя Николая Николаевича. Что делать, нам так и так требовалось делиться. Всё же партнёры. Да и без «крыши» никак, и пока она нам подсобляла. И предварительное письменное соглашение о предоставлении привилегий было достигнуто. Да, привилегии, что оформлены на Юсуповых или совместно с ними, пока не могли быть предметом обсуждения, но теперь нам и без них было за что торговаться. Те же платья и прочая одежда, да и игрушки тоже, имели множество разновидностей и цветов, что на многие из них, отличные от прежних, тётя с помощью Николая Николаевича быстро оформила новые привилегии. Вообще, мы сами, и Великий князь тоже, не менее немцев были заинтересованы в скорейшем выпуске нашей одежды и игрушек в Германии. Это же немалые деньги, потом и весомая помощь в борьбе против подлых похитителей наших идей. Хотя бы тех же французов…

Конечно, приём в германском посольстве нам с Александрой точно запомнится. Хоть и сравнить не с чем. Так-то он ничем особым от приёмов у Юсуповых и Нелидовых не отличался. Мы с сестрой спели по паре песен, что было исполнено нами у Нелидовых и на концерте, а потом приняли участие в скромной трапезе. А Иван Фёдорович с тётей Ариной занимались своими делами.

Да, бедный приём. Всё же немцы, хоть и посольские, жадный народ, таким уж хлебосольством не отличались. Скромно, очень скромно. Правда, мы тоже явились, ага, не пожрать и напиться.

И ещё одно интересное действие, и тоже не менее важное, состоялось ближе к концу приёма. Нет, что там намечалось, нам было известно уже с самого начала. Мне давно хотелось передать имение в Веймаре Александре и сделать её баронессой. Чтобы ни у кого желаний обидеть её не возникало! Вот и передал я короткую записку об этом барону Генриху фон Николаи да уже на следующий день после концерта, конечно, через Федота и Демьяна Дубова. Тут и тётя Арина взялась за переговоры об издании моих книг в Германии и охотно поддержала мои пожелания. И Иван Фёдорович тоже. Посольским лишь требовалось подготовить нужные грамоты. Хотя, сами же всё затеяли. Вот пусть и помогут! А то, похоже, что наш российский император Александр Николаевич титул княжны моей сестре предоставлять не собирался. Ну, да, я же не дед Александр. И богатств особых у меня пока не имеется, и влияния нет, и нужными связями не обладаю. Уж и дела поважнее у государя имеются. Война ведь на носу. Может, и немилось вызвал?

Ну и пусть! Да, и имение, и титул, да ещё за границей, лишними для нас не являлись. Одними песенками сыт не будешь. Да и денег на как бы моём счёте в одном из банков Веймара скопилось под пятьдесят тысяч рублей. Надо же, не присвоили! Хотя, лично меня они не особо интересовали. Так-то, теперь не так много. И имя себе, и даже европейское, может, и всемирное, я уже сделал.

А так, ага, сенсация, конечно, состоялась. Когда прямо в ходе приёма помощник посла ненадолго привлёк к себе внимание и зачитал указ Великого герцога Веймара Карла Александра, многие присутствующие, в основном российские аристократы и чиновники, недоумённо обернулась в нашу сторону. Потом сестра подошла к нему и получила нужные грамоты и даже баронские знаки. Тут все присутствующие как бы и ахнули. Многие нас уже прекрасно знали, но даже здесь пытались показать своё как бы неприятие или даже презрение. А тут Александра на полном серьёзе объявлялась новой владелицей имения Либендорф с получением ей и титула фрайфрау или баронессы. В один миг моя сестра стала из вполне подходящей очень даже завидной невестой. Присвоит или нет наш император ей титула русской княжны, теперь такой большой роли не играло. Всё равно аристократка и уже сейчас имела достаточное приданое. А оно ещё и вырастет! И титул, и точно как у нас в России, передавался по наследству её детям. А имение будет доставаться выбранному Александрой наследнику, так как там, честно говоря, делить было нечего. До совершеннолетия сестры или замужества, всем опять предстояло управлять тёте Арине. Ничего, она справится.