Жорж Милославский. Угнетатель (СИ) - Ра Юрий - Страница 22

Вдруг понял только что, что у нас в графстве боевые рыцарские кони вообще не похожи на описание тех самых дестриэ — коней тяжелой рыцарской кавалерии эпохи высокого средневековья. А всё потому, как всплыло в интегрированной от Дорда памяти, что каждый рыцарь не тупая машина для нанесения физического урона, а маг-боевик. Всякие невоенные маги в рыцари просто не идут, карьеру делают в какой-то другой области. А зачем тогда классические забрала у конных шлемов? Ага, вот и ответ — от вражеской магии! Как бывает странно вспоминать то, чего ранее не знал. Самые продвинутые из воздушников умеют кооперироваться: один поднимает смерчем на поле боя тучу мусора, песка, камушков и прочей грязи, а второй воздушным потоком отправляет это всё в горизонтальный полёт. Так что на противника обрушивается прямо чуть ли не картечь, а не просто сильный ветер. Вот же затейники на мою голову! И впрямь, в такой заварухе можно без лица остаться. Может, я поспешил с модернизацией шлема?

Ладно, воспоминания все на потом, сейчас инструктаж диверсантов. Построил наспех собранный десяток, объявил им, что командую непосредственно я, все приказы, даже если покажутся абсурдными (применил слово «тупыми», а то не всякий простолюдин знает об абсурде), подлежат неукоснительному выполнению. Инициатива, особенно при отступлении только по согласованию со мной. Выяснил, что двое худо-бедно знают эти места, так что не заблудимся, если что.

— Бойцы, сейчас все облачаемся в поддоспешники, броня только кожаная, никакого железа. Исключение — только шлемы, если не бренчат. Щиты только маленькие. Сбор через двадцать минут. Выполнять!

Что радует, часы и минуты тут практически стандартные нашенские. Двадцать четыре часа в сутках и шестьдесят минут в часе. А секунды еще не изобрели, без надобности они пока. Через полчаса вся команда в сборе, хотя один хрен ни у кого часов на руке не заметил, поэтому все команды по времени на глазок исполняются. По классике заставил разведчиков попрыгать. Ритм у служивых отсутствует, звучат как мешок консервных банок, вываленный на ступени. Потом попрыгал перед ними сам.

— Бойцы, никакой разницы не заметили?

— Да вроде нет, вашество могло бы и повыше прыгать, вон молодой какой да длинноногий.

— Вы как детишки малые. Еще раз все по три раза прыгнули и звук слушайте.Стоп! А теперь слушаем меня. Уловили разницу?

— Из наших кто-то пёрнул, но слышно было плохо, брякают сильно.

— Наконец-то дошло!

— Воздух портить перед вашеством нельзя? Понятно!

— Идиоты! Вы при прыжках и беге не должны греметь! Всё гремящее затягиваете или снимаете. Быстро! У кого шлем ушами или назатыльником брякает — нахрен шлем!

— Ваша милость, так не можно голяком в бой идтить!

— Мы воевать не собираемся, на разведку идем. Это значит, посмотрим врага, посчитаем. Что бесхозное приглянется — украдем. Кто под руку попадется — убьём или тоже скрадем. Небось волчат многие из лесу живыми притаскивали.

— Так волчата лёгкие, в мешок сунул — и неси.

— Так же с теми поступим — тряпку в зубы, свяжем руки-ноги, на палку и вчетвером понесем домой.

— Как оленя?

— Как оленя!

— Ха, веселый ты, ваша милость! Нам так воевать не приходилось!

— Понравится, возьму в личный десяток, как вернемся. Мне веселые да башковитые нужны.

— А сильные?

— Так я воевать не собираюсь. Только грабить, это выгоднее.

— Эге, тогда я ваш! А что сильный — то не беда, вашество, больше утащу.

— Хорош базары разводить! Попрыгали снова, помогайте друг другу, смотрите, что у кого звякает. Как на охоту собираемся!

— На оленя, вашество! Уже поняли!

Отряд наш шел через рощу весьма тихо, как я. То есть весь отряд создавал примерно столько же шуму, как я один. Вот что значит, из охотников отбирал парней, уже радуюсь. По пути в сгущающихся сумерках поучил их жестам, всяким простейшим и интуитивно понятным командам типа: стой, ко мне, пригнись, занять оборону, вперед, назад… народ хихикал в рукав, но запоминал. У меня из оружия был только меч на поясе, кинжал своей работы там же и ружьё-коротыш за спиной сразу под маленьким кулачковым щитом. Брать свой любимый стальной побоялся — по нему кто случайно зацепит, прозвучит как гонг в передаче «Что? Где? Когда?» Боюсь, что после этого вопросов нам за минуту накидают столько, сколько ни на одном блице не задают.

До рудника, точнее до хозяйственных построек, бараков и кордегардии, огороженных частоколом добрались уже в темноте. Ворота были повалены, от поселка тянуло гарью. Зато пространство внутри было освещено светом костров, слышался шум голосов и всякой прочей жизнедеятельности людей. Как же там сотня могла поместиться, да плюс работники с рудника, да лошади? А никак и не поместились — снаружи расположился целый палаточный лагерь, хоть и небольшой. Его мы увидели не сразу, а совершая обход прилегающей территории. А потом я почувствовал лошадей. Вот прямо как волк, по запаху. Ткнул пальцем в ту сторону и показал рукой — пригнувшись идем! Табун лошадей, согнанный на ночь в одно место несложно определить по запаху. Нет у них привычки ходить по-большому в специально отведенное место за кусты — валят прямо там, где стоят. Весь десяток растянулся вокруг, проверяя заросли на предмет дозоров, а я пошел проверить лошадок. Шел открыто и со стороны поселка.

— Кто здесь?

— Каналья! Спал небось?

— Нет, ваша милость! Как приказано, бдел, не спал, караулил!

— Почему один, куда второй караульный ушел?! — наезжаю, рычу, опомниться не даю. На мне шёлковое сюрко, меч и кинжал в дорогих ножнах, сразу видно, что благородный. Так что лучше бедолаге отвечать и тянуться передо мной, а не выяснять, почему он моё лицо раньше не видел. Мало ли, не всех баронов он успел разглядеть…

— Ваша милость, сегодня меня одного на охрану табуна определили! Бдю вот!

— Молодец! А это у тебя что? — тыкаю рукой в сторону, классический трюк срабатывает.

— Где? — на этой финальной для часового фразе «воловий язык» вонзается в шею сбоку, прорезает яремную вену, гортань, вторую яремную вену…

Очень удачно вышло, что слабенькие фонтанчики стеганули мимо меня, да тут же и опали. Мертвец не успел издать ни одного звука, кроме шума падения. Я даже не стал его придерживать — до ближайших противников далеко, опять же лошади постоянно издают всякие звуки, топчутся, всхрапывают. Только толкнул в сторону от себя, чтоб одежду мне не облил. Не увидел я в этом языке потенциала, да и неудобно он стоял. А если не оправдываться, я чуть струхнул, побоялся слажать с попыткой захвата живьём. Одно дело, когда сзади хватаешь и давишь или по чайнику тяжелым предметом, совсем иначе, когда жертва на тебя смотрит, да при этом оружна и обучена рукопашному бою.

— О, ваша милость управилась уже! Лихо вы, словно каждый день такое проделываете.

— Повторенье мать ученья. Сам видел, ежедневно тренируюсь с железом.

— Это да. Что дальше, ваша милость?

— Дальше собираем лошадок и шагом тихонько отходим от лагеря. А потом расскажу остальное.

— Ох ты, батюшки! Так мы что, всех их и уведем?!

— Тихо мне тут! В хозяйстве еще ни одна лошадка лишней не стала. Всё заберем, до чего дотянемся. А до чего не дотянемся, заберем попозже. Передай бойцам — долю всем выплачу за табун.

Табун на вскидку был не менее четырех десятков самых разных животных. В том плане, что все лошади, но разные. И рыцарские явно хороших кровей, и попроще, заводные, вьючные и тягловые из обоза. Все коняшки были стреножены, рассёдланы конечно, но с недоуздками на головах. Так что сейчас мой отряд занят распутыванием ног и вязкой их за недоуздки. Никто не предполагал, что так выйдет, потому и веревки нормальной было мало. Это та самая веревка, что я велел взять для упаковки языка. Кое-кому даже пришлось вторые пояса жертвовать на прицепку лошадей на одну шлею. Сейчас главное, не напугать скот, спокойно его вывести подальше. По пять коней в связке на одного коновода, знакомый с местностью разведчик едет верхом без седла впереди, дорогу высматривает, еще один со мной прикрывает обход.