Никаких ведьм на моем отборе! - Мазуркевич Наталья - Страница 9

От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.

– Я вас ненавижу, – всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.

– Вы даже так красивы, – заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.

– Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, – он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, – вы не должны ему этого позволять.

– А вам, значит, можно? – с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.

– И мне нельзя, – спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: – Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.

– Не дам, – торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: – И вы сами это разрешили.

– Разрешил, – подтвердил герцог и добавил: – А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. – Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: – Или вернуть госпожу Бонартье?

Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.

Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!

Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи Бонартье, которая действовала по принципу «не угадал вилку – минус блюдо, для которого она была подана». Стоит ли говорить, что, понимая к чему идет, при первой же возможности, когда моя наставница отвернулась, я стащила пирожков про запас. Благо, под стол женщина не заглядывала, а я заранее подготовилась: наволочку с подушки сняла и в рукаве пронесла.

– Что вы прячете? – сухо уточнила госпожа Бонартье, когда я столкнулась с внезапной проблемой: как спрятать свою добычу под юбку так, чтобы у меня не отобрали последнюю вилку. Ведь именно их падение я использовала как повод для того, чтобы наклоняться под стол, не дожидаясь помощи слуг.

– Хлоя? – Одно слово и прибывшая, как я узнала из перешептываний слуг, вместе с госпожой Бонартье горничная юрко скользнула под стол и попыталась забрать мою добычу.

Я, конечно, сопротивлялась. Так вцепилась в свой завтракообед, что Хлоя в лице изменилась, пытаясь выполнить безмолвное распоряжение своей хозяйки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы герцог не решил почтить нас своим вниманием, показавшись в дверях и застав не самую прозаичную картину: гостья и служанка перетягивают наволочку, а за ними, поджав губы, наблюдает чопорная госпожа-наставница.

– Довольно, – одним словом остановил намечавшуюся драку герцог. Хлоя, дождавшись кивка своей госпожи, отступила, а я по ее сузившимся глазам поняла: одним врагом в этом доме у меня стало больше. Но пусть так, зато пирожки отвоевала!

Увы, радость моя была преждевременной. По пути к своему месту во главе стола герцог остановился и требовательно протянул руку. И я решила пожертвовать малым. В длинные пальцы мужчины лег один пирожок. Я надеялась – невкусный.

– Ваша доля за покровительство, – пояснила я в ответ на вздернутую бровь.

– Я полагал, что мое покровительство стоит больше, – заметил он, и я с тяжелым вздохом добавила к взятке еще один пирожок. Наволочка в моей руке ощутимо полегчала. Еще один пирожок – и даже мои труды по их добыче не окупятся.

Определенно, герцог мои мысли ухватил и, усмехнувшись про себя, занял положенное ему по статусу место. Госпожа Бонартье поспешила сесть.

– Отдохнули, Эвильен? – поинтересовался герцог, наблюдая, как споро сервируют стол слуги.

«Вот уж кто точно не ошибается в вилках», – завистливо подумалось мне, и Дамиан фыркнул.

– Все приходит с опытом, – заметил он. – Но времени на это у нас нет. Госпожа Бонартье, я приношу вам свои извинения, но ваши занятия с Эвильен придется перенести на послеобеденное время. – Наставница чинно кивнула, принимая волю нанимателя. – Эвильен, сразу после завтрака жду вас в библиотеке, – распорядился Дамиан, и мне не оставалось ничего иного, кроме как молча принять волю его светлости. Впрочем, в библиотеке, подальше от чужих взглядов и шепотков, можно было и покушать, ибо под мрачным взглядом госпожи Бонартье и насмешливым герцога Дамиана Аверстала аппетит весь исчез.

Не появился он и в библиотеке, куда четверть часа спустя я входила вслед за его светлостью.

«А ведь солнце еще даже не взошло», – заметила я, вглядываясь в черноту за окном.

– Во дворце отоспитесь, – хмыкнул Дамиан и быстрым шагом направился куда-то вглубь помещения, не давая мне и минутки на то, чтобы оглядеться.

Мы шли мимо ломящихся под тяжестью древних книг стеллажей, и я завистливо вздыхала: книги – вот что действительно было дорого. Даже сейчас, когда печатный станок более не роскошь и в каждой маленькой типографии он имелся, большинство работ оставалось недоступно широкому читателю. Особенно те из них, что касались колдовского искусства. Их словно бы нарочно не печатали, чтобы не плодить конкурентов и не давать повода для экспериментов самородкам.

– Примерно так все и есть, – подтвердил мои размышления герцог, останавливаясь. Я вовремя затормозила и уберегла свой нос от встречи с твердой спиной спутника.

Мужчина меж тем замер у обычной, ничем не примечательной двери. Вот только стоило его пальцам сжать ручку, как любопытная я смогла почувствовать, сколько чьих-то сил вложено в защиту того, что находилось по ту сторону прохода. И – самое удивительное – над защитой помещения поработали не только маги, но даже что-то родное чувствовалось во вспыхнувших линиях, что проступили на раскрытой двери.

– Проходите, Эвильен, защита вас не тронет, – сообщил мне герцог, но я все равно непроизвольно втянула голову в плечи. – Вас совершенно не заботит ваш внешний вид?

– Лучше быть живой и сутулой, чем гордой и обезглавленной, – отмахнулась я перешедшей мне по наследству от наставницы истиной. Пусть мы с ней провели и мало времени вместе, самое главное она мне привить успела: лучше быть живой и негордой, чем гордой и в обществе неудачливых пациентов лекаря.

– Кем она была? – заинтересовался герцог, оборачиваясь ко мне.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Она не любила вспоминать свое прошлое, а я не менталист, чтобы лезть в чужие головы без разрешения.

В ответ на шпильку герцог подарил мне очаровательную улыбку, словно я его не уколола, а комплимент сделала.

– Жаль, могли бы удовлетворить мое любопытство, – посетовал он и взмахом руки заставил дверь захлопнуться, едва не наподдав мне на прощание.

Мой полный осуждения взгляд его светлость проигнорировал, а вот я его выжидающий уже не смогла. Пришлось чинно садиться на краешек кресла у стены и опускать наволочку с пирожками на стоявший рядом столик. Судя по следам на дереве, обычно на нем стояли бокалы с вином, но и для пирожков столик сгодился. Бросила быстрый взгляд на следившего за мной герцога и отметила, что ему на меня вид открывается куда лучший, чем доступен мне. Все же в отличие от рабочего кабинета, где стулья, стоявшие друг напротив друга, были разделены столом и давали возможность заглянуть в глаза собеседнику, здесь все было иначе.