Охотник на творцов (СИ) - Лобанов Александр - Страница 44

Я старался не присматриваться и лишь обрадовался, когда мотороллер завяз во всей этой мешанине, а затем одним прыжком запрыгнул на его заднюю часть, вторым перескочил на спину коровы, которая стала неспешно поворачивать вслед мне голову — под ногой что-то затрещало, третьим и финальным прыжком я запрыгнул на дрона, которого приметил ранее.

Периферийным зрением я заметил, как псы и свинья врезались в общую кучу плоти, а дрон, перекошенный моим наскоком, полетел по кривой, быстро снижаясь — я всё же не в его весовой категории.

— Ой, не могу! Рыцарь на скакуне. Великий победитель некро-коров! Ковбой доморощенный! — ухахатывался Брут на мои попытки выжить. Ну а я скрипел зубами.

Вокруг проплывали старенькие панельные пятиэтажки с открытыми дворами. Я же пытался рулить дроном — получалось не очень. Кроме того, механическая погонь от перегрузки и просто из вредности пищала и мигала огнями на все лады. Надежды спрятаться в переулках ни малейшей!

И совершенно не удивительно, что мой финт не понравился преследователям: они находились почти в двух сотнях метров, когда бандит с рукой-пушкой выстрелил по этой переливающейся мишени. К счастью, в меня он попасть не мог, а вот в разделявшую нас баррикаду из плоти и механизмов — вполне.

Скажем так, град из щебёнки и асфальта, металлических фрагментов и кусков плоти разной степени гнилости — это удовольствие значительно ниже среднего. Взрывной волной и осколками меня сбросило с дрона и с размахом приложило о землю.

Ауч. Нет, даже так: АУЧ!!! Перед глазами пошли круги, но стоило повернуть голову, как я увидел, что почти добрался до магистральной трассы и простора. Уже виднелись массивные башенки банка. Я, скрипя зубами, стал подниматься, не совсем чувствуя наличие некоторых частей тела. Хорошо меня приложило!

И тут с трассы на дорогу, вдоль которой я всё время двигался, вывернули две массивные чёрные машины — если меня не подводит склероз, то именно их я видел через взор Брута в начале охоты на меня любимого. И я не удивился, когда за полсотни метров они встали поперёк дороги, перегородив мне путь.

Возникла мысль повернуть в один из дворов. На то, что это плохая идея намекали полдюжины людей с автоматами, которые заняли место за машинами.

Тут между машинами показался и сам Маргинал, приветственно разведя руки:

— Хорошая погоня! Красивая! Но пора заканчивать, — улыбнулся мой двуличный информатор. — Сдавайся, Сергей, мы больше не будем тебя жалеть!

— Брут, может, уже поможешь? — осторожно прошептал я. — Магическая способность, заправленная тобой вчера Мимолётной верой, была бы сейчас очень кстати. А то ведь в плену меня могут и убить.

— Дай подумать… — Брут и в самом деле задумался. А через пяток секунд выдал ехидно: — Пожалуй, нет. Тем более то, во что я вложился тебе сейчас мало поможет.

— Ну и сволочь же ты, Брут.

— Стараюсь, — почти промурчал мой напарник. — О тебе забочусь. Расслабился совсем. Почувствовал себя бессмертным. Вот пропаду я, и кто тебя вытаскивать будет?

Ответить, что от такой занозы хрен избавишься, я не успел. Меня скрутили, не поленившись обругать за тошнотворную вонь и за ошметки слизи, которыми якобы “испачкаю салон” — спасибо некро-коровке. Десяток секунд спустя с мешком на голове меня закинули в одну из машин. А где-то в отдалении послышались звуки полицейских сирен.

Это оказалось очень вежливое похищение. Насколько вежливым может стать похищение после нескольких попыток убить. С тщательным обыском, — раздетый почти до трусов и собранный обратно — с изъятием всего потенциально способного использоваться как оружие. К счастью, переодели в чистую одежду, не воняющую мёртвыми коровами и прочей дрянью. Упоминать, что это несколько затруднительно в тесноте машины, думаю, излишне. После к мешку на голове присоединились пластиковые стяжки на руках и под рёбра упёрлось что-то металлическое, с высокой вероятностью — стволы пистолетов, которые держали пара бугаёв-охранников, которые прессовали меня плечами всё время поездки.

Всё это происходило в тёплом салоне машины, где мне даже предложили напитки и орешки. И когда я согласился, то для трубочки проделали отверстие в мешке. А Алексей даже предложил включить музыку по моему вкусу. Впрочем, похищали меня впервые, возможно, это обычное дело?

Как бы то ни было, но поездка продлилась не больше четверти часа. А затем с меня сняли мешок, и Алексей с вежливой улыбкой шепнул:

— Специально ради тебя не пожалею дружеских объятий, если начнёшь глупить и рыпаться, — и металлическая рука-протез приобняла меня за шею, готовая свернуть её в миг. — Брут, тебя это тоже касается.

Я чуть не засмеялся. Адреналин погони отступил, и я прочувствовал все прелести скоротечного боя. Спина — словно игольница: мелкий щебень и кусочки дерева. Я в своём состоянии мог ловить только черепах и то с переменным успехом.

Предупреждение же оказалось приурочено к месту, куда нас доставили. И нет, уважаемый читатель, это оказался не зловещий склад или какое-то тёмное злодейское логово. Нас встречал театр “Оперы и Балеты”, тот самый, где и выступал Алексей. И судя по шуму, там сейчас самый разгар репетиции, даже несмотря на задержку начала театрального сезона.

Маргинал практически внес меня в двери. В пару улыбок разобрался с охраной и бабушкой-гардеробщицей. И повёл по лестницам, укрытым красными ковровыми дорожками, по залам со множеством сидений и по узким коридорам с высокими потолками, и странно украшенными лепниной. Настолько обнаглели, что даже не через чёрный ход ведут!

Я не сопротивлялся и лишь активно крутил головой. Театр. Здесь я бывал ещё реже, нежели в библиотеках. Нет, уважаемый читатель, здесь меня не пытались убить… по крайней мере до сего дня, но и насладиться театральным действом я не мог. Для меня были закрыты все оперы, балеты, представления и большая часть концертов из-за моего иммунитета к Вере.

В театре происходил очень сложный и тонкий симбиоз многих отраслей творчества: речи актеров, как песни, вводили зрителей в легкий транс, а те в свою очередь верили в актеров и происходящее на сцене; актеры становились слегка одержимы своими героями и не просто играли, но жили; а даже самые простые декорации из картонных деревьев и пенопластовых домов становились реальными, приобретали перспективу и объём. Театр практически переносился в мир истории со всеми запахами, вкусами и красками. Никакое двухмерное кино даже со всеми технологиями не могло сравниться с этим чудом, где спецэффекты происходили вживую без ограничений.

Вот только мой иммунитет, даже максимально подавляемый, не мог мне позволить это прочувствовать, более того, разрывал целостный образ для других. Хотя пару раз приходилось мешать театралам, когда актёры слишком глубоко входили в роль. Но это редкий случай — после спектакля Вера отпускала актеров, и они вновь становились собой.

Правда, всё равно пришлось сократить длину постановок, убрав сцены насилия. А некоторые классические произведения и вовсе исчезли. Ибо сцена стала синонимом жизни.

— Если ты не начнёшь говорить, то я очень расстроюсь, и когда ты меня приведёшь к Художнику, могу ненароком сболтнуть о том, как ты последние годы работал на меня, — прохрипел я из захвата, когда мы проходили мимо сцены, где рабочие активно готовили декорации, очень похожие на город середины девятнадцатого века.

— А если ты не заткнёшься, то мою руку сведёт судорогой, и ты уже не сможешь болтать, — огрызнулся Алексей, но всё же заставил себя глубоко вдохнуть и выдохнуть, после чего продолжил: — Кроме того, твоя угроза запоздала. Художник как минимум подозревает о нашем сотрудничестве, вот почему послал меня за тобой — проверить лояльность.

— И если бы ты хоть как-то помог мне, то тебе бы шею свернули за меня. И наверняка слушали все переговоры через наруч…

Алексей не ответил, но и говорил я больше для себя, краем глаза заметив, как в стороне остаётся коридор с гримёрками, откуда доносился гул репетиций и мат ругани. Я ни в коей мере не мог винить Алексея: инстинкт самосохранения очень силён, а мы даже не друзья, чтобы он ради меня рисковал.