Друг твоего разума (СИ) - "Швепса" - Страница 10

— Хорошо, я поняла, — серьёзно проговорила Гермиона, собирая всю свою волю в кулак.

Пальцы Драко вновь скользнули к её вискам, они грели своими прикосновениями, окутывая её голову магией. Но в этот раз Гермиона не смела отвлекаться. Она думала лишь о своём дыхании.

Глубокий вдох и медленный выдох.

Концентрировалась на них, чтобы всё получилось. И она медленно, в этот раз тягуче плавно провалилась в воспоминание.

Вот только совсем не в то, какое она задумывала.

Мрамор.

Он был повсюду. Сжимался и разжимался вокруг неё, словно раздумывая, загнать ли в клетку заблудшую пташку, пока картинка фокусировалась перед глазами. И как только Гермиона опустила взгляд, ей тут же стало плохо. Она сжала грудь ладонями, давя в себе душераздирающий крик, подкравшийся к горлу.

Потому что она узнавала этот пол. И огромную люстру, и эти стены, а затем, когда воспоминание наконец полностью выстроилось, она увидела себя. Более румяную и не такую тощую, несмотря на то, что несколько месяцев прожила в палатке. Живую, но вместе с тем — абсолютно мёртвую.

— Нет… нет, — хрипло проговорила Грейнджер, невольно отступая на шаг назад.

Голос надорвался. Жалко и так беспомощно.

Как сейчас она помнила почти зеркальный пол, пробирающий тело своими ледяными прикосновениями. Но даже они тогда не могли загасить пламя, что бушевало внутри. И та Гермиона сгорала в мучительной агонии, переставая слышать собственные крики после очередного выкрикнутого Беллатрисой проклятия.

Она думала о друзьях, запертых в подвале, и где-то глубоко внутри себя молилась, чтобы им удалось сбежать. Что её мучения дадут им достаточно форы. Радовалась, что всё-таки стёрла память родителям и её смерть не станет семейной трагедией. Что бесконечный траур не завладеет их жизнями.

А ещё она боялась. Боялась, что если Беллатриса доберётся и до них, то они будут испытывать те же мучения. Или хуже.

Руки хаотично дёргались, пытаясь зацепиться пальцами хоть за что-то, найти хоть какую-то опору, чтобы позволить Гермионе окончательно не свихнуться от боли, но лишь продолжали проскальзывать по чёртовому белому мрамору.

Размазывали по нему кровь. Грязную кровь.

Сердце стучало как ненормальное. Гермиона не могла на это смотреть. Просто не могла переживать это снова. Всё, чего она желала, — забыть произошедшее навсегда.

Не видеть, не слышать, не чувствовать.

Будто этого и не было. Будто не страшно.

Она сжимала и разжимала вспотевшие ладони в кулаки. Пыталась держаться, как просил Драко, но у неё ни черта не получалось.

И когда собственный вопль вновь достиг ушных перепонок, она резко выдохнула, начиная трястись.

— Давай вместе, — услышала она тихий шёпот у своего уха. А сразу после Драко обнял её, стоя позади и крепко прижимая к своей груди. — Давай, Гермиона! Вдох и выдох.

Его голос был настойчивым и мягким одновременно.

Видеть, как Беллатриса восседала сверху её копии и уродовала кинжалом плоть, было невыносимо. И Гермиона закрыла глаза, концентрируясь на голосе Малфоя. На его тёплых объятиях и запахе, что просочился даже сквозь воспоминание.

Кедр. Апельсин. Герань.

— Ты справишься, я знаю, — успокаивающе проговорил Малфой, свободной рукой заботливо гладя её по волосам. — Нужно пережить это, слышишь? Я рядом. Всё получится.

Когда пульс перестал набатом бить по ушам и, несмотря на весь ужас происходящего, начал приходить в норму, Гермиона наконец вновь посмотрела на Лестрейндж. Та крепко держала её за волосы, не разрывая со своей жертвой зрительного контакта, чтобы пытать легилименцией.

Пальцы Гермионы невольно сжались на предплечье Драко, и он тут же скользнул ладонью дальше, беря её за руку и прижимая ещё крепче к себе. Если это вообще было возможно.

Грейнджер схватилась за неё, словно утопающий за спасательный круг, и старалась быть в этот момент собой — просто наблюдателем со стороны, который пытается перебороть свой страх. А не той девушкой, что корчилась в мучениях от нескончаемых пыток, переживая всё снова и снова.

Окажись Гермиона на её месте сейчас — она бы не кричала.

Слёзы бы текли по щекам, а губы сжимались от нестерпимой боли, но она бы не издала ни звука. Не доставила бы Беллатрисе удовольствия своими криками. Не молила бы о пощаде, как её копия, не забавляла бы мучительницу бесполезными попытками освободиться и победить.

Наверное, мысленно Грейнджер бы просто прощалась со всеми. И в ней бы совсем не теплилась надежда на спасение, как в тот роковой день.

И сейчас ей казалось это правильным. Логичным.

Мерлин, как же ужасно она изменилась. Испортилась, иссохла. Как буханка хлеба, неприкрытая пакетом.

С каких пор цепляться за жизнь стало для неё безнадёжным занятием?!

Неизменным во всей этой блёклой реальности оставалось лишь одно — серые радужки, что нашла Гермиона в противоположном конце зала. Тогда и сейчас. И возможно, ей показалось, но руки настоящего Драко дрогнули в этот момент.

Его чуть более худая копия стояла у стены в мраморном зале. Вся его поза выдавала крайнюю степень напряжения. Челюсть была плотно сжата, а кадык прорезал шею, стоило ему в очередной раз тяжело сглотнуть.

Девушка, лежащая на полу, вновь зашлась протяжными криками, но Гермиона не отвела взгляда. И она увидела, как тот Драко прищурился. Как его губы сжались, а в глазах промелькнуло нечто горькое, безутешное. Что-то, из чего он не мог найти выдоха.

Что-то, чего она не заметила в свои восемнадцать.

— Прости меня, — прошептал Малфой.

И в его словах было столько неприкрытой боли и сожалений, что Гермиона, не сдержавшись, всхлипнула, одновременно с этим крепче сжимая его ладонь. Будто говоря, что всё в порядке. Что она всё понимает.

Вот только произнести вслух не получалось. Иначе она наверняка расплачется и разрушит тот шаткий баланс спокойствия, который ей каким-то чудом всё ещё удавалось сохранять.

Почему же он так смотрел на неё в тот момент? Почему он не выдал Гарри Пожирателям? Была ли в этом хоть какая-то связь?

Драко освободился от её рук и вновь приложил пальцы к вискам. Гермиона застыла, не понимая, что он делает, но не смела мешать и лишь продолжала искать ответы на свои вопросы, стараясь абстрагироваться от криков, грохочущих на весь мраморный зал.

Виски начало жечь, и в ту же секунду тот Драко, стоящий у стены, ринулся вперёд. Заклинание, слетевшее с его палочки, ударило Лестрейндж в грудь, отбрасывая мучительницу в стену с такой силой, что она рухнула на пол обмякшим бессознательным телом.

Глаза Гермионы расширились, и она зажала рот руками, начиная мотать головой и беззвучно рыдать, совершенно не веря в то, что происходило прямо перед ней. Но Драко сильнее сжал её виски пальцами, заставляя смотреть.

Как он поднимал её копию на руки, бросая хмурый взгляд на Люциуса, когда тот достал волшебную палочку. Как с глухим хлопком аппарации исчез вместе с Гермионой, больше не медля ни секунды.

Как он спас её.

Гермиона почувствовала, что всё тело начинает пробирать безудержная дрожь. Такая приятная и вместе с тем полная горечи несбыточного прошлого. Столь желанного, но абсолютно невозможного.

— Я бы хотел, чтобы всё сложилось именно так, — прошептал Драко и носом зарылся в её кудри, пока вся картинка воспоминания рушилась вокруг них.

И он ответил на все её неозвученные вопросы.

Подарил ту надежду, которую Гермиона больше и не надеялась найти.

========== Глава 3 ==========

7 декабря 2000 г.

Гермиона нещадно сдирала обои со стен, отчего-то решив делать это вручную. Наверное, чтобы выплеснуть хоть часть тех эмоций, что испытывала.

Страх и ужас от прогулок по тёмным подвалам собственного разума. Отчаянье и слепую надежду, что затаилась где-то на подкорке сознания после того, как Драко спас её. Дал понять, что рядом с ним она в безопасности. Что ему не всё равно.

И что-то возродилось внутри Гермионы. Что-то такое же тёплое, как объятия Драко. А ещё неугомонное, трепетное, романтическое.